Захват Дании и Норвегии. Операция «Учение Везер». 1940-1941

Начиная с 18 апреля оставшиеся датские войска были сокращены до 2200 человек и 1100 рабочих солдат. В стране преобладало спокойствие. В городах, главным образом в Копенгагене, была организована противовоздушная оборона силами населения.

Датский морской флот мог найти применение в соответствии с международно-правовыми предписаниями, по мнению германского министерства иностранных дел, лишь в службах охраны и полиции, однако не в рамках германских военно-морских сил. 10 апреля гросс-адмирал Редер через германского морского атташе в Копенгагене передал тамошнему начальнику командования военно-морскими силами вице-адмиралу Рехнитцеру письмо. Адмирал Рехнитцер ответил 20 апреля 1940 года и напомнил о личной гарантии Гитлера, данной год назад, ни в коем случае не нарушать датский нейтралитет. Эта гарантия побудила его еще 8 апреля считать невозможным германское нападение на Данию. «Я придаю самое большое значение этому утверждению, чтобы Вам было совершенно ясно, насколько глубоко это действие по отношению к Дании коснулось датчан и особенно датских моряков; для меня лично — горькое разочарование видеть, как результат долгосрочной работы полностью идет ко дну…» В очень любезном ответном письме гросс-адмирал Редер написал о том, «что отношение Дании 9 апреля и в последующее время имеет самое большое значение для последующего окончательного порядка в отношениях со Скандинавскими государствами». Использование датских военно-морских сил для охраны датских вод последовало таким способом, который удовлетворил бы самочувствие датских моряков. Германскому командующему побережьем Дании адмиралу Мевису было поручено на этой основе проводить сотрудничество в дружеском духе.

Дипломатическая акция против Дании прошла так же планомерно, как и военный захват.

В Норвегии, напротив, дипломатическая акция потерпела неудачу и так же неблагоприятно повлияла на развитие военного положения.

Германский посланник в Осло доктор Курт Брэуер, который с ноября 1939 года находился на этом посту (ранее занимаемом государственным секретарем фон Вайцзеккером), был человеком предусмотрительным и энергичным, однако его энергия заканчивалась там, где возникала опасность авантюризма. Как дипломат старой школы, Брэуер был сторонником прямолинейной политики для достижения желаемых результатов. Понятно, что при таком дипломатическом представительстве никакая пятая колонна не могла образоваться. Доктор Брэуер вел себя корректно и не сомневался в гарантиях правительства страны, в которой был аккредитован, до тех пор, пока сам, стоя между молотом и наковальней, не понял, что его миссия обречена на неудачу.

4 марта 1940 года германское дипломатическое представительство в Осло отыскало повод к тому, чтобы передать норвежскому министерству иностранных дел меморандум в связи с нападениями на немецкие торговые суда «Геддернгейм», «Липпе», «Гуго Ольдендорф» и «Карпфангер» британских военно-морских и военно-воздушных сил в норвежских территориальных водах. Одновременно был выражен протест против того, что немецкое рыболовное судно «Вильгельм Рейнгольд» было остановлено норвежскими военными кораблями, чтобы предотвратить наблюдение за составлением конвоя, идущего в Англию.

После финско-русской войны британская активность на морском пути транспортировки руды Нарвик — Балтийское море ни в малой степени не ослабла. 25 марта германский посланник снова зашел к норвежскому министру иностранных дел профессору Коту для того, чтобы поговорить о затруднениях, доставленных немецким пароходам «Нордланд» и «Европа» в пределах норвежской трехмильной зоны английским эсминцем «Фиэлес» (Н-67). При этом Брэуер указал также «на многочисленные облеты английскими самолетами немецких пароходов в норвежских территориальных водах» и заключил, что «если Норвегия не может гарантировать удовлетворительную защиту от этих попыток и откровенных нарушений международного права, то это потребует самых серьезных размышлений». В тот же день посланник вынужден был вновь сообщить, что 22 марта немецкий теплоход «Нойенфельс» преследовали два эсминца вплоть до Рос-фьорда (севернее Линдеснеса). Норвежское адмиралтейство со своей стороны дало 25 марта резюмирующее сообщение об обременении английским эсминцем 21 марта немецкого рыболовного судна и грузового судна на норвежской государственной территории у Хуствика и 22 марта немецкого торгового парохода у Обростада. Неприятным по сравнению с этой серией английский нарушений нейтралитета было то, что немецкая подводная лодка U-21 села на мель и была интернирована у Одкнуппена. 25-летний командир, очевидно, будучи неосведомленным в международной терминологии, имел неловкость не симулировать поломку машины, а сознаться в ошибочной навигации. Поэтому попытки освободить лодку потерпели неудачу.

Прежде всего норвежское правительство осторожно стремилось к тому, чтобы исключить любое сомнение в том, что оно придерживается правил нейтралитета. Из переговоров с Котом германский посланник вынес впечатление, что «англичане не намерены осуществлять высадку, но, однако, хотят внести беспокойство в судоходство в норвежских территориальных водах, вероятно, для того, чтобы, как думает Кот, провоцировать Германию». Брэуер был убежден в том, что Норвегия готова серьезно защищать свой нейтралитет, и указал на приказ вести стрельбу, который получили норвежские зенитные батареи и морской флот. Он закончил телеграмму рекомендацией: «Если смотреть с этой точки зрения, кажется выгодной попытка и дальше укреплять Норвегию в ее воле к нейтралитету и вследствие этого постепенно восстановить ее все больше и больше против Англии. При этом мы могли бы сказать, что отступление от этого, наносящее вред нашим интересам, или неспособность выдержать эту линию поставили бы нас перед серьезными решениями». Эта оценка немецкого посланника в Осло, вероятно, встретила в министерстве иностранных дел в Берлине понимание, однако не у Розенберга, который располагал иными сведениями и постоянно видел в министерстве иностранных дел конкурента для своего внешнеполитического управления НСДАП. Прежде всего не было признано во всей полноте предупреждение норвежского министра иностранных дел не под даваться на провокации Англии. Возможности воздействия Германии на Норвегию были, однако, действительно незначительными, так как никто не хотел прибегать к крайним мерам. При этом английское давление усиливалось все больше и больше. Кот, у которого постоянно было тяжелое чувство, что Норвегия лежит «под ножом Англии», твердо считался с тем, что британское морское господство в любое время победит в отношении с нейтральными маленькими береговыми странами, если интересы ведения войны потребуют этого. Норвежский посланник в Берлине, Шеель, выражал в своем донесении от 29 марта опасения, что многие признаки говорят о возрастающей активности западных держав в отношении к немецким транспортам с рудой на норвежском побережье. «Каких-либо миролюбивых признаков не наблюдается. Достоверно одно: Норвегия должна поддерживать свою оборону в порядке».

31 марта Черчилль в речи по радио, которую восприняли как официальное правительственное мнение, сообщил об обострении войны, которую ведут союзники, а 3 апреля призвал нейтральные страны сохранять прежнюю позицию, которая благоприятствует также Германии. В течение этих дней английская пресса выступила с сильными нападками на поведение Скандинавских государств, так что норвежский посланник в Лондоне 1 апреля посетил руководителя отдела северной политики в британском министерстве иностранных дел Колльера и пожаловался на прессу, которая обращалась с Норвегией, «как будто она больше не была суверенным государством, а была страной, где воюющие стороны могли позволить себе все, что они хотят». Одновременно посланник передал статистические данные о транспортировке руды через Нарвик, чтобы исправить преувеличенные данные и показать, что свободное судоходство в нейтральных водах не в последнюю очередь было выгодно также и Англии. Однако уже через день речь Чемберлена показала, что строгое соблюдение принципов нейтралитета не является намерением союзников: «Наши военные корабли предприняли уже практические меры для прерывания беспрепятственного движения германских торговых судов в Скандинавию… Обдумываются другие мероприятия… Мы еще не достигли апогея наших оперативных возможностей в этой области».