У Понта Эвксинского (Том 2)

- Понял, стратег.

- Мы увеличим школу и создадим фалангу таких воинов, которые были бы преданы царю и всегда готовы выступить против кого бы то ни было. Даже против наемников, если те вздумают что-либо предпринять. А Савмаку не забудь выдать рубаху.

- Сейчас будет выполнено, о мудрый.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

СОЛНЕЧНОЕ ЦАРСТВО

1

Лучи солнца проникали в окна царских покоев и веселыми пятнами ползли но зеленой скатерти, расшитой золотом. Они упирались в желтую гладь пергамента, на котором узкая юношеская рука выводила довольно неуклюжие буквы, переписывая строфу из "Илиады" Гомера.

Камасария не спеша поставила рядом с пергаментом кубок и, приняв из рук придворного врача Эвмена рушник, вытерла им морщинистые губы.

- Весьма омерзителен на вкус твой териак, Эвмен, - прищурилась она,- лучше бы я выпила чистого вина, не смешивая его с этим зельем.

- О государыня! Великий царь Селевк, которого лечил врач Эрасистрат, всегда пил это снадобье и очень хвалил его. Я же последователь Эрасистрата из Иулиды. Есть еще териак царя Митридата, но тот слишком крепок. В его состав входит шестьдесят веществ.

- Ну хорошо,- вздохнула царица-мать,- иди. Да пришли мне к ночи того натирания, что давал вчера, может, я усну...

Худой и сутулый Эвмен, одетый в черный хитон и остроконечную шапочку, из-под которой свисали намасленные и расчесанные волосы, весь пропитался запахом своих специй. За короткое время пребывания его около царицы удушливый аромат аптека проник во все углы ее покоя. Эвмен, прибывший из-за моря, ибо где-то в Милете был бродячим лекарем-периодевтом, выдавая себя за последователя Эрасистрата Косского, когда-то придворного врача царя Селевка Сирийского.

Получив разрешение выйти, он поклонился и, держа в руках оплетенную бутыль с териаком, направился к двери. Но, едва подняв ногу, чтобы перешагнуть через порог, замер на миг и отпрянул назад в явном испуге.

Камасария заметила это и усмехнулась.

Эвмен не переносил взгляда телохранителя Агафирса, что стоял возле дверей царицыных палат с обнаженным мечом, отточенным, как бритва. Агафирс при высоком росте был крепко сложен. Черные прямые волосы, что падали прядями на смуглые щеки, расписанные татуировкой, хищный нос с раздувающимися ноздрями и пристальный взгляд демонических глаз придавали ему вид ожившей статуи свирепого восточного бога, имя которому Молох. Впечатлительный врач испытывал ужас, попадая на глаза страшному привратнику, мгновенно цепенел, не будучи в силах сделать хотя бы один шаг.

Он слышал жуткие рассказы о том, что царица велит поить стража молоком кобылиц, смешанным с теплой кровью. Чьей кровью? Этого никто не мог сказать. Сам страж ни с кем не говорил, не смеялся, выражение его страшного разрисованного лица никогда не менялось. Дворцовые слуги якобы подслушали, как он разговаривает со своим оружием и оно ему отвечает. Меч он называл братом смерти, лук и тетиву - мужем и женой, а стрелы - их детьми.

Шепотом передавали, что Камасария, боясь, как бы ее телохранитель не разленился и не потерял свирепости, велит ему рубить головы преступникам. А иногда и устраивала бои наподобие гладиаторской потехи. Преступника, обычно раба, выводили на площадку закрытого двора и давали ему в руки копье. Он мог защищаться. Потом раскрывалась потайная дверь, и оттуда выбегал, вращая глазами и размахивая мечом, Агафирс, одетый в барсову шкуру. Он нападал на обреченного и после короткого боя рассекал его, как тушу дикого козла. Камасария смотрела в окошечко и после награждала победителя.

Все сторонились Агафирса и считали его демоном. Камасария была довольна тем, что может не сомневаться в своей безопасности, охраняемая таким преданным рабом.

Заметив испуг лекаря, царица сделала знак рукой. Аргот подошел к врачу и, поддерживая его за локоть, вывел из покоя. Вернувшись, занял свое место. Камасария внимательно следила за работой царевича и недовольно заметила:

- Это плохо, мой дорогой внук и будущий царь Боспора, что ты, прекрасно владея конем и оружием, довольно слабо держишь в руках перо. Заметь, что упражнение тела укрепляет мышцы, дает нам физическую силу, а упражнение ума делает нас во много раз сильнейшими. Ибо человек господствует в природе не потому, что он сильнее всех зверей, но лишь благодаря своему уму. Упражняй свой ум, Перисад. Изучай логику, учись письму, вникай в мысли таких мудрецов, как Аристотель, что воспитал Александра, читай книги Гомера и Гесиода, упорядочивших, наши представления о богах. Гесиод же учит нас понимать хозяйство и возделывание хлебов. Изучай также и все...- она подавила зевок,все прочие науки...

Перисад неоднократно слышал все это, и ему были скучны эти поучения.

- Если бы мой дядька, воспитатель Зенон, был бы тем Зеноном, что основал учение стоиков, я бы тоже учился у него, как Александр у Аристотеля.

Аргот сощурил глаза и рассмеялся беззвучным смехом. Он взглянул на Зенона. Тот давно уже стоял поодаль и потел, такой же молчаливый и малозаметный, как фигуры сказочных одноглазых и змееногих людей, изображенные на стенах дворца.

Зенон пожал смущенно плечами и, сморщив сизый нос, заметил брюзгливо:

- А за насмешки над учителем ты будешь наказан, Перисад! - И многозначительно постучал о каменный запыленный пол посохом-хворостиной. При этом искоса бросил взгляд на отечное лицо старухи, желая увидеть, какое впечатление произвели его слова. Строгость входила в перечень главных добродетелей воспитателя и даже ставилась выше его учености.

Камасария не повела и бровью. Она допила лекарство и поставила кубок, измазав край посуды губной краской. Перестав морщиться, сказала:

- Я вижу, почтенный Зенон, что ты вместо наказаний ограничиваешься угрозами и никогда, как мне кажется, не приводишь их в действие. А ты, Перисад, зная слабость своего дядьки, злоупотребляешь ею. Идите оба. На следующей неделе я жду вас и хочу видеть твои успехи в письме и прослушать из твоих уст "Щит Ахилла" на память, без запинки.

Зенон низко поклонился и направился к двери. Перисад подошел к бабушке с уверенным видом любимца. Он был уже совсем юноша, хотя и тонок телом. Царица обняла его за талию своей пухлой рукой и поглядела в улыбающееся лицо.