Русская Атлантида. Невымышленная история Руси

На севере выгодно использовать лес. Зачем разводить сады, тратя неимоверные силы, если можно собирать прямо в лесу малину, землянику, голубику, чернику? Если там же можно брать грибы и орехи-лещину? В лесу можно охотиться, в том числе и на крупного зверя. Один лось или медведь дадут столько же мяса, как и забитая свинья или корова. А их ведь не надо выращивать.

Если читатель утомился следить за моими рассуждениями между севером и югом, я попрошу — поверьте, это очень важно! Эти различия крайне важны для того, чтобы понять разницу между славянским севером и югом. Потому что за этими различиями в образе жизни, в способах ведения хозяйства, даже в облике жилища стоят огромные различия в общественной психологии. Такие большие различия, что людям становится трудно понимать друг друга.

Чтобы жить на севере, нужно вести более сложное, многовариантное хозяйство. Нужно и пасти разные породы скота (а пасти их надо в разных местах), и заготавливать им сено или веники на корм. Нужно постоянно помнить, что сеять и на каком из каменистых, бедных полей. Надо собирать ягоды, грибы, выращивать огородные овощи, ловить рыбу и охотиться… то есть нужно постоянно думать, рассчитывать, решать самому, брать на себя ответственность. И делать это приходится волей-неволей несравненно чаще, чем южанину.

Населенные пункты лежат далеко друг от друга, в случае несчастья, нападения волков или врагов помочь чаще всего некому. Значит, надо быть самостоятельным, умелым, объединяться с соседями, но самое главное — уметь помогать себе самому.

И еще… Северянин много может получить от своего многосложного хозяйства.

На юге повседневная еда — фрукты, которые лакомство для северянина. Но на севере масло и мясо — тоже повседневные продукты. На густо населенном, бедном юге лакомство — как раз скорее масло.

Но сколько бы ни получал северянин, немного он может отдать. Ему нужен крепкий, теплый дом. Теплая одежда — те самые меха и кожи, которые роскошь на юге. Калорийная еда — без нее он не сможет работать. Даже лошадь на севере надо подкармливать овсом, вместо того чтобы съесть этот овес самому. Нужно расчищать лес под пашню, рубить на дрова — нужен железный топор. На плуг нужен железный сошник. Слишком многое необходимо северянину отставить себе для жизни и для ведения хозяйства. Слишком мало можно отнять от его хозяйства без риска погубить самого земледельца.

На юге крестьянин мог взять с земли гораздо больше, чем ему необходимо потребить. И для ведения хозяйства не так много ему было нужно и не нужен был прочный, большой дом, теплая одежда зимой. На юге всегда оказывалось много тех, кто сидит на шее у земледельца.

На севере лес присутствует в повседневной жизни людей. Лес начинается тут же, зубчатая стена видна с крылечка, рисуется на фоне заката. Красиво, интересно… и далеко не безопасно. Потому что в лесу есть грибы и ягоды, но еще там есть медведи, волки и рыси. А лось, кстати говоря, бывает опасней медведя. Летом медведь человека обычно не трогает, а вот лосю, бывает, очень не нравится, когда по его территории ходят всякие двуногие.

Уютные девичьи занятия типа сборов ягод и грибов легко прерывались зверьем и тоже требовали храбрости, силы характера, ответственности.

А охота?! Даже в наше время, с карабинами и двустволками, охота на крупного зверя требует, как иногда говорят, мужских черт характера. Говоря попросту, это бывает и опасно, и страшно. Что ж говорить о временах, когда медведя брали у берлоги на рогатину, а лося — во время гона, в октябре: тогда разъяренные быки не замечают ничего вокруг. Охота для средневекового человека означала необходимость идти против обезумевшего, дико храпящего зверя весом в полтонны, с горящими глазами, рогами-лопатами, копытами побольше коровьих.

Для жизни на севере необходимо было быть не только активным и самостоятельным, но и смелым. Необходимо было уметь владеть оружием, преодолевать страх, боль, томление тела, не желающего рисковать.

В феодальных обществах Европы охота считалась не просто привилегией знати. Она была способом тренировать молодежь, приучать будущих воинов к определенному образу жизни, формировать в них нужные задатки. Известен случай, когда арабские послы, прибывшие от знаменитого Гаруна Аль-Рашида к престолу Карла Великого, позорно бежали во время охоты на зубров [55].

В обществе, образом жизни которого была война, считалось необходимым научить будущего рыцаря-всадника скакать весь день на лошади, точно пускать стрелу, принимать на копье огромного зверя. И уметь подстраховывать друг друга, помогать товарищам, надеяться на выручку стоящих и скачущих рядом. Наконец, он должен был привыкать к чувству опасности, к виду крови, смерти, туш зверей со страдальческим смертным оскалом, самому акту убийства. И получать от всего этого удовольствие!

Не случайно же вся атрибутика европейских охот, этого развлечения знати, включает столько черт ведения боевых действий. Выезжали на охоту коллективно, во главе с сеньором, строго соблюдая все общественные ранги и различия. Действовали корпоративно, точно так же, как будут действовать на войне. Даже охотничий рог прямо происходит от римского буксина, которым созывали «своих» в рыцарских дружинах европейской земельной аристократии.

В Европе дворянство далеко не случайно сделало охоту своей наследственной привилегией. Дело здесь, право, вовсе не только в бедности охотничьих угодий. Допустим, лесов и правда было мало в южной, субтропической Европе — в Италии, на юге Франции — в Лангедоке, в Провансе. А в Британии?

В знаменитом Шервудском лесу, прибежище Робин Гуда, простолюдин вполне мог бы застрелить оленя. Во-первых, умел застрелить. Во-вторых, оленей было еще много. Ясное дело, не потому введена была смертная казнь за убийство животного, что король был патологически жаден и жесток. А потому, что не нужны были королю и его приближенным простолюдины, умеющие пройти лесными тропками, уловить движение в кустах, успеть натянуть лук, послать стрелу. Если им позволить, они ведь смогут так же стрелять и не только в оленей, а чего доброго, и в королей?! Или уж, по крайней мере, в шерифов?! Кстати, Робин Гуд как раз и доназывает, что подозрения феодалов очень даже не беспочвенны.

Ну так вот — та самая охота на славянском севере была самым обычным, повседневным занятием. Так сказать, видом хозяйственной деятельности.

В Британии же, получается, феодалы пытаются жить так, как мужики живут на славянском севере… а для простолюдинов устроить образ жизни жителей славянского юга. Без привычки к оружию, самоорганизации, дисциплины… Без бытовых привычек европейского дворянства и крестьянства севера Европы.

Такие же различия между севером и югом были, конечно, не только в славянском мире, но и в романо-германской Европе. Не случайно у норманнов была поговорка: «На юге легче гнутся спины». Неудивительно — на севере (Скандинавия, Дания, Германия, Польша) активное, самостоятельное крестьянство привыкло к оружию, которым и охотилось, и отбивалось от противника.

Вот и корни социальной психологии. Жизнь на севере формировала типы людей, которые различались, прошу прощения, как лошадь и все тот же неизменный вол.

Северянин просто по необходимости оказывался несравненно инициативнее, активнее, бойчее южанина. Он даже говорил быстрее, напористее, меньше выяснял ранг незнакомого собеседника. И уж, конечно, он несравненно больше уважал самого себя, и спина его гнулась непросто.

Люди севера — самостоятельные, предприимчивые, свободолюбивые — вовсе не привыкли, что ими кто-то командует, тем более завоеватель. И взять с них можно сравнительно немного, хотя привыкли они жить… ну, богато — это сильно сказано. Но обеспеченно — это уж точно.

Даже завоевав землю северян, трудно было сделать их рабами. Само хозяйство требовало никак не рабских черт характера: инициативы, самостоятельности, предприимчивости. А даже сделав их рабами, трудно было разбогатеть их трудом.

На юге было легче завоевывать людей, подчинять их своей воле («легче гнулись спины»). А завоевав, легче было использовать их труд для обогащения.