Эпоха Куликовской битвы

Поступок Вельяминова и его сторонников получил одобрение в Орде. В 1358 году вернувшийся в Москву князь Иван Иванович Красный «перезвал к себе снова двух бояр своих, которые отъехали от него на Рязань, Михайло и зятя его Василия Васильевича (Вельяминова. — Прим. авт.)». По одной из летописей князь Иван Иванович принял своих бояр в Орде, а не по возвращении в Москву, то есть, возможно, хан напрямую повлиял на решение московского князя и тот вынужден был простить преступников. Они в конечном счете добились своего — должность московского тысяцкого вновь перешла к Вельяминову. А вот то, что эта должность так за ним и осталась, доказывает — власть имущие в Москве в конце концов убедились, что проордынская политика для них выгодна.

Василий Васильевич Вельяминов оставался московским тысяцким вплоть до своей смерти в 1373 году, а род Вельяминовых оставался одним из сильнейших боярских родов при московских князьях до конца XIV века.

Еще одним влиятельным боярским родом московского княжества был род Бяконтов. Федор Бяконт, судя по дошедшим до нас боярским родословцам, выехал из Чернигова к великому князю Ивану Калите. И видимо, оказался очень полезен ему. Иван Калита доверил пришлому боярину высокую должность московского наместника то есть Федор Бяконт замещал князя, когда того не было в городе). На Москве у Федора родился сын Елевферий, будущий митрополит Алексий.

Таким образом, митрополит Киевский и всея Руси Алексий по происхождению принадлежал к самой верхушке московского боярства. Надо думать, что связи со своими многочисленными родственниками из окружения московских князей он никогда не терял. Именно знатное происхождение и осведомленность во всех придворных интригах, вкупе с высоким саном митрополита, и позволили Алексию в 1359 году стать фактическим правителем Московского княжества при малолетнем князе Дмитрии Ивановиче. Но обо всем по порядку.

НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ КАРЬЕРЫ

У боярина Федора Бяконта было пять сыновей: Елевферий, Феофан, Матвей, Константин и Александр Плещей. Феофана можно считать несомненным боярином, Матвея — вероятным, а служба младшего сына, Александра Плещея, относится, по-видимому, к княжению Дмитрия Донского.

По древнему преданию, Елевферия крестил князь Иван Данилович Калита, хотя сам Калита в это время был еще мальчиком («…еще тогда юн сый»). В ту далекую эпоху, о которой идет речь, перед молодыми людьми из знатных семей обычно лежали только две дороги: военная или духовная. Елевферий выбрал вторую и в возрасте 20 лет постригся в монахи под именем Алексея в Богоявленском монастыре, находившемся в непосредственном соседстве с Кремлем, за Торгом в Китай-городе.

Заметим, что Елевферий был старшим сыном Федора Бяконта и для того, чтобы сделать карьеру при московском дворе, ему вовсе не обязательно было уходить в монахи. Он и так имел все шансы, как старший сын, унаследовать должность и положение своего высокопоставленного отца. Следовательно, постриг не был для него средством сделать карьеру. Его стремление посвятить свою жизнь богу было, видимо, искренним. Но при этом Алексий не ушел от политики. Будучи монахом он продолжает вести активную жизнь, связанную с высшими слоями московского общества. Сын боярина, московского наместника, он, похоже, и не мыслил себе другой жизни, кроме как в самой гуще политических событий.

В монастыре Алексей подружился с монахом Стефаном, братом Сергия Радонежского, происходившим из рода ростовских бояр, которые перешли на московскую службу. Стефан был любимым духовником московских аристократов, таких как князь Семен Гордый, тысяцкий Василий Вельяминов и его брат Федор. Стефан поддерживал тесные связи и с тогдашним митрополитом всея Руси Феогностом.

Близость Алексея к высшему боярству и великокняжеской семье, а также его несомненные способности позволили ему сделать блестящую карьеру. Митрополит Феогност сделал Алексея своим наместником, обязанным «…помогать ему и судить церковных людей по правде, по священным правилам». Таким образом Алексей оказался в центре всех церковных дел и нередко заменял Феогноста, разъезжавшего по своей обширной митрополии.

6 декабря 1352 года «Феогност поставил наместника своего Алексия в епископы во Владимир, а по своем животе благословил его на митрополию и послал о нем послов своих в Цареград к патриарху». А 1 марта 1353 года митрополит Феогност скончался от моровой язвы.

ПЕЧАЛЬНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

В этот горестный для Руси год по городам страшной гостьей ходила чума. По твердому убеждению как церковников, так и основной массы народа, подобные бедствия посылались на землю Богом «за грехи наши», и самым действенным способом избавления от страшной напасти было, естественно, всеобщее покаяние и молитва, а также обращение к святым угодникам, которые должны были заступиться перед Господом за страдающих от болезни людей. В народе сохранилась связанная с этими событиями песня.

Святой угодник Петр был митрополитом Киевским и всея Руси при князе Иване Калите. Своей резиденцией он выбрал Москву. Вскоре после его смерти, в начале 1327 года, во Владимире, на съезде епископов и князей было принято решение о местном, в масштабах Северо-Восточной Руси, почитании Петра, как святого. Константинополь признал святость митрополита Петра в 1339 году. Митрополит Петр был первым московским святым, и народ, естественно, обращал свои молитвы к нему, к своему земляку, прося для города защиты от страшной болезни.

В песне все заканчивается хорошо — чудесным избавлением града Москвы от моровой язвы. Действительно, в конце концов эпидемия черной смерти в Москве сошла на нет. Но до этого ее жертвами стало не только огромное количество простых людей, но и множество знатных. От эпидемии не спасал ни высокий титул, ни высший духовный сан. В один и тот же 1353 год от моровой язвы умерли и великий князь Семен Иванович Гордый, и митрополит Киевский и всея Руси Феогност.

Надо сказать, что в средние века население страдало от самых разных массовых эпидемий довольно часто. И часто они были связаны с болезнями среди скота либо с неурожаем. Некоторые инфекции распространялись только среди отдельных слоев населения, например рыболовов или звероловов.

Нередко они распространялись с севера на юг — района Новгорода и Пскова до Старой Руссы, Торжка, Твери. Анализируя масштабы потерь, историк Н. А. Богоявленский приводит колоссальные цифры, почерпнутые из летописей. И даже если им верить не до конца, то описание выкопанных «скудельниц» — общих могил — красноречиво свидетельствует об огромных людских потерях. Вероятно, большая часть эпидемий возникала в летнее время и затухала в холода.