Русско-прусские хроники

21 марта Клингенбек прибыл во Псков и отсюда послал Василию III письмо с просьбой как можно скорее пропустить его в Москву, ибо дело, с которым он прибыл, не терпит никакой отсрочки. Посла немедленно пропустили в Москву. Здесь Клингенбек сделал заявление, которое окончательно расстроило и без того непрочный русско-орденский союз.

На аудиенции с великим Московским князем прусский посол заявил, что все беды, постигшие Тевтонский орден, произошли из-за невыполнения русскими своих союзнических обязательств. Во-первых, сказал Клингенбек, русские сказали недостаточно щедрую помощь деньгами, а во-вторых, совсем не сказали поддержки войсками, ибо операции, проводимые воеводами Василия III в Литве оказались мало эффективными. Именно поэтому, резюмировал посол, Альбрехт потерял часть орденских территорий, а в конечном итоге именно поэтому же и проиграл войну, заключив вынужденное четырехлетнее перемирие. Василий III отверг все упреки и посол (в письме гроссмейстеру) был вынужден констатировать, что ответ русских был "резким, но верным".

Кратковременное пребывание Клингенбека в Москве совпал с приездом в русскую столицу польского посла Станислава Довгирдова. Довгирдов просил Василия III заключить с Польшей вечный мир или перемирие. Великий князь Московский выразил согласие и послал в Польшу дьяка Василия Полукарпова с подъячим Иваном Щекиным для ведения предварительных переговоров о присылке "великих послов".

В августе 1522 г. "великие послы" - Петр Кишка и Богуш Боговитинович прибыли в Москву. Переговоры заняли пять дней. 7 сентября между Россией и Польско-Литовским государством было подписано пятилетнее перемирие.

1 марта 1523 г. посланные в Польшу бояре Василий Григорьевич Морозов и Андрей Никитич Бутурлин привели короля Сигизмунда к крестному целованию на перемирной грамоте.

Таким образом, весной 1522 г. десятилетняя воина между Россией и Польшей закончилась. Ее окончание объективно способствовало улучшению позиций Польско-Литовского государства в его борьбе с Тевтонским орденом, ибо теперь у великого магистра Альбрехта не осталось никаких надежд на вовлечение России в войну с королем Сигизмундом.

В результате этого Тевтонский орден сказался в положении, когда под угрозу окончательного уничтожения ставились вековые привилегии немецких феодалов Прибалтики и само существование созданного ими государства. Пытаясь найти выход из положения, Альбрехт решился на крайнее средство: он принял протестантизм, отказался от сана великого магистра и объявил владения Ордена в Пруссии секуляризованными. В результате этого Тевтонский орден, как военно-монашеская католическая организация, был ликвидирован, на его месте появилось светское государство, в котором власть оказалась в руках представителей крупнейших феодальных фамилий Германии.

Весной 1525 г., когда истек срок четырехлетнего перемирия, подписанного в 1521 г., Альбрехт Гогенцоллерн приехал в Краков для заключения мира.

8 апреля 1525 г. бывший гроссмейстер подписал мирный договор, по которому новое государство объявлялось герцогством, находящимся в вассальной зависимости от короля Польши. Специальный пункт договора гласил, что если у бранденбургских маркграфов не окажется наследников по мужской линии, то новое герцогство полностью перейдет под власть польской короны. По договору все старые привилегии, которыми пользовался Тевтонский орден, утрачивались, однако все права и привилегии прусского дворянства - будущего юнкерства - оставались в силе. Новому герцогству предоставлялось право чеканки собственной монеты, а герцог Пруссии в сенате, на сеймах и имперских съездах получал право занимать место рядом с королем Польши.

9 апреля представители прусских сословии ратифицировали только что подписанный договор и признали Альбрехта Гогенцоллерна своим полновластным господином. А днем позже на старом городском рынке Кракова у стен древнего Вавеля при стечении огромных толп народа коленопреклоненный герцог принес королю Сигизмунду присягу, обещая "верно служить ему, и всем его наследникам, и короне Польши... и делать все, что надлежит верному вассалу".

Коленопреклоненный герцог многим присутствующим казался символом сломленной Пруссии и никто не мог представить, что новое государство, возникшее на территории Польши, вскоре же станет одним из самых опасных ее врагов.

II ОХОТНИК ЗА ТРОНАМИ

Историко-приключенческий роман.

"В 1990 году был опубликован мой историко-приключенческий роман "Охотник за тронами". Этим романом издательство "Отечество" открыло серию военно-патриотических книг, названную "Народной библиотекой".

Книгу я посвятил памяти моего отца, гвардии капитана Николая Иннокентьевича Балязина, участника штурма Кенигсберга, а гонорар передал в фонд строительства семейных домов для детей-сирот и на приобретение колясок для инвалидов-афганцев.

Пять глав этого остросюжетного историко-приключенческого романа рассказывают о Кенигсберге XVI века о легендах древних пруссов, о политических интригах орденских сановников, направленных и против Речи Посполитой и против Московского Царства.

Одна из глав, названная "Сумка, полная секретов", была написана на основании одного из документов орденского архива, обнаруженного мною в фондах библиотеки Генерального Штаба, тогда хранившихся в архиве Библиотеки имени Ленина, позволив раскрыть подлинные, невыдуманные тайны запутанной внешней политики многоликой средневековой Европы".

Часть вторая

МЯТЕЖНИК

Николка в земле ПРУССОВ

Сорокатысячный табор отбитых у татар полоняников недолго шумел возле посадов Вильны. Почти сразу же стало таять великое многолюдство бесприютное, голодное, бездельное. Не было работы, а значит, не было ни хлеба, ни крыши над головой.

Даром кормить такую несметную ораву никто не хотел, да и не мог. Тысячи несчастных побрели теперь на юг по тем шляхам, по которым всего месяц назад гнали их татары.

Первые два-три дня сердобольные горожане еще подавали несчастным полоняникам хлеб, репу, молоко. Потом и этого не стало. Жители Вильны быстро сменили жалость на равнодушие, и еще быстрее на место равнодушия пришла злоба. Кому нужны были тысячи праздношатающихся голодранцев, готовых из-за куска хлеба на все?

Николке удалось прибиться к артели землекопов, что рыли ров и насыпали новый городской вал. Работа была такая большая - тысячи людей могли возле нее

прокормиться. Только, положа руку на сердце, не по душе было Николке землю рыть.

"Что я, слепец подземный? - думал Николка, с ненавистью швыряя лопатой тяжелую глину.- Сделали из человека крота и думают, век буду здесь землю ковырять".

Прежнее его казацкое житье - под небом и солнцем, в обнимку с ветрами, с травами впереплет - казалось далекой сказкой.

"В неволе у татар и то лучше было,- приходили в голову ему и вовсе уж нелепые мысли.- Хоть надежда впереди какая-никакая была. А здесь как вол в хомуте".

Ко всему, как на грех, зарядили дожди. Земля стала липкой, тяжелой. И однажды, вымокший до нитки, уставший до изнеможения, Николка сказал себе:

- Шабаш! Был Николка землероем, да весь вышел. Набравшись решимости, побрел он отыскивать артельщика.

- Чего тебе? - спросил артельщик.

- Уйти из артели хочу, дядя Аверьян.

- Далеко ль собрался? - Не знаю куда, только не хочу боле землю рыть.

- А чего ж еще мужикам на земле делать, если не пахать да не рыть?

- Боронить можно,- обозленно проговорил Николка,- гулять по ней можно, зверя-птицу бить, коней пасти, да мало ли чего еще можно!

- Воинников и без нас довольно, а шастать бездельно надолго ли тебя хватит?

- Ты за меня не страшись, дядя Аверьян, поди, не пропаду.

Рыло оглядел паренька от лаптей до нечесаной желтой копны волос. И Николка понял, что в глазах главного артельщика цена ему - полушка.

- До субботы потерпи, трудолюбец,- с немалым пренебрежением произнес Аверьян,- а там пущай придет ко мне ваш старшой. Скажу ему, сколь ты наработал.