Спасительный 1937-й. Как закалялся СССР

Ситуация в мире приобретала чрезвычайный предвоенный характер. Поэтому, руководствуясь принципом «хочешь мира — готовься к войне», Сталин осуществил комплекс мероприятий, имевших превентивный характер. И своевременность их подтвердилась уже на следующий день после рассылки приказа Ежова: 26 июля 40-тысячная японская армия перешла к боевым действиям к северу от реки Хуанхе.

«Немецкая операция» началась в ночь на 30 июля, а 6 августа Ежов доложил Сталину, что в целом по стране арестовано «340 граждан Германии. В результате следствия уже в настоящее время вскрыто 19 шпионско-диверсионных резидентур на ряде крупнейших промышленных предприятий… По полученным к 5 августа показаниям германских подданных арестовано 43 немецких агента из советских граждан и дополнительно арестовывается 52 человека». Однако проведенная акция оказалась локальной и не дала контрразведке значительного улова. Спустя месяц, информируя Сталина об итогах завершившейся операции, нарком НКВД писал: «С 30 июля по 28 августа всего по СССР арестовано 472 германских подданных. Москва и Московская область — 130, Ленинград и Ленинградская область — 79, Украинская ССР — 106, Азово-Черноморский край — 54, Свердловская область — 26, другие области и республики — 77».

Часть II. По законам военного времени

Глава 1. Оперативный приказ НКВД № 00446

Во времена хрущевской «оттепели» антисталинисты ёрничали в отношении патриотической предвоенной киноленты «Если завтра война», в которой звучала песня со словами «и на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью могучим ударом». Впечатлительные интеллигенты не понимали, что сценарий фильма писался на материале масштабных съемок, сделанных на осенних маневрах 1937 года. Причем выпуск фильма преследовал не идеологические, а популяризаторские цели — привлечение молодежи для службы в армии. Об этом говорил уже подзаголовок: «Батальный фильм на хроникальной основе».

Поэтому, издеваясь над рекламным фильмом, «творческая» интеллигенция фактически изгалялась над собой. Люди «культуры» не понимали, высмеивая разворачивавшееся на экране действие, что они глумилась над оплакиваемыми ими «великими полководцами». Именно так представляли войну расстрелянные в 37-м тухачевские, якиры и уборевичи, когда ранее проводили подобные маневры в своих округах. Примечательно другое. Сталин разрешил киношникам смонтировать рекламную ленту о войне с немцами за три с половиной года до нападения Германии, когда у СССР не было с ней границы.

То есть уже в 1937 году вождь знал, что завтра будет война, и начал к ней масштабную подготовку. Ибо как пелось в песне: «Если завтра война, если завтра в поход, — будь сегодня к походу готов!». Впрочем, вблизи дальневосточных границ страны, в Китае, реальная война уже шла. Поэтому начавшаяся летом Большая чистка проводилась по законам военного времени.

Солженицыным был запущен миф, будто бы раскулаченных в годы коллективизации выселяли только «в тундру и тайгу». На самом деле многие семьи кулаков расселяли в Казахстане, Средней Азии, на Северном Кавказе, на Украине, в Нижегородском крае и на Средней Волге, а также внутри краев и областей. Причем массовое выселение было прекращено уже в 1932 году. Если посмотреть трезвыми глазами, то высылка кулаков в годы коллективизации стала своеобразным продолжением столыпинских реформ и одновременно «освоением целинных земель» — только в принудительной форме. Но кулацкая высылка не была «каторгой», как утверждает интеллигенция.

И если бы кулаки действительно были способны «накормить страну», то у них была возможность это доказать. Спецпереселенцы, высланные в 1930–1931 годах, были освобождены от всех налогов и сборов до 1 января 1934 года, а некоторым из них эта льгота была продлена до 1 января 1935 года. Правда, позже трудпоселенцам полагалось погасить ссуды, выдававшиеся государством на хозяйственные и иные нужды. Но когда в 1937 году были «погашены ссуды по задолженности на сумму около 10,5 млн руб., на 1 января 1938 года остаток составлял почти 68,2 млн руб.».

И все-таки деньги не были выброшены на ветер. В 1937 году трудпоселенцы посеяли яровых на площади 377352 га, озимых — 83248 га, вспахали под зябь и пары — 308939 га. Для обслуживания «неуставных сельхозартелей трудпоселенцев специализировались 24 машинно-тракторные станции и 21 машинно-тракторная мастерская, имевшие около 1000 тракторов, 100 комбайнов и 200 автомашин». В 1937 году «валовой сбор урожая в «кулацкой ссылке» составил (в тоннах): зерно — 294859,3; хлопок — 14119,4; масленичные и технические культуры — 4161,3; рис — 496,0; картофель — 167800,5; овощи — 38274,1; кормокор-неплоды — 14041,0; сено — 402284,5; силос — 45241,3; грубые корма — 229583,3. На 1 января 1938 года число рабочего скота у трудпоселенцев составляло 56326 голов, крупного рогатого скота — 196338, свиней — 62303, овец и коз — 224036, птицы — 194675 голов».

Но кулак мог хозяйствовать только за счет эксплуатации своих односельчан и при наличии частной монополии на рынке. Поэтому в условиях отсутствия экономического диктата не все трудпоселенцы желали «копаться в земле». В начале 1938 года 142311 из них работали в тяжелой промышленности системы Наркомтяжпрома: в Свердловской, Новосибирской, Челябинской, Иркутской, Ленинградской и других областях. И лишь 63 926 трудпоселенцев в это же время были заняты в лесной промышленности системы Наркомлеса. Трудно сказать, сколько раскулаченные «нарубили леса», а вот «наломать дров» они могли много.

Примечательно, что если на конец 1931 года «в целом было выслано 1803392 кулаков и членов их семей, в действительности в местах расселения проживало лишь 1421380 человек. На 1 июля 1938 года на учете Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД числилось 997329 чел., проживавших в 1741 трудпоселке. Помимо раскулаченных, в это количество входили и десятки тысяч люмпенизированных элементов, выселенных к 1938 году из крупных городов и из погранзон.

Куда же делись еще 424 тысячи? В основном бежали. По данным Земскова, «только с 1932 по 1940 г. из «кулацкой ссылки» бежали 629042 чел., а было возвращено из бегов только 235120. Причем в некоторых районах «кулацкой ссылки» количество бежавших превысило число остававшихся в трудпоселках». Так, в конце 1938 года специальная комиссия НКВД, обследовавшая трудпоселки в Архангельской области, установила, что из 89,7 тыс. состоявших здесь на учете трудпоселенцев, 38,7 тыс. находились в наличии, а 51,0 тыс. числились в бегах.

Массовые побеги начались еще в период коллективизации — уже в 1932 году из 1317032 находящихся в местах высылки бежали 207210 человек, в 1933 году из 1142044 бежали 215856. В это же время шел процесс их освобождения. Только как «неправильно высланных» в 1934–1938 годах из высылки было освобождено 31515 человек, а 33565 — передано на иждивение. Тысячи из них были освобождены «в связи с направлением на учебу, вступлением в брак с нетрудпоселенцами и по другим причинам».

Чтобы вернуть «целинников» в места поселения, определенные шаги предпринимала милиция. Уже с марта 1933 года, главным образом, в западных и центральных районах начались разнообразные чистки больших городов и приграничных территорий от социально опасных и деклассированных элементов. В мае 1933 года только в одном Томске собралось около 25 тыс. «москвичей, ленинградцев, сочинцев и т. д.». Но активного розыска беглецов обычно не велось; коменданты трудпоселков объявляли их розыск лишь в том случае, если им случайно удавалось узнать, где проживают бежавшие.

И для 395 тысяч беглецов началась жизнь в подполье, часто с фальшивыми документами. Причем многие беглые кулаки не просто оседали в деревне, терроризируя колхозников. Создавая криминальные структуры, являвшие собой гнезда вредительства и коррупции, они сращивались с аппаратом районных советских и даже партийных органов, вредя колхозному строительству изнутри. Однако власть не могла заниматься «вечным» вылавливанием беглецов.