Медичи. Крестные отцы Ренессанса

В 1440 году миланские наемники во главе с Ринальдо дельи Альбицци вновь вторглись на флорентийскую территорию и вновь были отброшены, вынудив взбешенного Ринальдо отказаться от своих планов и отправиться в продолжительное паломничество в Святую землю. Ну а Сфорца был вознагражден за свою тайную верность Милану: герцог Филиппо отдал ему руку Бьянки и даже туманно намекнул на возможность объявить его своим наследником.

Шесть лет спустя, в 1447 году Филиппо Мария Висконти, герцог Миланский умер. Имени наследника он так и не назвал, и соискатели престола объявились повсюду.

На притязания Сфорцы никто не обратил внимания, у него обнаружились слишком сильные конкуренты в лице неаполитанского короля Альфонса и герцога Орлеанского. Тем временем граждане Милана объявили город республикой — на флорентийский манер. По прошествии трех лет, насыщенных международными дипломатическими интригами и распрями, Сфорца во главе своих отрядов просто вошел в город и объявил себя герцогом Миланским. Козимо поставил на нужного человека, и давний враг Флоренции — Милан стал его союзником.

Но шаг, осуществленный Сфорцей, возымел опасные последствия. Венеция немедленно порвала отношения с Флоренцией и объединилась с королевством Неаполитанским, все еще притязающим на герцогство Миланское. Флорентийские граждане были высланы из Венеции и Неаполя, а филиалы банка Медичи закрыты. Цену пришлось заплатить немалую: все банковские кредиты достались противнику. Компенсируя этот урон, Сфорца предложил Козимо открыть отделение банка в Милане и даже предоставил ему целый дворец. Зависимость Сфорцы от банка Медичи была столь велика, что этот дворец фактически превратился в министерство финансов герцогства; удача в очередной раз улыбнулась Козимо.

В Италии установился зыбкий мир — Венеции и Неаполю было желательно взять некоторую паузу. Козимо это было на руку: можно вновь заняться торговлей. Но если союз с Миланом был выгоден для флорентийских негоциантов и международной торговли в целом, то большинство населения его отнюдь не приветствовало. Многие участвовали в войнах против Милана, и им было трудно примириться с тем, что старый враг сделался другом. Ко всему прочему, немало претерпевшие от судьбы изгнанники, вернувшиеся из Неаполя и Венеции, распространяли слухи, будто Козимо поддерживает Сфорцу только потому, что тот должен ему целое состояние, которое он и намерен теперь возвратить за счет миланской казны.

Вскоре эти перемены на итальянской политической сцене начали отзываться во всей Европе. Чувствуя надвигающуюся опасность, Венеция обратилась к императору Священной Римской империи Фридриху III с просьбой вбить клин между Флоренцией и Миланом, нынешний альянс которых представляет собою угрозу для всей северной Италии. Парируя этот удар, Козимо решил, что единственный его шанс — прибегнуть к помощи противника Фридриха III французского короля Карла VII. Он понимал, что такого рода переговоры следует провести с величайшим тщанием, ибо у Франции есть свои территориальные претензии к Италии и полномасштабного французского вторжения на Апеннины следует избежать в любом случае. Поначалу Козимо собирался отправиться на встречу с Карлом III сам, но потом решил, что ситуация дома слишком ненадежна, чтобы оставлять Флоренцию на долгое время, и отправил вместо себя своего друга-гуманиста Аньоло Аччайуоли, члена старинной флорентийской семьи, всегда сохранявшей верность Медичи (вместе с Козимо Ринальдо дельи Альбицци выслал из Флоренции и самого Аччайуоли). Ко всему прочему он был превосходным ритором, и Козимо нередко наслаждался его чтением Цицерона. Будучи сам оратором весьма посредственным, Козимо тем более восхищался речами Цицерона, в которых он отстаивал республиканские добродетели Древнего Рима и говорил о гражданском долге как об одном из важнейших критериев праведной жизни.

Таким образом, в 1451 году Аччайуоли отправился во Францию, где его красноречие произвело должное воздействие на Карла VII, пообещавшего в течение двух ближайших лет признавать новый Милано-Флорентийский союз. Порвав торговые связи с Венецией, Флоренция уже и без того повернулась в сторону Франции, а гарантии Карла VII означали, что объем торговли будет увеличиваться и впредь. Но Аччайуоли вынужден был сделать одну небольшую уступку: в случае, если Франция предъявит претензии королевству Неаполитанскому, Флоренция и Милан будут сохранять нейтралитет. Из этого следовало, что Рене Анжуйский, претендовавший на неаполитанский престол, может без помех продвинуться на юг через Тоскану.

Перспектива военного присутствия Франции в Италии была Козимо не по душе, но ему выпала неожиданная возможность воспрепятствовать этому замыслу. В 1452 году Фридрих III, возвращаясь из Рима, где папа формально надел на него корону императора Священной Римской империи, проезжал через Флоренцию. Козимо распорядился принять императора и его свиту, состоявшую из полутора тысяч австрийских князей, за счет города. Быстро истощившуюся городскую казну пополнил банк Медичи. Расходы были понесены огромные, но ими на годы вперед было оплачено доброе отношение императора. Правда, на жителей Флоренции эта победа особого впечатления не произвела, в городе поднялся ропот против Медичи. Флоренция уже изрядно потратилась на поддержку Сфорцы, его состоящая из наемников армия уже не воюет, однако же платить надо по-прежнему, а теперь еще жителям Флоренции приходится оплачивать попойки и распутство сотен австрийских вельмож. Чего еще потребует от них Медичи?

А тут еще новое несчастье свалилось: разгневанный тем, что Козимо признал французские претензии на его престол, король неаполитанский Альфонс V направил во Флоренцию военные отряды под командой своего незаконнорожденного сына Ферранте. Вскоре стало известно, что Ферранте пересек южные границы республики и быстро продвигается в сторону деревни Ренчине. В городе начались волнения: во всем Козимо виноват. Тот был потрясен происходящим, но виду не подавал. Как-то раз в его домашний кабинет ворвался в полной панике некий купец и завопил с порога: «Ренчине пала!» Сидевший за столом Козимо спокойно поднял голову и невозмутимо осведомился: «Ренчине? А где это?» Мол, не надо волноваться по пустякам.

Именно это Козимо и твердил согражданам, но вскоре не выдержал сам. Перед палаццо Медичи собралась охваченная паникой толпа. Люди требовали объяснений: чего им ждать? Козимо медленно поднялся наверх, в спальню. Он вдруг почувствовал всю тяжесть своих шестидесяти четырех лет. Согласно другим сведениям, он только прикинулся больным, некоторые утверждают, что действительно был болен, и имя болезни — тревога. Скорее всего с Козимо случился небольшой нервный срыв. Главный бухгалтер-контролер не мог примириться с перспективой утраты контроля; на сей раз перед ним маячила угроза потерять все, и он не знал, как ей противостоять.

В это время во Флоренции стало известно, что Рене Анжуйский во главе своей мощной армии пересек границу и направляется на юг, в сторону Неаполя. Так Флоренция была чудом спасена. Козимо удалился в свою виллу в горах Кафаджоло, где постепенно обрел былую форму. Но тут возникла новая угроза. В 1453 году истек срок действия договоренности с Карлом VII, а это означало, что Венеция может ударить в любой момент. И опять Флоренции сопутствовала удача. В Европе стало известно, что на Венецию обрушился сокрушительный удар: Константинополь пал под напором турок из Оттоманской империи. Для венецианской торговли это была катастрофа, ее собственность в Греции и на Адриатике оказалась в распоряжении турок. А вскоре стало понятно, что беда настигла не только Венецию: турки стали угрозой для всей Италии. В 1454 году Венеция вместе с Флоренцией, Миланом и Папской областью образовали Священную Лигу, направленную против неверных. Вскоре в нее вступил Неаполь, и в Италии на время воцарился мир.

Козимо де Медичи был убежден: «Торговля объединяет человечество и возвышает тех, кто бросается в ее воды». В этом состояло решающее различие между ним и его соперниками в Италии и всей Европе. Короли, герцоги, князья, императоры, папы, как водится, думали о том, как укрепить свою власть и расширить территории. За вычетом Венеции (тоже, следует отметить, республики), никто не отдавал приоритета торговле, это, мол, дело негоциантов и банкиров. Козимо не вмешивался в мелкие и ненужные конфликты, в этом смысле он являл собой пример современного властителя. А вот деньги его интересовали по-настоящему, в них он видел фундамент своей силы, тем более что, хотя бы отчасти, такую позицию разделяли и граждане Флоренции. В то же время его стремление к процветанию, как личному, так и государственному, — было сопряжено с тем же риском, с каким сталкивается любой король в своих завоевательных походах. На международной сцене Козимо проявил себя как проницательный политик, поддержав Сфорцу — на такой же риск в свое время пошел его отец, подставив плечо Бальдассаре Косее. Но Бальдассаре стал папой и поручил Медичи вести свои финансовые дела — доходное дело; Сфорца же сделался всего лишь герцогом Миланским — положение критически важное для мирных усилий Козимо, но чрезвычайно обременительное в финансовом смысле: Милан требовал все новых и новых вливаний. Главным источником доходов банка Медичи оставалась папская курия, так что связи с Римом были столь же существенны, сколь и связи с Миланом.