Чингисхан. Великий завоеватель

Чингисхана сопровождали в походе его четыре сына: Джучи, Чагатай, Угедей и Тулуй (он же Ике-нойон, т. е. Великий князь). Трое старших занимали в армии командные посты, а младший состоял при отце, который непосредственно начальствовал над центром армии, состоявшей из 100 000 человек лучших монгольских войск.

Пройдя Великую стену, отдельные группы, составлявшие главные силы, разошлись по принятой системе в разных направлениях для лучшего использования средств страны. В первом же крупном сражении после перехода стены Джебе нанес цзиньцам, разбросавшим свои силы, тяжкое поражение, зайдя им в тыл. В этом бою именно оказалось, что монголы с местностью знакомы гораздо лучше своего противника. Тем временем старшие царевичи, получившие от отца задачу овладеть округами и городами, лежащими на севере провинции Шанси в большой излучине Желтой реки, с успехом выполнили это поручение. После еще одной победы, одержанной в поле, главные силы монгольской армии подступили к Средней столице Цзиньского государства городу Енкину (Пекин), в котором пребывал двор. [162]

Таким образом, с поразительной быстротой в течение нескольких месяцев было сломлено сопротивление цзиньской полевой армии и захвачена обширная территория с десятком укрепленных городов. Успех этот вызывает тем большее удивление, что противник нападением Чингисхана вовсе не был захвачен врасплох. Осведомленные о намерениях монгольского кагана, цзиньцы к весне 1211 года успели приготовиться к отпору. Тем не менее немного месяцев спустя вся надежда их, — впредь до сбора новых сил в южных областях государства, — покоилась только на неприступности стен Енкина.

В самом деле Чингисхан не рассчитывал одолеть эту твердыню своими первобытными осадными орудиями и, не имея пока данных для заключения об упадке духа у ее защитников, чтобы идти на риск штурма, осенью 1211 года отводит свою армию обратно за Великую стену.

В следующем, 1212 году, он снова подступает главными силами к Средней столице, справедливо глядя на нее как на приманку для привлечения к ней в целях выручки полевых армий неприятеля, которые он и рассчитывал бить по частям. Расчет этот оправдался, и цзиньские армии понесли от Чингисхана новые поражения в поле. Через несколько месяцев в его руках оказались почти все земли, лежащие к северу от нижнего течения Желтой реки. Но Енкин и с десяток наиболее крепких городов продолжали держаться, так как монголы все еще не были подготовлены к действиям осадной войны. Не столь сильно укрепленные города брались ими либо открытой силой, либо путем различных хитростей, например, притворным бегством из-под крепости с оставлением на месте части обоза с имуществом для того, чтобы перспективой добычи выманить гарнизон в поле и повлиять на ослабление мер охранения: если эта хитрость удавалась, город или лишенный защиты крепостных стен гарнизон подвергались внезапному нападению. Таким способом Джебе овладел городом Ляояном в тылу цзиньской армии, действовавшей против Ляодунского князя. Иные города принуждались к сдаче угрозами и террором.

В одном из боевых столкновений под стенами Енкина осенью 1212 года Чингисхан был ранен. Армия сняла блокаду столицы и была снова отведена за Великую стену. Такие перерывы в кампании были совершенно неизбежны для поправления и ремонта изнуренного конского состава армии. Некоторую роль в этом отношении играли и политические соображения, а именно необходимость держать в страхе других соседей государства.

Подобным же образом прошел и следующий, 1213 год. Война принимала, очевидно, затяжной характер. По этому поводу Г. Лэм высказывает следующие соображения:

«Чингисхан не мог, подобно Ганнибалу, оставлять гарнизоны во взятых городах. Монголы, еще не привыкшие к тому времени защищаться в крепостях, были бы уничтожены цзиньцами в течение зимы. Ряд побед в поле, одержанных благодаря скрытности маршей монгольских колонн и умению быстро сосредоточить их к предстоящему бою… имел в результате только то, что уцелевшие полевые войска были загнаны в укрепленные города. Подход к Енкину имел целью добраться до императора, но взять его мешали неприступные стены крепости. В то же время цзиньцы имели успех над ляодунцами и тангутами, обеспечивавшими фланги хана… При этих условиях заурядный вождь кочевников удовлетворился бы взятой добычей предыдущих кампаний и престижем победителя над могущественной Цзиньской империей и остался бы в своих кочевьях вне Великой стены. Но Чингисхан, хотя и раненный, но по-прежнему непреклонный, обогащался опытом войны в новых условиях и старался использовать его для последующих походов, в то время как мрачные предчувствия уже начинали точить душу властелина Золотого царства». [163]

Весною 1214 года три монгольские армии снова вторгаются в цзиньские пределы. На этот раз они действуют по новой системе, выработанной на основании опыта предыдущих кампаний. При подходе к укрепленным городам монголы сгоняют народ из окрестностей и затем идут на штурм, гоня густые массы населения перед собой на крепостные валы. В большинстве подобных случаев цзиньцы штурма не принимали и сдавали город. Терроризованные таким жестоким образом ведения войны и видя, кроме того, по всему, что они имеют дело не с нестройными кочевыми полчищами, а с регулярной армией, определенно идущей на полное покорение страны, для возведения на ее престол своего вождя, многие цзиньские военачальники, и не только из киданей, но и из джурдженей, стали передаваться монголам вместе со своими отрядами. Чингисхан как дальновидный политик принимал их подчинение и услуги, утилизируя их пока для содержания гарнизонов во взятых городах.

В течение кампании 1214 года армии Чингисхана пришлось встретиться с новым, страшным врагом — моровой язвой, которая стала косить ее ряды. Обессилел также от неимоверных трудов и конский состав. Но монголы уже успели внушить вражескому командованию такое к себе почтение, что в его среде не нашлось вождя, который решился бы атаковать ослабевшую монгольскую армию, стоявшую лагерем под Енкином. Император предложил Чингисхану перемирие на условии уплаты ему богатого выкупа и отдачи ему в жены принцессы императорского дома. На это последовало согласие, и по выполнении условий перемирия монгольская рать, нагруженная несметными богатствами, потянулась в родные края.

Одной из причин проявленного в данном случае миролюбия Чингисхана было полученное им сведение, что непримиримый враг его Кушлук-хан завладел Кара-Китайской империей, в которой он нашел приют после своего бегства в 1208 году. В этом обстоятельстве Чингисхан с полным основанием усмотрел угрозу для безопасности своей империи со стороны ее юго-западной границы.

Что касается цзиньского императора, то он, избавившись в силу заключенного перемирия на некоторое время от присутствия смертельного врага, решает ради безопасности в будущем покинуть Среднюю столицу, перенеся резиденцию в один из городов южной части своей империи. В качестве своего наместника он оставляет в Енкине своего сына и наследника. В числе приближенных к последнему лиц оказалось несколько человек пылких патриотов, которые подбивают молодого царевича на то, чтобы возглавить национальное движение, имеющее целью восстановление блеска цзиньского оружия, помраченного в неслыханных поражениях, понесенных от презренных кочевников. Царевич присваивает себе верховную власть, что в населении северной части империи, сильно пострадавшем от монгольского нашествия и настроенном враждебно к Алтан-хану, вызывает взрыв фанатического энтузиазма, под влиянием которого оставленные Чингисханом в главнейших пунктах покоренных областей малочисленные монгольские гарнизоны избиваются. Морально оправившаяся армия вновь обретает былую боеспособность и переходит в победоносное наступление против союзника монголов — ляодунского князя. [164] Все это происходит так быстро, что отходящая монгольская армия еще далеко не успела достигнуть своих степей, когда к Чингисхану поступает донесение о происшедших событиях.