Средневековая Европа. 400-1500 годы

Третья особенность России – отсутствие, за малым, хотя и значимым, исключением (Новгород, Псков), городской автономии. «…Русские города оставались мелкими и управлялись непосредственно князьями или их наместниками. За исключением Новгорода, ни один русский город не смог создать автономную городскую общину, объединенную самосознанием и местным патриотизмом, что было характерно для остальной Европы. Весьма показательно, что дома в России выходили окнами не на улицу, как в западных городах, а во двор и отделялись от остальных забором или оградой. При отсутствии регионального самосознания, закрепленного во многих поколениях, и традиций автономных городских корпораций у русских не было возможностей создать представительные собрания, способные, как на Западе, защищать местные и сословные привилегии против усиливающейся княжеской власти».

И, наконец, четвертая особенность – факт монгольского завоевания. «Раньше принято было считать, что монгольское завоевание коренным образом изменило русские традиции и превратило Россию из европейской страны в азиатскую. Однако большинство современных историков склоняются к мнению, что монгольское нашествие, при всем его глубоком воздействии на русскую историю, вряд ли существенно повлияло на характер русского народа и его традиции. В значительной мере особенности национального характера были сформированы Русской церковью с ее традиционной ортодоксальностью и враждебностью ко всему иностранному, особенно к латинским христианам, которых ненавидели и боялись. Но чему монголы могли научить и научили русских князей, так это тем практическим навыкам, в которых они показали себя на голову выше европейцев: методам и приемам выжимания огромных податей со всех классов населения, способам организации и защиты путей сообщения, пересекающих обширные пространства, и умению применять военную технику противников для своих собственных нужд». Так что, согласно профессору Кёнигсбергеру, не воздействие монгольских традиций, при всей их важности, оторвало Россию от Запада. Более тесные контакты с Западной Европой могли когда-нибудь изменить уже сложившиеся традиции. «Но события последующих столетий (XI–XII вв. – Д.Х.), обратившие энергию России на смертельную борьбу с монголами, а затем на выживание под монгольским игом, исключили подобные возможности».

Я не говорю, что во всем согласен с позицией профессора Кёнигсбергера. Например, можно было бы подискутировать о близости (или, наоборот, не-близости) земских соборов к западным представительным собраниям (правда, особая активность этих соборов относится к временам более поздним). Я просто хочу, чтобы отечественный читатель увидел, что есть и такая позиция, причем весьма распространенная: ведь перед нами учебник, то есть, как было сказано выше, свод более или менее устоявшихся знаний.

А теперь от пространственных проблем перейдем к временным. Предлагаемая книга посвящена средневековой Европе, но ведь она открывает трехтомник «История Европы», следовательно, история Европы начинается со Средних веков. Мы привыкли к иному членению. Отечественный коллективный труд «История Европы», долженствующий насчитывать восемь томов, [5] начинается с первобытности, и первый его том завершается концом Античности. Почему же Г. Кёнигсбергер исключает период от каменного века до 400 г.? Ладно, говорить об особенностях каменного века именно в Европе, о влиянии конкретных особенностей западноевропейской первобытности на последующую цивилизацию может быть действительно затруднительно. История европейских варваров, по крайней мере до их столкновения с Римской державой, вероятно, действительно слабо изучена. Но Античность?

Сам профессор Кёнигсбергер никак не разъясняет свои принципы хронологического членения. Первые слова его книги: «История Европы началась в V в., когда западная часть Римской империи рухнула под натиском племен германских „варваров“. И все. Значит, англоязычному читателю (тем более читателю учебника!) и так должно быть все ясно. Действительно, такова традиция британской (и в меньшей степени германской) исторической науки. Возможно, это объясняется историей именно этих стран, не подвергшихся либо слабо подвергшихся воздействию античной культуры. Реприза в сторону: исследовательские принципы ученого-гуманитария определяются не только общим состоянием науки, но и тем миром, в котором он живет, той культурой, к которой он принадлежит, и его взгляды на прошлое во многом зависят от его позиции наблюдателя, а также времени и места, в которых он пребывает. Ничего страшного здесь нет, мы живем здесь и сейчас и изменить оную данность не можем, надо лишь учитывать это в своей исследовательской практике и не строить иллюзий об абсолютной объективности собственного знания.

Но дело, конечно, не только в этом. Мы говорили выше о теориях замкнутых (или самодостаточных) цивилизаций. Так вот, и для Шпенглера, и для Тойнби античная и западноевропейская цивилизации по сути своей различны. Шпенглер немало страниц «Заката Европы» посвящает доказательствам не просто несхожести, а прямо-таки противоположности «аполлоновской» (античной) и «фаустовской» (западноевропейской) культур. Для Тойнби западнохристианская, «франкская» цивилизация (в нее он не включает не только восточнохристианскую, православную, но и, по его мнению, «неразвившиеся» древнескандинавскую и так называемую «дальнезападнохристианскую», то есть раннесредневековую ирландскую цивилизации) является «дочерней» по отношению к эллинской (он именует ее греко-римской), но все же принципиально иной.

Исследователи по-разному объясняют разрыв между двумя цивилизациями. Фактологическая основа признания указанного разрыва (цезуры) лежит в отмеченном Г. Кёнигсбергером распаде Западной Римской империи, в признании того, что в терминологии Тойнби называется «междуцарствием», то есть периода, в течение которого одна цивилизация уже погибла, а сменяющая ее еще не сложилась, пребывает, по словам Шпенглера, в «этнографическом состоянии».

Для того же Шпенглера, который стремился выводить все разнообразие каждой культуры из некоего, присущего только данной культуре «первофеномена», Античность и Западный мир (он, как и позднее Тойнби, не принимает традиционного деления истории на Древность, Средневековье и Новое время) имеют абсолютно несхожие «морфологические» черты. Античность есть мир замкнутого, ограниченного, западноевропейская цивилизация устремлена в бесконечность; символ «аполлоновской» культуры – тело, символ «фаустовской» – пространство, посему Античность характеризуется полисным государственным устройством (Римская империя для Шпенглера есть феномен кризиса «аполлоновского» мира), господством скульптуры в искусстве, геометрии в математике, а Западная Европа – заморскими колониальными империями, полифонической музыкой и математическим анализом. Цивилизации эти никак не влияют друг на друга и не могут быть даже поняты друг другом (для историка, то есть для себя самого, Шпенглер все же делает исключение).

Тойнби никак не согласен с идеями абсолютно замкнутых культур, для него западноевропейская цивилизация есть законная наследница античной, но именно наследница, а не продолжение. Никак не аргументируя и принимая как нечто само собой разумеющееся, Г. Кёнигсбергер явно разделяет эту позицию: начав «Средневековую Европу» с 400 г., он в первой главе описывает переход от Античности к Средним векам, наследие Рима и ростки европейской цивилизации. Конечно, в определенном, этническом и политическом, смысле историю Европы следует вести именно от Средних веков, ибо как раз тогда, а не в Античности складывались современные народы Европы, современные государства. Но дело, как мне представляется, не только в этом.

Для Тойнби разница между указанными цивилизациями лежит, среди прочего, в их пространственном расположении: античная зарождается в Средиземноморье, распространяется по его побережью, совершает экспансию на Север, но ее северные границы – Рейн и Дунай – проходят там же, где будет находиться центральная ось области расположения цивилизации западноевропейский.