Секретные бункеры Кёнигсберга

Несмотря на путаность изложения и явные недомолвки, информация Зонненшайна представляла исключительный интерес для поисковиков. Поэтому сразу же началась интенсивная переписка с заявителем. Ведь Зонненшайн мог вспомнить и другие подробности, относящиеся к периоду войны, получив наводящие вопросы от экспедиции. Так оно и произошло: в результате обмена посланиями немец давал все более обстоятельные описания, припоминал существенные детали, что позволяло шаг за шагом воссоздавать ход минувших событий.

Итак, шестнадцатилетний немецкий юноша из Инстербурга проходил «воспитание в духе национал-социализма» в одном из лагерей имперской службы трудовой повинности. Тогда, в 1944 году, было уже не до сооружения водоотводных каналов и строительства автобана Кёнигсберг — Эльбинг. Команда РАД, в которой работал Пауль, строила линию обороны в Хайльсбергском укрепленном районе. Они возводили огневые точки, убежища, надолбы, проволочные заграждения, копали противотанковые рвы. Бои шли где-то еще очень далеко от рейха — в районе Новгорода, Витебска и Могилева. Поэтому строительство оборонительных сооружений воспринималось не нюхавшими пороха юношами как что-то, не имеющее практического значения. И вдруг в марте 1944 года в их «рабочий лагерь» неожиданно прибыла большая группа офицеров, а с ними и сам начальник имперской службы трудовой повинности Восточной Пруссии Айзенбек. На большом плацу между бараками, где жили «солдаты труда», состоялся общий сбор. Перед выстроенными шеренгами молодых людей в военизированной форме с эмблемами в виде лопатки и колосьев попеременно выступили несколько приехавших офицеров. Известный всем набор лозунгов закончился громогласными призывами «быть стойкими перед лицом врага» и укреплять «фанатическую волю к победе». Это был беглый пересказ «14-ти тезисов», недавно провозглашенных доктором Геббельсом. В заключение руководитель РАД зачитал приказ о расформировании команд, ликвидации лагеря и направлении всего личного состава в действующую армию.

Так Пауль Зонненшайн после медицинского освидетельствования из категории эрзацрезерва второго разряда попал в учебный зенитный артиллерийский дивизион, дислоцировавшийся в казарме «Бельке» в кёнигсбергском пригороде Кальтхоф [108]. Здесь ему в качестве курсанта предстояло в течение нескольких месяцев овладевать военной специальностью и освоить наиболее распространенные образцы зенитных орудий — 37-мм и 50-мм пушек. По всему чувствовалось, что Кёнигсбергу, в течение войны практически не подвергавшемуся бомбардировкам, скоро понадобится зенитная артиллерия. Фронт медленно, но верно откатывался на Запад.

Наступил май. Обстановка становилась все более тревожной. Больницы и общественные здания были переполнены прибывающими с фронта ранеными, от чего город стал походить на громадный лазарет. Из Центральной Германии, которая подвергалась налетам британской и американской авиации, в Кёнигсберг хлынул поток беженцев, размещавшихся у своих знакомых и родственников. На домах появились грозные плакаты с надписями «Победа или большевистский хаос!», «Великий час пробил. Новое оружие — наша победа!» Поговаривали о снижении призывного возраста и новой мобилизации. Повсюду строились бомбоубежища, бункеры, укреплялись подвалы жилых и административных зданий.

День 27 мая 1944 года Пауль Зонненшайн запомнил очень хорошо. Во-первых, в связи с тем, что ему пришла посылка от родителей, проживавших в Инстербурге, а во-вторых, потому, что на послеобеденном построении перед казармой гаупфельдфебель Кролль приказал ему и еще двум курсантам выйти из строя и немедленно явиться к командиру дивизиона. В кабинете майора находились еще три человека — дивизионный офицер НСФО [109] и двое в форме СС. Краем глаза Пауль увидел на столе у командира стопку военных билетов — толстых серых книжиц с черным орлом и надписью «Heer» [110].

Курсантам объявили, что они на время откомандировываются в распоряжение зондергруппы СС для выполнения «специального задания командования». Через двадцать минут им надлежало явиться сюда же в полном снаряжении, взяв с собой необходимые личные вещи и сообщив товарищам, что их переводят в другую часть.

Спустя полчаса курсанты уже тряслись в кузове армейского грузовика, продолжая недоумевать, почему выбор пал именно на них.

Автомашина проехала по Герман-Геринг-штрассе [111], резко дернулась, огибая ворота Кёнигстор при въезде в старый город. Трамвайный перезвон, гудки автомобилей, велосипедисты, пешеходы на тротуарах, пестрота витрин, яркие лучи майского солнца — все это как-то не очень гармонировало с тревожным ожиданием приближения фронта и чувством неизвестности, связанным с выполнением предстоящего «специального задания». Промелькнуло красное кирпичное здание бывшего Интендантства, приземистая Французская кирха. Еще пять минут, и машина, проехав по узкой Францёзише-штрассе, остановилась у въездных ворот… Королевского замка. Пауль плохо знал Кёнигсберг, хотя он бывал уже здесь несколько раз, так как практически каждый год для учеников школ Инстербурга организовывались экскурсии в столицу провинции с обязательным посещением и осмотром замка.

Открылись ворота, машина проехала по узкому въездному туннелю и оказалась на громадном замковом дворе. Здесь уже стояли два тяжелых «бюссинга» с брезентовым верхом, около которых расположилась кучка солдат в полном снаряжении с ранцами и вещевыми мешками в руках — по-видимому, так же, как и они, собранных из расположенных неподалеку частей. Знакомых не было видно. Единственное, на что обратил внимание Пауль, — черный цвет окантовки погон и петлиц у большинства стоявших во дворе военнослужащих. Значит, преимущественно здесь были саперы. Правда, в толпе мелькнул белый погон пехотинца и светло-желтые — связистов, но преобладал все-таки черный цвет. Артиллеристов и зенитчиков, кроме Пауля и прибывших с ним курсантов, здесь, похоже, не было вовсе.

Ожидать пришлось недолго. Из дверей ближнего подъезда вышли знакомые эсэсовские офицеры и высокий майор в серой полевой форме с поблескивающим над левым карманом френча железным крестом II степени. Кто-то скомандовал, и толпа в один миг превратилась в пеструю шеренгу. В течение пяти минут майор давал необходимые указания относительно размещения личного состава и порядка несения службы на время командировки. Все прибывшие должны разместиться в нескольких специально выделенных для этого помещениях замка, сдать обмундирование, оружие и предметы экипировки обер-фельдфебелю, оставив себе лишь самые необходимые личные вещи. Все будут переодеты в тиковые спецовки армейского образца и комбинезоны. Звания и должности прикомандированных никакого значения не имеют — взамен солдатских книжек, которые должны быть сданы тому же обер-фельдфебелю, все получат специальные удостоверения о прикомандировании к зондергруппе. В заключение майор предупредил, что прибывшим для выполнения специального задания категорически запрещается без соответствующего разрешения покидать настоящее месторасположение, писать и передавать письма родственникам и знакомым. После короткого инструктажа прозвучала команда «Разойдись!», но цель прибытия в замок и суть возложенных на команду специальных задач большинству, наверное, так и остались неясными. Остаток дня прошел в организационной суете: сдавались униформа и снаряжение, получались спецовки, решались вопросы расквартирования и довольствия.