Древние тюрки

бегам стало не о чем говорить с необразованной массой. Это не могло повести к укреплению страны. Ведущая часть уйгурского общества приняла новую веру со страстностью неофитов, причем ее больше всего устраивала проповедь непримиримости, дававшая выход природной воинственности уйгуров.

Войны с тибетцами, карлуками и кыргызами приобрели теперь для уйгуров высший смысл: они сделались борьбой за веру. Результатом этого оказалось крайне обострение всех проблем внешней политики. Войны нужно было вести силами народа, чуждого той религии, за которую им приходилось сражаться. Последовавшая катастрофа была в большой мере обусловлена этим направлением внешней и внутренней политики.

Но самым губительным последствием манихейства было разрушение семьи. В основном оно коснулось главенствующих слоев уйгурского общества — тех людей, которые в силу социальных причин смогли воспринять и ассимилировать высокую культуру Ирана и Средиземноморья. Радения и оргии, прерывавшие периоды безбрачия, не могли привести к получению здорового потомства. Наиболее приобщенная к культуре часть уйгуров могла давать лишь неполноценное потомство. Короче говоря, она вырождалась.

Процесс вырождения не быстр; для того чтобы последствия его стали ощутимы, нужно не меньше трех поколений, т. е. лет 80. Именно столько продержалась манихейская Уйгурия.

Но прежде чем дали себя знать эти отрицательные стороны принятия манихейства, сказались и его положительные стороны — приобщение к западной культуре.

Китайская духовная культура столь специфична, что кочевники не хотели и не могли ее принять. На примере Тоньюкука мы видели, что даже тюрки, получившие китайское образование, стремились противопоставить свое мировоззрение китайскому. Так же вели себя тибетцы; и уйгуры не были исключением. Но это обрекало их на отсутствие культурного обмена, и только волна выходцев из Согда и Ирана открыла им доступ к культуре не менее совершенной, чем Китайская.

Ибн Хордадбег описывает Уйгурию как самую обширную из тюркских стран. «Хакан токуз-огузский пребывает в большом городе с 12 железными воротами, жители города исповедуют манихейство; у хакана на возвышенности, в кремле его, стоит золотой шатер, в котором вмещается до 900 человек; он виден издали на расстоянии пяти фарсахов»{[1645]}. В этом роскошном дворце сидели слабые, бездарные ханы, от которых остались только их пышные титулы. Страной управляли племенные старейшины или манихейские «совершенные», имена которых в истории не сохранились.

До 839 г. в Уйгурии ни каких крупных событий не было, за исключением восстания кыргызов (около 815 г.) и перехода племени татар с Амура к Иньшаню (около 820 г.){[1646]}. Косвенно это указывает на ослабление мощи державы, и надо предполагать, что внутри страны боролись какие-то группировки, как всегда бывает при слабом правителе; но какие это были группировки, мы не можем даже гадать. В 832 г. хан, по имени Геса, был «убит от своих подчиненных»{[1647]} и его сменил двоюродный племянник, по имени Ху. При нем