Иисус Навин. Давид

Затем Давид возобновил боевые действия в Филистии. Он и его воины умертвили двести врагов, вдвое больше, чем потребовал царь в качестве приданого Мелхолы. Благополучно вернувшись в Гиву, Давид представил краеобрезания своих жертв как доказательство своего успеха. Царь был в смятении. Теперь он был вынужден смириться с потерей Мелхолы, унизиться от сознания, что этот молодой хват уложит ее в постель, ему придется постоянно видеть юнца, затмившего его на поле брани, приглашать его к своему столу в качестве зятя и наблюдать семейное счастье молодоженов. Но увы, Саул уже дал слово своему старшему сыну и дочери, и отказаться от него он не мог.

Так что Мелхола и Давид поженились, и этот брак приветствовали во всей земле израильской. Как и предвидел Ионафан, союз оказался удачным. К глубокому неудовольствию Саула, Мелхола и Давид очень подходили друг к другу и обрели полное обоюдное счастье.

Но царь не мог вытерпеть всего этого. Он призвал нескольких из своих самых доверенных слуг и сказал им, что его зять замышляет захватить трон. Преступная измена, продолжал царь, оправдывает самые крайние меры. Слуги должны арестовать Давида, а если он станет сопротивляться, то царь не будет слишком расстроен, если они сочтут необходимым лишить его жизни.

Царские слуги правильно поняли Саула. Но Давид был закаленным воином и очень осмотрительным противником. Было ясно, что он не даст себя арестовать. Они решили наброситься на него, когда он меньше всего будет этого ожидать, и убить его до того, как он сможет ответить, — в постели, спящего.

Однако один из предполагаемый шайки помогал растить царских детей и был очень привязан и к Ионафану, и к Мелхоле. Мысль о том, чтобы убить героического сына Иессея, друга одного и мужа другой, привела его в ужас. Он раскрыл план Ионафану и Мелхоле. Они долго отказывались поверить в это, но, поразмыслив, тут же обо всем рассказали Давиду. Все трое решили, что сообщение слуги настолько серьезно, что необходимо для начала убедиться в его достоверности.

Они договорились, что Давид в назначенную ночь незаметно выскользнет из окна своей спальни. Мелхола же положит под белье мешок для воды и подушку из козьей шерсти. Когда наступила ночь, Мелхола услышала, как пришельцы тайком лезут в окно. Она встала с постели и пошла им навстречу.

— Мы пришли арестовать Давида! — закричал предводитель, потрясенный тем, что царевна не спит. И он нервно взглянул на очертания неподвижной фигуры рядом с нею. Как ни удивительно, она не двигалась.

— Он болен, — поспешно объяснила Мелхола.

Убийцы сбросили одеяло, увидели мешок для воды и побежали докладывать царю. В ту минуту Саул был больше потрясен предательством Мелхолы, чем бегством Давида. Оказалось, что она больше верна Давиду, чем ему. Теперь он оставлен всеми: Яхве, пророком Самуилом, собственными детьми.

Он призвал Мелхолу, и Ионафан пришел вместе со своей испуганной сестрой. Саул набросился на нее:

— Как ты могла так обмануть меня, почему ты допустила бегство врага моего?

Ему ответил Ионафан спокойным, ровным голосом:

— Да не согрешит царь против раба своего Давида; ибо он ничем не согрешил против тебя, дела его весьма для тебя полезны: он подвергал опасности душу свою, чтобы поразить Филистимлянина, и Господь соделал великое спасение всему Израилю; ты видел это и радовался; для чего же ты хочешь согрешить против невинной крови и без причины умертвить Давида?

Твердость Ионафана привела у Саула в бешенство. Он выслал Мелхолу из комнаты, затем повернулся к своему сыну и закричал:

— Сын негодный и непокорный! разве я не знаю, что ты подружился с сыном Иессеевым на срам себе и на срам матери твоей? Ибо во все дни, доколе сын Иессеев будет жить на земле, не устоишь ни ты, ни царство твое; а теперь пойди и приведи его ко мне; ибо он обречен на смерть.

Теперь Ионафан решительно приблизился к трону и спросил своего отца:

— Но за что умерщвлять его? Что он сделал дурного?

Уверенность Ионафана привела Саула в ярость. Он бросился к копью, которое держал стоящий рядом телохранитель. Ионафан вызывающе повернулся к отцу спиной. Теперь Саул стоял перед выбором, и, глядя на широкую спину своего старшего сына, он, поколебавшись, отбросил копье прочь. Ионафан же медленно и печально удалился.

Он поспешил к Давиду и рассказал обо всем, что произошло:

— Отец мой Саул ищет умертвить тебя; так что завтра поберегись; скройся и затаись в потаенном месте. Я же выйду и стану подле отца моего на поле, неподалеку от тебя и поговорю о тебе с отцом моим, а потом обо всем расскажу тебе. Да пребудет Господь с тобою. Но и ты, если я буду еще жив, окажи мне милость Господню. А если я умру, то не отними милости твоей от дома моего вовеки, даже и тогда, когда Господь истребит с лица земли всех врагов Давидовых. И имя Ионафана да не отрывается от дома Давида. И пусть Господь отомстит врагам Давида. Ты будешь царем Израиля, и я буду всегда рядом с тобой, и Саул, мой отец, тоже знает об этом [11].

Они заплакали и обнялись. Давид попросил Ионафана рассказать Мелхоле о его бегстве. Встреча с ней только еще больше уронила бы ее в глазах ее отца, и без того едва не дошедшего до сыноубийства. Два друга молча смотрели друг на друга. Оба понимали, что их клятва никогда не будет нарушена, а пребудет вовеки.

— А теперь с миром, — сказал Ионафан.

Давид повернулся и пошел.

Он ехал во тьме по дороге, примыкавшей к скалистым отрогам Вениаминовых гор. У Давида не было времени запастись едой и оружием или хотя бы сообщить боевым товарищам о своих намерениях. Впрочем, в тот момент Давид и сам еще толком не знал, как поступить. Ему требовалось время, чтобы все обдумать в безопасности и в одиночестве. Давид ехал к святилищу в Нове, в четырех милях к юго-востоку от Гивы. Самуил предложил Нов как удобное место для убежища. Оттуда Давид мог сообщить Самуилу об окончательном разрыве с Саулом. Он мог также укрепить свой союз со священниками. В Нове Давид нашел бы еду, отдых и возможность для размышления. Неожиданно он понял, что стал жертвой неодолимой ненависти.

Саул нипочем не допустит, чтобы он, Давид, оставался на свободе. Теперь он был вне закона как враг трона и государства. К этой мысли надо было еще привыкнуть.

В Нове Давида встретили прохладно. К утру он доехал до святыни и предстал перед Ахимелехом, праправнуком пророка Илия. Как Илий когда-то главенствовал в Силоме, так Ахимелех теперь был главным священнослужителем в Нове. Узнав Давида, он сразу пришел в волнение, стал заламывать руки и нервно теребить бахрому на своем хлопчатом одеянии.

— Почему ты один? — прошептал Ахимелех, и в голосе у него звучало подозрение. Ахимелех определенно не был расположен встречаться с ним. Причину своего поведения священник не объяснил, Давид был явно нежеланным гостем. Он решил, что не стоит вводить Ахимелеха в курс дела и не просить у него совета, а следует уйти так же быстро, как он пришел. На вопрос Ахимелеха он не ответил. Он попросил только еду и меч, пообещав, что как только он получит то и другое, сразу же уйдет. Он уже сутки ничего не ел.

Ахимелех неохотно согласился дать Давиду оружие и несколько пресных хлебов, которые были освящены в жертву Яхве. По закону святой хлеб можно было есть только священникам в конце каждой недели перед тем, как его заменяли свежими хлебами.

Осторожность Ахимелеха, несомненно, была вызвана присутствием в святилище одного из доверенных слуг Саула Дойка: священник боялся, как бы его не сочли сообщником и не наказали. Ибо Саул действовал гораздо быстрее, чем ожидал Давид, перекрыв большую часть его возможностей. Что же ему оставалось? Или промедлить и в конце концов быть схваченным и казненным, или же последовать по пути, который в то время только и был открыт беглецу — дорога на юг, в голую гористую страну колена Иуды, его колена.

Давид открыл глаза в скалистой пещере, густо покрытой сажей от давних костров. На пещерах, подумал он, наверное, лежит отметина Каина. Он не был первым гонимым, нашедшим здесь хоть какое-то прибежище. В этих пещерах, испещривших, подобно сотам, нагорье Иуды, раньше обитали отчаянные люди и мерзкие гроздья летучих мышей.