Старый Петербург. Адмиралтейский остров. Сад трудящихся

И с этого времени оба эти просветительные начинания — и типография, и книжный магазин — почти не выезжали из описывав мого дома, а иногда они привлекали к себе и всеобщее внимание. Так в 30-ых годах прошлого столетия в доме Коссиковского или как его тогда звали «дом с колоннами» была торговля книгоиздателя Адольфа Александровича Плюшара [254]. Сын выходца из Брауншвейга типографщика Александра Плюшара [255] выписанного русским правительством в 1806 году для организации в Петербурге специальной французской типографии [256], Адольф Александрович Плюшар не только продолжал и после смерти отца [257] сперва вместе с матерью, а потом и один, его деятельность, но развил ее до небывалых еще в Петербурге размеров. Сначала Плюшар занимался библиотекою и типографиею. Библиотека вдовы Плюшар [258] не отличалась чем-либо особенным от других библиотек того времени и держалась им лишь по инерции и уже в 1833—34 годах была продана некоему Лури. Большее внимание Плюшар обращал на полученную им в наследство типографию, которую он, действительно, улучшил настолько, что в 30-ых годах прошлого столетия она считалась безусловно лучшей типографией и на петербургской мануфактурной выставке 1832 года была удостоена награды серебряной медали [259]. О словолитне Плюшара мы можем привести следующие современные известия. «По части промышленной, — говорил обозреватель «Северной Пчелы» [260], — должен упомянуть о прекрасной словолитне, устроенной А. А. Плюшаром, он привез с собою искусных мастеров, все инструменты и снадобия и, перелив все буквы собственной типографии, теперь работает на других». В следующем 1833 году Н. Греч, отвечая на запрос одного из подписчиков по поводу «Северной Пчелы», писал [261]. «Вы изъявляете опасение, что печать «Северной Пчелы» будет мельче, т.-е. еще труднее прежнего для чтения. Теперь разуверьтесь, буквы гораздо крупнее прежних, но лист расположен так, что вмещает в себе ¹/₄ долю больше прежнего. Сим я обязан А. А. Плюшару, который отлил шрифт для «Северной Пчелы» в превосходной своей словолитне». Расхваливая словолитню, Н. Греч между прочим упоминает и об отливаемых у Плюшара металлических буквах для надписей на досках и вывесках. Безусловно, к похвалам Н. Греча и Ф. Булгарина надо относиться несколько критически — они хвалили главным образом тогда, когда похвала приносила им выгоды. Но в этом случае похвала соответствовала действительности, и словолитня и типография Плюшара были поставлены на надлежащую высоту, что видно хотя бы из того обстоятельства, что Плюшар смог одновременно печатать и журнал «Библиотека для Чтения», и свой «Энциклопедический Лексикон» [262], не говоря уже о ряде других, большею частью иллюстрированных книг — для этого нужно было иметь большие типографские средства. Но понятно, что не при помощи своей библиотеки или типографии А. А. Плюшар сохранил свое имя в потомстве. Его заслуга и, надо сознаться, заслуга очень значительная, как вообще издателя, а в частности издателя первого по времени в России «Энциклопедического Лексикона». С этим изданием А. А. Плюшар выступил в 1834 году, и в то время это предприятие называлось, как свидетельствует один из участников его В. В. Григорьев, «левиафановским» [263]. В самом деле, Плюшар захотел не перевести какой-либо заграничный энциклопедический словарь, а составить при помощи русских ученых самостоятельный энциклопедический словарь: все издание должно было заключать в себе 40 томов, быть издано в течение 6 лет и стоить по тому времени очень недорого: 180 рублей. Дело на первых порах пошло как будто хорошо: уже в начале 1835 года Плюшар извещал, что имеется 6.335 подписчиков [264]. «Все литераторы и книгопродавцы,— восклицала с пафосом спустя несколько лет «Северная Пчела» [265], — до сих пор не могут опомниться от неслыханного у нас успеха «Энциклопедического Лексикона», имевшего более семи тысяч подписчиков. Это дело небывалое, неслыханное на Руси».

В конце 1835 года вышел первый том словаря с буквою А. Предприятие как будто было хорошо поставлено: главным редактором был Н. И. Греч, издатель «Северной Пчелы», человек, как говорится, съевший на издательстве зубы, приглашены были к участию все более или менее выдающиеся ученые, труд оплачивался по тому времени более чем роскошно, за лист оригинальной статьи платился гонорар 400 р., реклама была принята широкая, но... но дело повелось так, что в 1839 году издание приостановилось за несостоятельностью издателя, а в 1841 году и окончательно прекратилось после выпуска уже администрацией над издателем XVIII тома.

В этой неудаче сыграли роль много причин. Виноват безусловно и сам Плюшар своим нехозяйственным, если так можно выразиться, ведением дела. П. С. Савельев, бывший в последние года главным редактором издания, сообщает между прочим следующий факт [266]: «О добросовестности Менцлова, одного из главных сотрудников словаря, можно судить по одному образчику: в XV томе «Энциклопедического Словаря» есть статья Д'Аламбер, произведение оригинальное, в 400 рублей за лист, с полною подписью имена автора Н. М. — Но что же? мало того, что эта статья не только переводная, она просто переписана с русского же почти буквально и откуда же? Из первого же тома того же «Энциклопедического Лексикона». — Этот факт — печатание дважды одной и той же статьи, под несколько измененным заглавием — показывает ясно, как легко относились к издательским деньгам сотрудники. Положим, и сам издатель не считал своих денег — повел широкую жизнь далеко не по средствам. Затем появились раздоры между главными редакторами словаря Н. И. Гречем и Сенковским — это столкновение довольно подробно описано самим же Гречем [267], но главною причиною была, конечно, неразвитость нашего общества, которое еще не нуждалось в таком начинании, как «Энциклопедический Лексикон». Но едва ли справедливо мнение, которое поддерживается и в наше время, что будто бы неудача первого «Энциклопедического Лексикона» произошла от того, «что во главе его встали такие не либеральные (с нашей точки зрения) деятели, как Греч, Сенковcкий, что лексикон рекламировал Булгарин и «Северная Пчела». И Греч и Сенковcкий, наоборот, пользовались в свое время успехом именно потому, что они отвечали требованию громадного большинства того времени. Это большинство было далеко от всяких новшеств, от всяких просветительных начинаний — и в этом была главная причина неудачи Плюшара.

Но дом с колоннами был свидетелем не одной Плюшаровской неудачи. В 1835 году в нем открылся еще один книжный магазин под интересной вывеской «Магазин новостей Русской Словесности Ф. Ротгана». Ф. Ротган до 1834 года торговал только иностранными книгами, а с этого времени решил открыть торговлю и русскими книгами. Подтолкнуло Ф. Ротгана на это дело следующее соображение [268]: «Распространяющееся в отечестве нашем просвещение и умножившееся ныне в России издание книг соделывают необходимым учреждение на прочных основаниях такого книжного магазина, который, служа прямым посредником между авторами и публикою, способствовал вместе с тем и изданию самих книг». — Ф. Ротган хотел избавить авторов от эксплоатации книгопродавцев. Он писал в своем широковещательном объявлении: «Ныне авторы находятся в необходимости платить книгопродавцам за комиссию редко 10%, но почти всегда 15%, или 20%, а иногда и более из выручаемой от продажи книг суммы; выдача же денег сих часто производится, как известно, многим авторам, по прошествии полугода, года и далее. Находя должным и справедливым не допускать столь невыгодных для авторов действий, я принял за правило, ведя в величайшей точности счет на книги магазина, иметь всегда в наличности все следуемые авторам суммы, выдавать оные по первому востребованию, хотя бы то было ежедневно, или отсылать суммы те по определенным срокам в назначенные места. Притом магазин сей предоставляет себе за комиссию с какой бы то ни было книги по 10%, с газет и журналов по 5%, а с книг, имеющих предметом цель благотворительную, ничего не будет положено за комиссию».