Легенды и были Кремля. Записки

По окончании литургии все московское духовенство во главе с патриархом направляется с крестным ходом на Славянскую площадь, к памятнику Кирилла и Мефодия, где день и ночь горит в лампаде священный огонь, принесенный из Иерусалима.

Многотысячное шествие медленно следует с Соборной площади через Спасские ворота Кремля. Идущих встречает переливчатый звон колоколов храма Василия Блаженного, перекликающийся со звоном колоколов вновь возведенного волею народа собора Казанской иконы Божией Матери, а вслед им мощно и величаво гудит Успенский колокол Кремля.

Вот шествие медленно движется вниз мимо храма Василия Блаженного, затем по улице Варварке, к Славянской площади, к памятнику Кириллу и Мефодию, великолепно сработанному замечательным современным скульптором Вячеславом Клыковым. А тут уже с раннего утра собралось огромное количество народа — как говорят, «азъ и буки» привели тысячи граждан Москвы на Славянскую площадь.

И снова патриарх Алексий II обращается к народу. С любовью и уважением к памяти великих просветителей равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия говорит патриарх. Запомним эти слова, они обращены к нам: «…подвижничество Кирилла и Мефодия, учителей славянских, да послужит нам и сегодня как пример всеобщего единения народа…»

И опять кажется, так было всегда.

Тысячелетние традиции православия, берущие начало в глубинах веков, связанные с развитием славянской письменности и культуры, вновь восторжествовали в России.

ЗВАНЫЙ ОБЕД 4 апреля 1147 г.

Ранней весной 1147 г. суздальский князь Юрий по прозвищу Долгорукий, возвращаясь из похода на Новгород, пригласил на пир своего союзника и родственника новгород-северского князя Святослава Олеговича: «Приди ко мне, брате, в Москов».

Князь Святослав, подъезжая, увидел высокий лесистый холм, омываемый двумя реками, вокруг которого шумел глухой сосновый бор. Увидел князь за высоким дубовым частоколом детинец и шумный городской посад. По направлению к реке тянулась большая и длинная улица, огороженная мощным частоколом, мостовые улицы были сработаны из полубревенчатых плах-горбылей, а местами из толстых досок, положенных на лаги. Дома были бревенчатые, ладные, и к каждому дому примыкал хозяйственный двор, мощенный костями крупного рогатого скота.

Посадские люди занимались литейным, кожевенным и стекольным делом, содержали скот, ловили рыбу, которая тогда в изобилии водилась в Москве-реке. В густых подмосковных лесах обитало несметное количество зверей и птиц. «Зверей (в Московии) такое множество в лесах и степях, что дикие волы (зубры), дикие олени убиваются только для кожи, а мясо бросается, кроме филейных частей; коз и кабанов оставляют без внимания. На берегах живет множество бобров. Птиц удивительно много, так что мальчишки весной заполняют лодки яйцами уток, диких гусей, журавлей, лебедей и потом их выводками наполняют птичьи дворы… Собак кормят мясом и рыбой, потому что реки до невероятности обильны всякого рода большой рыбой», — рассказывает путешественник М. Литвин. Богатство природных условий Московии привлекало к себе новых поселенцев, росли села и деревни, расширялся посад…

4 апреля 1147 г. князь Юрий Долгорукий дал обед в честь своего двоюродного брата князя Святослава. Обед в честь званого гостя, по словам летописца, был «силен», что означает: угощение было щедрое, обильное. Наверное, и питие было обильное и славное. Ведь с древнейших времен на Руси существовал обычай пития заздравной чаши после принятия трапезы. Пили три чаши: во славу Бога, в честь Богородицы, за здравие князя.

Дорогой читатель, если тебе вздумается увидеть, из каких чаш пил князь Юрий Долгорукий, загляни в Оружейную палату Московского Кремля. В музее хранится чаша XII в., принадлежавшая черниговскому князю Владимиру. Чаша низкая, округлая и большая; вероятно, она предназначалась для питья вкруговую. Немного воображения и… можно представить, как подобная серебряная чаша ходила на пиру у Юрия Долгорукого 4 апреля 1147 г.

Там же, в Оружейной палате, обрати внимание на церковную чашу — серебряный потир. Его-то уж касались руки князя Юрия. Потир был выполнен по специальному заказу князя. Гладкая чаша потира украшена резными золочеными изображениями святых, среди которых помещен святой Георгий — соименной святой князя Долгорукого и покровитель Москвы. Форма потира отличается благородной простотой, надпись по венцу тонкая и изысканная, свидетельствующая о высоком художественном мастерстве русских ремесленников. Этот потир — вклад Юрия Долгорукого в заложенный им Спасо-Преображенский собор города Переславля-Залес-ского.

Итак, обед «силен» имел место 4 апреля 1147 г. в «Москов» — это первое летописное упоминание о городе принято считать официальной датой основания Москвы.

В 1156 г., еще при Юрии Долгоруком, строился «мал древян град» — укрепление, обнесенное мощной деревянной оградой. Эта крепость была больше прежней, каждая из трех ее сторон имела длину около 400 м. Как свидетельствует Тверская летопись, в 1156 г. были построены первые деревянные стены Московского Кремля. Территория Кремля в несколько раз была меньше современной, но уже имела вид неправильного треугольника. За стенами Кремля были разбросаны села и деревеньки. Кремль для окрестного населения был хозяйственным и торговым центром, местом укрытия от неприятеля. Была ли в XII в. церковь в Москве? Ответа в летописи нет… Но согласно преданию, на Боровицком холме была когда-то в глу-14 бокой древности хижина монаха-отшельника — Вуколы. Известно, что в XIII в. князь Даниил Александрович, сын Александра Невского, построил в Кремле деревянную церковь Спаса на Бору. «На бору» означало, что она построена в сосновом бору. В XIV в. Иван Калита построил вместо деревянной каменную церковь Спаса на Бору. Иван Бунин писал: «Церковь Спаса на Бору. Как хорошо: «Спас на Бору!». Вот это и подобное меня волнует, восхищает древностью, моим кровным родством с ним».

Молясь в церкви Спаса на Бору, Иван Бунин не мог не вспомнить, что здесь же молились Иван Калита, Дмитрий Донской и великий князь Иван III. Здесь перед гробницами предков клали земные низкие поклоны великие княгини Евдокия и Софья Палеолог. В этой древней небольшой каменной церкви скромной архитектуры каждый русский чувствовал свое духовное родство с великими предками нашими! И покой и благодать царили в этой церкви пять столетий, и всякий православный шел сюда помолиться…

Согласно летописи XV в. в Кремле у самых Боровицких ворот с древнейших времен «была прежде деревянная первая церковь на бору, в том лесу и рублена»…

Это упоминание летописи от 1406 г. идет в связи с постройкой вблизи Боровицких ворот каменной церкви Рождества Иоанна Предтечи.

Отсюда следует, что эта церковь была воздвигнута в глубокой древности вскоре после крещения местного московского населения, и по-видимому, ранее церкви Спаса на Бору.

Шли века, рос Кремль, множась дворцами и храмами. Спас на Бору, самая древняя церковь из сохранившихся в Кремле, оказалась во дворе Большого Кремлевского дворца. Все рухнуло в одну из ночей 1920 г., когда по приказу руководства разрушили церковь! Утрата эта невосполнима для сердца русского человека, смириться с этим варварством невозможно.

Кремль постоянно с древнейших времен менял свой облик, но «град на холме» стоял твердо, постоянно перестраиваясь и укрепляясь.

Построенный во второй половине XII в., кремлевский детинец служил городу более ста лет. Остатки этих укреплений, возведенных Юрием Долгоруким в 1156 г., были обнаружены в наши дни, во время строительства Дворца съездов 1959–1960 гг. Укрепления XII в. представляли глубокий ров и мощный вал с бревенчатым частоколом. Во время последних раскопок в северной части Соборной площади Кремля обнаружили остатки девяти деревянных построек, наиболее древний сруб относится к XII в. Древние стены и сама Москва в начале XII в. были сожжены дотла полчищами хана Батыя. На месте города остались только груды пепла.