Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи

Аристократическая республика новых времен оставила существовать эти маленькие монархии, постепенно ограничивая и поглощая их, но часть работы для поддержания нравственного и политического порядка могла быть выполнена отцами семейств более легко в этих миниатюрных монархиях, чем магистратами в государстве; и отцы семейств становились, таким образом, в действительности органами государства. При такой власти родителям легко было долгое время подавлять в новых поколениях тот присущий юности дух новшеств, который во все времена приносит вместе с прогрессом и порчу нравов. Они могла растить детей по собственному образу и подобию: приучать сыновей к трезвости, целомудрию, труду, религии, точному соблюдению законов и обычаев, узкому, но прочному патриотизму и обучать их основным началам земледелия и домашнего хозяйства. Им легко было приучать дочерей жить всегда под властью мужчины — отца, мужа или опекуна, не имея права владеть даже собственным приданым, быть послушными, скромными, целомудренными, заботиться только о доме и детях; нетрудно было и тем и другим, и сыновьям и дочерям, внушить точное соблюдение традиций, верность древним нравам, боязнь всякой новой роскоши. И горе непослушным и мятежным! Отец и домашний трибунал безжалостно карали сына и жену, ибо традиция давала примеры суровости; и легко было быть суровыми людям, с самого детства имевшим так мало удовольствий. [8]

Получив такое воспитание, знатный римлянин еще в юности делал свои первые военные успехи в рядах кавалерии; в молодые же годы он женился на женщине, которая приносила ему небольшое приданое и от которой он должен был иметь много детей. Затем он начинал медленную и длинную государственную карьеру, выступая кандидатом на разные выборные должности в установленном законами порядке. Но никто не мог надеяться быть избранным народом и утвержденным сенатом, если он не уважал традиций. Всякий римский магистрат был облечен широкими полномочиями; он имел в своем распоряжении многочисленных слуг и получал внешнее выражение отличий и почести; но власть была разделена между большим количеством магистратов, всякая должность была бесплатной и временной, обыкновенно годичной; сверх того, всякий магистрат имел всегда товарища, равного ему по достоинству и власти, который надзирал за ним и сам подвергался такому же надзору; наконец, над всеми стоял сенат. Ни один магистрат не мог нарушить законы и традиции без уважительной причины; все, в свою очередь, должны были повиноваться их приказаниям, но по возвращении в частную жизнь они могли быть призваны дать отчет во всех своих действиях.

С самого рождения и до самой смерти римлянин находился под постоянным надзором; сын, делавшийся после смерти отца неограниченным главой семьи, встречал на форуме, в комициях и в сенате строгую бдительность цензоров, которые могли вычеркнуть его из списка сенаторов, если он вел недостойную жизнь; он подвергался надзору народа, который не стал бы выбирать его на государственные должности, и всякого отдельного гражданина, который мог выступить его обвинителем.

Благодаря этой дисциплине высших классов Рим мог выполнить предприятие, в котором потерпели неудачу этруски, — мало-помалу он возвысился над другими италийскими республиками. Во второй половине V в. до P. X. и в первых десятилетиях IV в. Рим во главе латинского союза вел целый ряд войн с эквами, вольсками, этрусками. В результате этих войн учреждены были четыре новые трибы на расширенной территории и были основаны на 98 000 гектаров отнятой у неприятеля земли многие латинские колонии. [9] В этих колониях многие юноши среднего класса, которым скудость отцовского достояния мешала жениться, получили возможность дать Риму новых солдат; они становились гражданами и собственниками новых городов, управляемых, подобно Риму, автономными законами с единственным обязательством идти на войну вместе с римскими легионами.

Укрепленный этими первым успехами, Рим был поставлен в необходимость в конце IV в. и в первой половине III в. вести войны с самнитами, этрусками, сабинами, мятежными членами латинского союза, с галлами Адриатического побережья и с греческими отрядами Пирра, пришедшими из Тарента. Рим присоединил к себе обширную территорию в 27 000 кв. километров, [10] охватывавшую весь Лаций, часть восточной и западной Этрурии, большую часть Умбрии, Маркий и Кампании, обратил их города в муниципии, а их жителей в граждан, подлежащих военной службе и уплате tributimi, но лишенных права голоса.

Он принудил силой или присоединил к себе по доброй воле в 326 г. Неаполь, в 310 г. — Камерин, Кортону, Перузию, Ареццо, в 305 г. — маруцинов, марсов, пелигнов, френтанов, в 302 г. — вестинов, а немного позднее — Анкону и Тарент, заключая союзы, в силу которых эти города и нации, сохраняя свои учреждения и законы, обязывались доставлять риму вспомогательные войска и признавать римский сенат посредником во всех спорах с другими государствами.

Путем этих войн рим приобрел верховную власть над всей Италией. Но экономические и социальные последствия этих войн были еще важнее политических. Республика и отдельные лица значительно увеличили свои богатства. Государство стало располагать большими доходами, и по всей Италии образовались обширные государственные земли из полей, пастбищ и лесов, часть которых сдавалсь в аренду, а остальная часть оставалась для будущих нужд. Большое число патрицианских и плебейских фамилий обогатилось, покупая рабов и земли и развивая во всей Италии сельское хозяйство в крупных размерах; сеяли хлеб, сажали виноградники и оливковые деревья; всю работу производили familiae рабов под надзором управляющего, также из рабов; во время жатвы и сбора винограда призывались на помощь из соседнего города вольные поденные рабочие. [11]

На общественных землях южной Италии было много первобытных пастбищ, похожих на те, которые мы видим теперь в Техасе или в наиболее степных областях Соединенных Штатов; бесчисленные стада крупного рогатого скота и овец паслись круглый год, не зная хлевов, спали под открытым небом и перегонялись дюжинами пастухами зимой и летом с гор на равнину и с равнины в горы. Эта варварская, но выгодная эксплуатация пастбищ сделалась возможной, когда Рим покорил своей власти берега южной Италии и Апеннинские высоты, и многие римляне поспешили заняться ею. [12]

Кроме того, благодаря войнам начался прилив драгоценных металлов, особенно серебра; [13] и в 269 и 268 гг. до P. X. в Риме стали чеканить серебряную монету. [14] С тех пор римляне могли участвовать в мировой торговле, доставляя себе утонченности эллинской цивилизации, в этот момент лучше известные по более частым сношениям с греческими колониями южной Италии. [15] Дело в том, что драгоценные металлы, возбуждая алчность всех народов — и цивилизованных и варваров, как блестящее украшение и сокровище, которое легко переносить и прятать, были в древнем мире предметом мены и торговли; они способствовали сношениям между народами, стоявшими на совершенно различных ступенях цивилизации. На территории колоний семейства мелких собственников размножались и жили в полном довольстве.