Последний кайзер. Вильгельм Неистовый

В апреле отметили день рождения Вальдерзее — Вильгельм подарил ему свой бюст, но сердце генерала это не смягчило. Вальдерзее обеспокоила очередная, «абсурдная», по его мнению, идея принца — отправить в отставку нескольких престарелых генералов. Не меньшую озабоченность вызвало растущее влияние, которое приобрел на Вильгельма Герберт Бисмарк известный жизнелюб и поклонник зеленого змия. Поездки принца в Берлин к Герберту стали регулярными: в октябре они встречались не реже двух раз в неделю.

Неудивительно, что у Вильгельма снова начались проблемы со здоровьем. Головокружение, рвота, боли в ушах — все это на два месяца уложило его в постель. Им занялся ведущий отоларинголог, уроженец Риги, Эрнст фон Бергман. Он был против операции. Вальдерзее считал, что болезнь — результат неправильного питания, и очень беспокоился, не сможет ли ушная инфекция подействовать на мозг. «Какие большие надежды будут разрушены, если это случится!» — сокрушался генерал. Болезнь на короткое время сблизила мать с сыном. Она нашла, что он стал «более мягким, дружелюбным, даже более сердечным». Лечение пришлось продолжить на курорте в Бад-Рейхенхалле, куда принц отправился вместе с Филиппом Эйленбургом.

II

В августе 1886 года кайзер вызвал внука из Рейхенхалле в Гаштайн. Вильгельму предстояло вновь отправиться в Россию — на этот раз с серьезной дипломатической миссией. Перед отъездом в резиденции кайзера состоялся совет, в котором приняли участие канцлер, его сын Герберт, престарелые советники двора графы Перпонше и Лендорф, Франц Иосиф и Сисси. Фриц был в ярости: он требовал отменить миссию, поскольку от Вильгельма будет больше вреда, чем пользы: «Незрелость и неопытность моего старшего сына в сочетании с характерными для него качествами самоуверенности и импульсивности исключают для него занятие иностранными делами; более того — это было бы опасно, в том числе и для него самого». Взамен он предложил свою кандидатуру в качестве главы миссии, лишний раз доказав, насколько его мышление далеко от реальности. Викки высказалась в том же духе: «Вряд ли кто будет отрицать, что все это нелепо и непродуктивно. Вильгельм в политике — зеленый юнец, он слеп, дезориентирован и склонен к необдуманным поступкам». В разговоре с австрийским дипломатом она даже назвала своего отпрыска «варваром» и заявила, что ей гораздо симпатичнее кронпринц Рудольф, в ее представлении — «либерал».

На Бисмарка причитания Фрица и Викки не произвели ни малейшего впечатления. Вильгельм отправился в Брест-Литовск на встречу с русским самодержцем. Тот был сильно недоволен Бисмарком, Тройственный союз висел на волоске. По словам Вильгельма, царь прямо заявил ему: «Если бы я захотел взять Константинополь, я мог бы это сделать в любой момент; я вовсе не нуждаюсь в соглашении с князем Бисмарком или одобрении с его стороны». Впрочем, он выразил готовность до поры до времени сохранять Тройственный союз в качестве гаранта мира.

Осложнение в отношениях с Россией явилось следствием нового поворота в «деле Баттенберга». В сентябре 1885 года своевольный Сандро аннексировал Румелию, на которую у русских были свои виды. Сербский король Милан тут же потребовал компенсации для себя, но, поскольку таковой не последовало, объявил войну Болгарии. Русский царь лишил Баттенберга звания офицера российской армии и начал исподволь готовить мятеж против него. 21 августа болгарские военные совершили государственный переворот и свергли Александра.

На этом дело не закончилось. У болгар свергнутый принц пользовался популярностью, последовал контрпереворот, и 28 августа Баттенберг вновь оказался в Софии, где толпа встретила его шумными приветствиями. Бисмарк, впрочем, правильно предугадал дальнейший ход событий. В дневнике Хильдегард фон Шпитцемберг, сестры вюртембергского посланника Акселя фон Варнбюлера, которой канцлер часто поверял свои сокровенные мысли, его комментарий по поводу последних событий в Болгарии передан следующим образом:

Так и случилось. Баттенберг имел глупость заявить, что он готов вернуть свою корону русским — видимо, надеясь, что они откажутся, но те с готовностью приняли предложение. Год спустя вместо Баттенберга болгарским царем был избран другой немецкий принц — Фердинанд I Кобургский.

Пока Вильгельм спешил в Берлин, чтобы доложить Бисмарку о своих переговорах с Александром III, аудиенции у канцлера запросил его отец, кронпринц Фриц. «Это серьезно, — промолвил Бисмарк. — Подайте-ка мне шампанского, да побыстрее». Баронесса Шпитцемберг, со слов которой мы знаем об этом эпизоде и реакции Бисмарка, поясняет: «Он ожидал жесткой схватки по поводу этого болгарина».

И действительно, Викки и Фриц восприняли крах карьеры их любимца в Болгарии не более как временную неудачу. Они начали придумывать, в каком качестве пристроить его в Германии — командующим гвардией, начальником Генштаба, канцлером (!) или вице-королем Эльзас-Лотарингии. Когда Вильгельм, который сам был не против получить этот титул, узнал, что пост прочат безродному выскочке, он буквально взбесился и грозил застрелить соперника. Бисмарк наложил вето на все эти планы: он не хотел раздражать русских поощрением обанкротившегося бывшего правителя Болгарии. В то время уже началось охлаждение англо-германских отношений из-за колониального вопроса, и в этой ситуации канцлер посчитал неразумным портить и так достаточно напряженные отношения с Россией — поговаривали даже о возможности начала войны.

Позже Вильгельм говорил, как он уже тогда обнаружил, что Россия склоняется к союзу с Францией и что он никогда не считал заключенный Бисмарком «договор перестраховки» достаточной гарантией безопасности рейха. Он писал:

Вильгельм критиковал организованную Бисмарком систему континентальных союзов и считал, что канцлер упустил шанс договориться с Великобританией. Его больше привлекал «метод Кобургов» — править миром с помощью династических связей.

В декабре по решению кабинета принц был прикомандирован к министерству иностранных дел. Обучением его занялся Герберт фон Бисмарк и должным образом обрисовал Вильгельму панораму традиционной прусской политики, охарактеризовал ее виднейших представителей и продолжил энергичные усилия по вовлечению Вильгельма в компанию своих друзей-собутыльников. Сделать из принца алкоголика ему не удалось, возможно, досадой из-за этой неудачи объясняется тот набор отрицательных эпитетов, которые Герберт припас для своего ученика: «холодный, бессердечный, поверхностный и кичливый».

В дела международной торговли и колониальной политики наследника престола посвящал тайный советник Рашдау. «Со слов Рашдау я усвоил, благодаря чему мы сохраняем свою независимость от Англии: во-первых, из-за того, что мы не строим флот, а во-вторых, потому что Гельголанд все еще у них в руках», — видимо, это замечание Вильгельма мыслилось как ирония над устарелыми представлениями дипломатического корпуса.

В своих мемуарах Вильгельм не вполне искренен по поводу своих взаимоотношений с Гербертом Бисмарком. Он пишет о «грубости» Герберта и отрицает, что они были приятелями. Однако осталось множество свидетельств их совместных похождений — включая охоту за актрисками придворного театра. Впрочем, Вильгельм с готовностью признавал «удивительные» способности Герберта в сфере дипломатии: «Не обладая гениальными качествами своего отца, он был, без сомнения, его самым одаренным и выдающимся учеником».

Что касается отношения Бисмарка к Вильгельму, то поначалу принц представлял для него интерес главным образом в качестве оружия в борьбе против кронпринца и его супруги англичанки. В этом плане связка между дедом-кайзером и внуком-принцем представлялась ему весьма полезной. Своей оценкой личных качеств молодого Вильгельма он поделился со своей супругой Иоганной: