Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.

Глава четвертая. Служилые князья Юго-Западной Руси и Дума

Проблема служилых князей в структуре господствующего класса и государственного управления второй половины XV—первой трети XVI в. сравнительно новая. [626] Образование правящей аристократии рисовалось как процесс слияния потомков удельных и иных князей со старомосковским боярством без учета различий в положении разных группировок княжат. [627]

Впервые С. Б. Веселовский дал обстоятельный очерк, посвященный судьбам владений князей Воротынских, Одоевских, Бельских и Мстиславских в XVI в. [628] Однако и он различий между «служебными» и удельными княжатами, по существу, не видел и рассматривал их как одну группу. Затем было обращено внимание на то обстоятельство, что служебные князья сравнительно поздно начали входить в состав Боярской думы. [629]

Наконец, М. Н. Тихомиров выделил «уделы служебных князей» из общей массы уделов XVI в. Он высказал интересное предположение, что статут служебных князей в Москве определялся примерно теми же нормами, что мы находим в докончании Казимира с Новосильскими и Одоевскими князьями 1459 г. [630]

Никакой разницы между уделами князей московского дома и «вотчинами» служилых князей не видит Р. Г. Скрынников, [631] что привело его к ошибочному, на наш взгляд, отрицанию антиудельной направленности опричной политики Ивана IV. [632] «Уделами» считает владения служилых князей и С. П. Мордовина. [633]

В своей типологии форм феодального землевладения на Руси XV—XVI вв. В. Б. Кобрин выделяет особую удельно-вотчинную форму, к которой он относит землевладение Воротынских, Трубецких и Одоевских, а также удельно-жалованную форму (землевладение Глинских, Мстиславских, Бельских и др.). [634] В этом делении автор подметил черты сходства землевладения служилых князей с удельными (в отличие от чисто княжеского землевладения), а также различия в происхождении вотчин отдельных служилых княжат (жалованное и наследственное).

Однако отличия в положении служилых князей от удельных были очень значительными (последние сохраняли родственные связи с великокняжеским домом). Происхождение владений служилых княжат не оказывало решающего сословно-иерархического воздействия на положение их в составе московской знати.

Корпорация служилых князей занимала как бы промежуточное место между удельными княжатами и боярством. Складываться она начала еще в XIV в. Уже в докончании Василия I с тверским великим князем Михаилом 1396 г. был особый пункт: «А кто моих князей отъедет к тобе, кого ми бог поручил и моей братьи молодшей, в тех ти вотчины не встоупатися». [635] В докончании Василия II с галицким князем Юрием Дмитриевичем 1428 г. содержалось одностороннее обязательство «молодшего брата» не принимать к себе на службу «служебных князей» с их вотчинами. Переход служебных князей еще допускался, но без их вотчин. [636] Формула: «А князей ми, господине, служебных с вотчинами не приимати» — сохранилась до конца XV в. среди тех обязательств, которые брали на себя удельные князья в договорах с московскими государями. [637] В договорах между великими князьями (московскими и тверскими) обязательство это было обоюдным. [638]

Еще в XIV в. в состав служилых князей вошли Гедиминовичи, Оболенские и Ряполовские. Во второй половине XV в. они уже прочно срослись с боярской аристократией, Государевым двором и фактически из состава корпорации служилых князей вышли. Во всяком случае, Патрикеевы никаких суверенных прав не имели. Оболенские сохраняли еще прочные связи со своими старинными землями. Но у нас нет прямых данных, чтобы утверждать, что они пользовались в своих владениях правами, сходными с теми, которыми обладали служилые князья. [639] Некоторые Ряполовские выдавали жалованные грамоты на свои владения еще в 70-х годах XV в., но тогда они в Думу еще не входили. Включение в Думу кн. С. И. Ряполовского, наиболее видного их представителя, относится примерно к 1494 г. Даже в середине XVI в. князья Ряполовские составляли особую корпорацию среди московской знати и сохраняли значительную часть своих владений. [640] Правда, служилыми князьями они уже не числились.

Вторую группу среди служилых князей образовывали ростовские, суздальские и ярославские княжата. Все они вошли в нее уже не ранее 70-х годов XV в. Ростовские княжата перешли на государеву службу, когда потеряли суверенные права в 1473/74 г., [641] и особенно после смерти княгини Марьи (Марфы), которой принадлежал Ростов (1485 г.). В 90-х годах XV в. они числятся на великокняжеской службе. В Боярскую думу ростовские князья перешли уже во время правления Василия III, когда окончательно потеряли свои привилегии как служилых князей. [642]

Суздальские княжата (Шуйские, Горбатые) во второй половине XV в. еще часто выступают князьями-наместниками в Новгороде и Пскове. Они только к 90-м годам XV в. окончательно переходят на московскую службу, а лишь в начале правления Василия III появляются среди бояр.

Более сложной была судьба измельчавших ярославских княжат.

Они долго сохраняли остатки своих суверенных прав в осколках своего княжества, бывали и неоднократно князьями-наместниками и вместе с тем некоторые из них вошли в состав боярства уже в начале 90-х годов XV в. (Семен Романович, Данила Александрович Пенко и др.). [643]

Ликвидация самостоятельности Тверского и Рязанского великих княжеств не привела к образованию корпораций служилых князей из потомков удельных княжат. Князь Д. Д. Холмский еще в 60-х годах XV в. перешел на московскую службу и к 1479 г. вошел в Думу. Сохранявшие остатки суверенных прав в Микулине князья Микулинские оказались в составе тверского служилого дворянства, но в государеву Думу в изучаемое время их не включили.

Князья Пронские вообще утеряли связи со своими старинными землями и перешли на положение обычных княжат-изгоев, а в 20-е годы некоторые из них стали боярами.

В конце 80-х годов XV—начале XVI в. корпорация служилых князей пополнилась значительным числом северских княжат — Воротынских, Бельских, Глинских, Трубецких и др. Их судьба заслуживает особого рассмотрения.

В конце XV—начале XVI в. в Россию въехали многие потомки великого князя литовского Гедимина, в их числе Бельские, Трубецкие и Мстиславские [644] (схема 10).

Ранее других покинули пределы Великого княжества Литовского Бельские. Свой род они вели от четвертого сына Гедимина Ольгерда (его внуком был князь Иван Владимирович Бельский). У князя И. В. Бельского было четверо сыновей — Иван, Януш, Федор, Семен, трое из которых умерли бездетными. Четвертый — князь Федор Иванович — выехал на Русь из Литвы еще в 1481/82 г. и получил «город Демон вотчину да Мореву со многими волостьми». [645] В 1493 г. он по оговору был заточен, но через четыре года (в январе 1497 г.) освобожден и женился на княгине Анне Васильевне Рязанской. Тем самым он породнился с самим великим князем (на сестре Ивана III был женат отец княгини Анны). В удел Ф. И. Бельский на этот раз получил далекий от порубежья г. Лух (на средней Волге). [646] Впрочем, в своем завещании Иван III (конец 1503 г.) обеспечивал верховный суверенитет как свой, так и своего старшего сына над вотчиной Ф. И. Бельского: в случае «отъезда» кн. Федора или его детей к меньшим сыновьям Ивана III «или х кому ни буди» их вотчина должна была перейти к княжичу Василию. [647]