Медичи. Крестные отцы Ренессанса

Боттичелли приближался к расцвету своих творческих сил, и эта работа потребовала от него большого напряжения. По традиции портреты должны быть выполнены в безусловно реалистическом духе, так чтобы все сразу узнали своих прежних сограждан. Точно так же их следовало изобразить в той же по цвету и фасону одежде, что они носили при жизни. Архиепископ Сальвиати должен был, естественно, предстать в пурпурной сутане. Работа отнимет у Боттичелли целых двенадцать недель и станет в своем роде шедевром.

Однако же не пройдет и семи месяцев, как изображение архиепископа Сальвиати будет смыто — по настоянию папы Сикста IV этот пункт был специально включен в договор о мире между Флоренцией и Папской областью. Еще через несколько месяцев будет переписан и портрет Бандини, которому удалось после провала заговора достичь побережья, где он сел на венецианскую галеру, направляющуюся в Константинополь. Лоренцо было особенно важно захватить убийцу своего любимого брата Джулиано, и турецкому султану была передана по дипломатическим каналам просьба выдать Бандини, что и было сделано. Того в кандалах переправили во Флоренцию, где он был повешен. Новый портрет Бандини считался делом немаловажным, но Боттичелли не мог заняться решением этой задачи; тогда ее поручили самому Леонардо. В тетрадях последнего был обнаружен набросок болтающегося на виселице Бандини — почти наверняка этюд к портрету.

Иных изменений в эту огромную фреску, уникальную в наследии обоих художников, вноситься не будет, и она останется для всеобщего обозрения на стене дворца на пьяцца делла Синьория равно как образец высокого искусства и предупреждение любому, кто замыслит бунт против Медичи. Она продержится на своем месте до тех самых пор, пока Флоренцией будет править это семейство.

ЧАСТЬ I.

 ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДИНАСТИИ

1. ДРЕВНИЕ КОРНИ

Утверждают, что семейство Медичи восходит к рыцарю по имени Аверардо, служившему у Карла Великого во время завоевания Ломбардии в VIII веке. Согласно семейному преданию, пересекая Муджелло, заброшенную долину близ Флоренции, Аверардо услышал рассказ о некоем гиганте, терроризирующем всю округу. Он отправился на поиски того и бросил ему вызов. Они сошлись, и гигант размахнулся своей палицей. Аверардо уклонился, и удар пришелся в щит, оставив на нем глубокие вмятины от металлических шипов; в конце концов рыцарю удалось убить гиганта. Узнав о подвиге Аверардо, восхищенный Карл постановил, что отныне его храбрый рыцарь может считать поврежденный щит своим личным знаком доблести.

Говорят, что штандарты Медичи с их алыми горошинами на золотом поле восходят как раз к помятому щиту Аверардо. По другой версии, первые Медичи, на что указывает само имя, были аптекарями, а горошины — это просто таблетки. Правда, сами Медичи эту версию всегда отвергали, и эта позиция имеет историческое обоснование: в качестве лекарственного средства таблетки вошли в широкое употребление уже после того, как появились семейные знаки различия. Самый вероятный их источник — изображение монеты, какие вешали над входом в лавку средневековые менялы. Ведь именно обмен денег был первоначальным семейным делом Медичи.

Легендарный рыцарь Аверардо так и осел в Муджелло, плодородной долине у реки Сьеве, бегущей по горам в двадцати пяти милях к северо-востоку от Флоренции. И поныне это весьма живописное место, где разбиты виноградники, а по неровным берегам реки зеленеют оливковые рощи, над которыми нависают крутые холмы, а за ними горы. Этот район площадью менее двадцати квадратных миль обладает, наверное, исключительной генетикой: отсюда вышли не только многообразно одаренные Медичи, но также такие, столь несхожие меж собой гении, как Фра Анжелико, Галилей и Джотто. Что касается семейства Медичи, то оно происходит из деревни Кафаджоло, и члены его навсегда сохранят связи с этим уголком земли.

Незадолго до наступления XIII столетия Медичи оставляют Кафаджоло, чтобы попытать счастья во Флоренции. Местные крестьяне не были единственными, кто в ту пору искал удачи на стороне: по некоторым сведениям, за сто лет между серединой XII и серединой XIII столетия население Флоренции увеличилось в пять раз, достигнув пятидесяти тысяч жителей. Правда, средневековые способы подсчета населения, как известно, весьма причудливы, так что, коль скоро речь идет о цифрах, всегда остаются вопросы. Флоренция в этом смысле не исключение. Рождения регистрировались путем простого подсчета фасолевых горошин: при рождении ребенка родители должны были бросить в близлежащий ящик для переписи населения горошину — черную, если родился мальчик, белую — если девочка. Так или иначе, фактом остается то, что в этот период население Флоренции стремительно росло. По этому показателю она оставила позади Рим и Лондон, хотя уступала крупнейшим средневековым центрам — Парижу, Неаполю и Милану.

Медичи поселились в районе Сан-Лоренцо, сосредоточенном вокруг церкви того же названия, самая первая часть которой была заложена и освящена еще в IV веке. Таким образом, святому Лоренцо предстояло сделаться покровителем семейства, и этим именем будут названы некоторые из самых ярких его представителей. От Сан-Лоренцо всего ничего идти до Mercato Vecchio (Старый рынок) — центра торговой жизни города (теперь это центральная площадь — пьяцца делла Репубблика). Издалека, проделав многомильный путь, сюда сходились покупатели за одеждой, которой славился город, за тканями самой разнообразной расцветки, разложенными на прилавках, — пока продавец с покупателем торговались, шла примерка. Рано утром улицы, стекающиеся к этой большой площади, запруживались повозками, на которых фермеры везли свой товар; оглушительно визжали свиньи, блеяли овцы, мычали коровы. Перекрывая этот гвалт, продавцы зазывали покупателей к прилавкам, где торговали свежей, только что пойманной в Арно рыбой, мясом, туши, которого болтались на крюках, многообразными сортами сыра, вином в бочонках. Вдоль стены были живописно, аккуратными горками, разложены овощи и фрукты: весной — лук и увядшая зелень; летом — сладкий укроп и инжир, ягоды и апельсины; зимой — скудные кучки корнеплодов. Посреди городского и деревенского люда мелькали монахи нищенствующих орденов, вымаливающие подаяние у прохожих. Раздается звук трубы, и толпа валит к выходу на виа дель Корсо поглазеть на истекающего кровью, в лохмотьях и кандалах, преступника, которого ударами плети гонят по улице к Барджелло, где завтра утром состоится публичная казнь.

Первым из Медичи в архивных документах Флоренции, точнее — в судебных бумагах, упоминается некий Кьяриссимо. Запись относится к 1201 году. Как именно протекала в ту пору жизнь семейства, мы мало что знаем; единственное, о чем можно говорить с уверенностью, так это что Медичи стали менялами и постепенно богатели, так что к концу XIII века стали одним из самых процветающих кланов в городе. Но даже при этом они не принадлежали к числу ведущих семейств — обычно в этот круг входили либо именитые землевладельцы, либо купцы с широкой клиентурой. А в 1296 году Ардинго де Медичи стал первым представителем семейства, избранным на пост гонфалоньера.

Флоренция была независимой республикой с демократической — в принципе — формой правления. Власть представлял комитет из девяти членов (синьория) во главе с гонфалоньером, занимавшим свою должность в течение двух месяцев. Гонфалоньер, как и все члены синьории, избирался жребием из состава членов разных гильдий. Но постепенно выбор все более и более сужался, так что синьория представляла, как правило, наиболее влиятельную в тот или иной период семью (или семьи). В 1299 году гонфалоньером стал Гуччо де Медичи, второй представитель семейства. Наверное, он убедил своих благожелателей в том, что на эту семью можно полагаться, ибо в 1314 году Аверардо стал третьим Медичи-гонфалоньером.

Пусть в политическом влиянии и историческом величии Флоренция и уступала таким городам, как Париж и Милан, но вскоре она начала компенсировать это отставание стремительно растущим богатством. Обязан этим город был пришедшемуся на XIII век подъему новой отрасли — банковского дела, которое в большой степени стало итальянским открытием (английский термин происходит от итальянского banco, что исторически обозначало конторку, на которой торговцы заключают свои сделки). В это время, когда Генуя и Венеция контролировали импорт шелка и специй с Востока, Италия была самой мощной экономической силой в Европе. Марко Поло отмечает, что в последнее десятилетие XIII века генуэзские торговые суда заходят даже в Каспийское море, а, например, в 1291 году бесследно исчезли две галеры, прокладывавшие морской путь из Генуи на Восток вокруг Африки. Международная торговля крепнет, несмотря на то что сухопутные маршруты ощетинились всякого рода шлагбаумами, а на морских хозяйничают пираты. Семисотмильное путешествие из Флоренции, через Альпы, в Брюгге — торговый центр на севере, во Фландрии, занимало от двух до трех недель. Морской путь, через Пизу и Бискайский залив, был менее опасен, но времени на него уходило почти вдвое больше.