В гареме Сына Неба. Жены и наложницы Поднебесной

Мне было предложено принести пять коробок, стоявших в первом ряду на полке, и поставить на стол. Она открыла первую из них, и я увидела необычайной красоты пион, сделанный из коралла и нефрита, его лепестки дрожали, словно это были живые цветы. Цыси прикрепила пион к наколке на голове. Затем она открыла другую коробку и вынула из нее великолепную бабочку, также из коралла и нефрита. В двух коробках находились золотые браслеты и кольца, отделанные жемчугом и нефритом. В последних двух коробках были ожерелья из жемчуга. Таких изумительных вещей я никогда не видела.

Одна из фрейлин принесла несколько платьев-халатов для выбора. Ее величество осмотрела эти халаты и сказала, что ни один из них ей не подходит, и велела унести. Я бросила взгляд на халаты и была поражена их совершенной красотой, удивительной расцветкой и красочной вышивкой. Вскоре та же фрейлина вернулась с еще большим количеством халатов, из которых Цыси выбрала один — цвета морской волны, расшитый белыми аистами. Она надела его и, осмотрев себя в зеркале, решила, что нефритовая бабочка ей не пойдет, сказав при этом мне: „Вы видите, я очень щепетильна даже в отношении к мелочам. Положите ее обратно в коробочку и принесите мне жемчужного аиста из коробки номер тридцать пять“. Я направилась в комнату, где находились драгоценности. К счастью, быстро нашла № 35 и принесла ее Цыси. Открыв коробку, Цыси взяла аиста из жемчуга, обрамленного серебром, и приколола к волосам. Затем одела короткий жакет розового цвета, разукрашенный вышивками в виде аиста. На ее носовом платке и туфлях также были вышиты аисты. Знаменитый головной убор Цыси украшали 3500 жемчугов изумительного цвета, различных по размеру и по форме. Когда Ее величество полностью облачилась в свои наряды, она выглядела словно дама-аист».

^{Императорский трон в Запретном городе}

Для повседневной носки у Цыси имелось более 300 платьев-халатов, которые хранились в лакированных коробках, обвязанных желтым шнурком. Каждый халат отделывался жемчугами и нефритом. Зимой императрица предпочитала носить халаты из атласа на меховой подкладке, учитывая холода, а летом — из тонкого шелка с вышивками. Рукава халатов расшивались тесемками; на шее императрицы красовались изысканные воротнички. Поверх платьев-халатов она набрасывала накидку в виде сетки, сшитую из жемчугов и отделанную кисточками из нефрита. Накидка застегивалась двумя нефритовыми пряжками.

Итак, мы видим, что предметом особого внимания Цыси были ее туалеты. Она часто говорила приближенным: «Я люблю сама хорошо одеваться и видеть других изысканно одетыми. Мне доставляет необычайное удовольствие любоваться наряженными девушками. Это порождает во мне мечту быть вновь молодой».

Часто руки Цыси украшали два браслета: один — из жемчуга, другой — из нефрита. На пальцах было несколько нефритовых колец. Браслеты и кольца имели изображение бабочек. Для предохранения длинных ногтей от обламывания на среднем пальце и мизинце обеих рук императрица носила драгоценные наконечники-футляры длиной до 8 сантиметров.

Увлекаясь искусственными украшениями, Цыси, тем не менее, питала особую слабость к цветам, созданным самой природой, особенно к белому жасмину. Ее личные апартаменты, тронные залы, театральная ложа были щедро украшены всевозможными цветами. Китайцы не ставили срезанные цветы в воду, а держали их сухими в вазах и горшочках: считалось, что в таком виде они излучали больше аромата.

Любопытно, что уже на смертном одре Цыси прошептала тем, кто собрался у ее одра: «Трон дракона никогда больше не должен попадать под власть и влияние женщины».

^{Императрица любила красивую одежду и изысканные украшения}

Идеалы женской красоты

В Китае представление о женской красоте всегда было довольно своеобразным. Это касается и представлений о совершенстве тела, и предпочтений в одежде.

Затворничество китайских женщин привело к тому, что любое выставление напоказ форм женского тела воспринималось как крайняя непристойность, независимо от того, происходило это в сфере искусства или в повседневной жизни. Китаец также считал, что выставлять женщину на всеобщее обозрение — это предел неприличия и убедительное свидетельство отсутствия цивилизованности. Поэтому когда он видел скульптуру женщины на высоком постаменте в нью-йоркской гавани на виду у каждого, кто приезжает в Америку, он считал, что нет ничего более поразительного, чем сей факт. Таким образом, в то время как на Западе тело женщины рассматривалось как источник вдохновения, как высшая форма совершенства и гармонии с природой, как понятие свободы в нашем примере с Нью-Йорком, то китаец считал, согласно канонам китайского искусства, что красота тела женщины определяется его гармонией с природой.

Относительно женской одежды китаец считал, что она создается не только для того, что бы подчеркнуть фигуру, но и для того, чтобы подражать природе. При создании женского образа в Поднебесной эталоном служили изящные линии плакучей ивы, вот почему плечи китайской женщины всегда опущены. Очертания ее глаз напоминают абрикосы, у нее брови изогнуты полумесяцем, взгляд напоминает о спокойных осенних водах. Зубки китайской девушки подобны зернышкам граната, у нее изящная тонкая талия, стройные ножки; тонкие пальчики похожи на весенние побеги бамбука.

^{Очертания ее глаз напоминают абрикосы, у нее брови изогнуты полумесяцем, взгляд напоминает о спокойных осенних водах… Художник Там Джен}

Вот как выглядела красавица в одноименном стихотворении поэта Цао Чжи (192–232 гг.) — младшего брата императора Вэнь-ди.

^{Пионы. Художник Шэн Лян Янь}