Крестовый поход против Грааля

Символом катаров был Бог-Святой Дух, которого в Евангелиях символизировал голубь. Кто-то из катаров высек изображение голубя на стене одной из пещер Сабарте. В развалинах Монсегюра были найдены глиняные голуби. Гербом рыцарей Грааля также был голубь. В Страстную пятницу, день высочайшей любви, голубь опускал облатку на Грааль. Согласно легенде, услышанной мною от пиренейских пастухов, голубь заставил гору Табор разойтись, а Эсклармонду — превратиться в символ Бога-Святого Духа. Все эти взаимоотношения очень показательны.

Порождения Люцифера таят в себе смерть. Смерть можно преодолеть только всеобщим отказом от дальнейшего воспроизведения себе подобных. Когда не останется ни одного человека, не будет больше и смерти. Поэтому катары и отвергали плотскую любовь ^{95} . И предлагали взамен небесное, возвышенное чувство, которое другими словами называли не иначе как «божественная перволюбовь». «Возлюбленной первой любви» называл Данте свою сиятельную Беатриче. Перволюбовь не имеет ничего общего с низменной любовью, которой обычно занимаются люди.

На Мунсальвеше, Монмуре и Монсегюре непорочность была главным законом. В «Песне Эсклармонды» Оберон говорит: «Гуон, остерегайся заводить связь с другой молодой женщиной. Оставайся верным прекрасной Эсклармонде, которая дожидается тебя и отвергает сватовство каждого претендента». В «Парцифале» фон Эшенбаха рыцари должны были быть безупречно чисты, а король Грааля Анфортас не мог ни жить, ни умереть:

Поскольку «нет ничего на свете чище истинно непорочной молодой девушки», именно девы охраняли святой Грааль в Мунсальвеше. Королевой этих хранительниц была Репанс де Шой.

Трудно было попасть в Мунсальвеш, Монмур и Монсегюр. Густыми и темными были Бризильянский лес и лес Серралунги, окружавший Монсегюр со всех сторон, защищая его. Здесь присциллиане нашли убежище от палачей Рима.

Мне хотелось бы еще раз пересказать легенду, которую поведал мне старый пастух-горец:

У легенды есть и продолжение:

Мой рассказчик-пастух выразил древнюю мудрость в своем простом повествовании. На его родине, в Пиренеях, еще можно встретить эльфов, резвящихся в лунном сиянии светлых ночей вокруг чистых горных источников. До сих пор еще на горе Табор дубы обращаются к очень далеким от Бога пастухам, давая знать о Нем шелестом листьев. Насколько могут еще считаться мистиками и поэтами потомки друидов и бардов, катаров и трубадуров, можно понять из приведенного ниже рассказа, услышанного мною от девяностолетнего крестьянина из Орнольяка, который сразу потребовал вознаграждение за свою правдивую историю. Он искренне верил, что видел в горах Табора змею, держащую во рту свой хвост и катящуюся колесом через пропасти Сабарте вверх к снежной вершине пика Монкальм.

По сей день пиренейские крестьяне ощущают окружающий их мир волшебным и одушевленным. Катары и трубадуры давно мертвы. Но можно ли полностью искоренить человеческое стремление к раю и Богу? Трижды Табор был проклят, дважды был объят огнем, но через 600 лет один крестьянин из деревушки Орнольяк все равно разглядел символ вечности: змею, кусающую себя за хвост.

«Эсклармонда не умерла», — сказал мне пастух на Дороге Катаров. Она все еще жива…

У Вольфрама фон Эшенбаха королева Грааля Репанс де Шой приходится Парцифалю теткой. Эсклармонда из Фуа была кузиной юного Тренкавеля Каркассонского. Репанс де Шой вышла замуж за Фейрефица, сводного брата Парцифа-ля, Эсклармонда была обвенчана с вице-графом Жорданом де Лилль-и-Гимоэш, которого поэтому можно назвать близким родственником Тренкавеля, поскольку дома Каркассонов и Комменж в X веке были объединены под скипетром Аснара — кантабрийского князя. Поэтому гербы Каркассонов и Комменж так похожи.

После смерти Жордана (около 1204 г.) Эсклармонда отказалась от своего наследства, разделив его между шестью взрослыми сыновьями, и вернулась на свою горную родину. После принятия «крещения духом» из рук сына Белиссены Гильаберта из Кастра, она сделала своей резиденцией замок Памьер, который определили ее брат Раймон-Рожер и трубадур Раймон Друт, и оттуда управляла своими владениями в Таборе. Она также была сюзереном замка Монсегюр, которым владел ее вассал, сын Белиссены Рамон Перелья.

Castrum montis securi [12]называли римляне Монсегюр, свою неприступную и самую прочную пиренейскую крепость.

Монсегюр был самой сильной романской крепостью, неприступно и гордо возвышающейся над провансальской равниной: первая ступень на пути к звездам, к которым стремились катары. Выше горы высотой три тысячи футов были только покрытые снегом зубцы Табора и усыпанное звездами небо.

От Лавланэ — городка, расположенного в предгорьях на расстоянии двух часов пути от Монсегюра, — путь «чистых» извивается по ущелью Лектуар, уходя все выше в горы. Журчащие каскады, отвесные скальные стены, потрепанные ветром ели и прижимающиеся к крутым склонам деревушки, чьи названия (такие, как Ворота Табора) до сих пор напоминают о нашествии сарацин.

Когда я в первый раз совершал восхождение к скалам Монсегюра, ущелья были наполнены облаками, в вязах и елях выл сильный ветер. Я поднялся до abbes («Пропасти»), откуда уже наверняка можно было добраться до развалин крепости еретиков по вызывающей головокружение тропе. В это время на одно мгновение облака разошлись, и передо мной в вышине предстал позолоченный солнцем огромный, голый и серый пирамидальный утес, неприступнее которого я никогда не видел. И вокруг него клубилось море облаков, подобно дымку ладана.