Пограничники

Вопросов не было. На курсах учились бывалые воины — от командиров рот до командиров и комиссаров полков. Все шестьсот человек получили дополнительное оружие — по нагану и по две гранаты. Сытно поели. Впоследствии Степанов даже записал для себя: «Первое и второе блюда были приготовлены из конского мяса, а это было по тому времени отличным питанием…»

Петроград, придавленный серым небом, был пустынен. Из двух с половиной миллионов жителей в нем осталось семьсот тысяч. Редкие прохожие равнодушно скользили взглядом по отряду, направлявшемуся разоружать флотский экипаж в казармы на Крюков канал.

В казармах курсантов встретили неприязненно, но мирно.

— Ну, морячки, сдавайте оружие!

— Берите, коли надо…

На моряках были все такие же широченные клеши. Некоторые «для красоты» нашили на них перламутровые пуговки. Революционным духом здесь и не пахло. Да и не было уж среди моряков тех, кто в семнадцатом году брал Зимний и утверждал революционный порядок.

— За отказы подчиниться Советской власти экипаж будет расформирован. Стройся — и на вокзал…

— А мы не против Советской власти…

— Мы за Советы, да только без коммунистов!

Выкрикнувшего мятежный лозунг взяли под караул как зачинщика. Но в общем обстановка была непонятная. Бывшие офицеры — командиры экипажей — отсиживались по домам. Галдевших морячков посадили в тот же эшелон, на котором приехали курсанты, и отправили куда-то на юг.

С Лисьего Носа форты Кронштадта были видны как на ладони, но взять их оказалось непросто. Уже отбито несколько атак, предпринятых по льду Финского залива, уже деморализованы некоторые части, сконцентрировавшиеся в районе Сестрорецка и Ораниенбаума… Новый удар готовился тщательно. Курсантов из Смоленска и Витебска свели в бригаду. В части прибыли триста делегатов X съезда партии во главе с К. Е. Ворошиловым.

Степанову дали взвод и отправили в разведку к 7-му форту. Главное было узнать, не взорван ли лед вокруг укреплений.

Две ночи подряд Степанов с товарищами, одетые в белые халаты, подползали к самому форту, слышали разговоры и ругань часовых. Время от времени из форта били наугад пулеметы. Пули, визжа, рикошетили об лед. И тогда разведчики замирали. Нет, лед у форта не взорван, он толст и надежен, проволочных заграждений нет…

В три часа ночи на 17 марта цепи двинулись к 7-му форту. Они прошли уже половину пути по льду, когда заговорили пулеметы мятежников. Снаряды крепостной артиллерии стали крошить лед, который, разлетаясь со страшной силой, валил с ног бойцов, увечил и убивал их.

Вскоре стало светло. Наступление захлебнулось, цепи залегли в полутора километрах от фортов.

Делегат X съезда, комиссар 6-й стрелковой дивизии Смирнов встал и бросился вперед, увлекая бойцов. Степанов служил в этой дивизии во время польской кампании. На его глазах Смирнова скосила пуля. Но порыв уже был подхвачен, бойцы ворвались в 7-й форт.

Мятежники отступали к 6-му форту. Их по пятам преследовали курсанты, обегая громадные полыньи, пробитые снарядами…

Когда взяли 6-й форт, Григорий Степанов едва не свалился с ног от усталости. Но его послали доложить командующему П. Е. Дыбенко о том, что бригада взяла форты и выступает в направлении Кронштадта. И снова лед, лед, скользят ноги, болит каждая мышца. Из Кронштадта доносились пулеметные очереди и взрывы. Там уже шел уличный бой…

Впереди Степанов заметил залегшую цепь. В бинокль он увидел белые халаты. Свои! Но никто из бойцов не двигался. Подойдя ближе, Степанов увидел трупы. На голом льду всю цепь скосила пулеметная очередь. Как шли, так и полегли один подле другого.

Бывший председатель Центробалта, лихой моряк и командир Дыбенко обрадовался известию о подкреплении. Он сказал Степанову, что в городе идет бой за каждый дом. Вскоре в город ворвался кавалерийский полк, прискакавший из Ораниенбаума. В уличных боях кавалерия помогла пехоте сломить сопротивление мятежников — среди них пронесся слух, что прибыла конница Буденного…

Григория Алексеевича Степанова за героизм, проявленный при подавлении кронштадтского мятежа, наградили боевым орденом Красного Знамени.

Впоследствии Степанов говорил, что кочующая из учебника в учебник фраза об атаке Кронштадта «по тонкому льду» неправильна. Лед был прочный вокруг Кронштадта в ту морозную ночь. И говорил со знанием дела — именно он, красный разведчик, был послан проверить состояние льда перед атакой.

Утром 19 марта курсы построились и по льду походным порядком ушли в Ораниенбаум.

В октябре того же года Степанов стал пограничником. Командиром роты.

Это было ровно через месяц после того, как Совет Труда и Обороны постановил: «Передать охрану сухопутной и морской границы РСФСР во всех отношениях в ведение ГПУ, для чего создать отдельный пограничный корпус войск ГПУ».

Степанов не прослужил и месяца в городе Сестрорецке, как его перевели на другой берег Финского залива, в Усть-Лугу. Ехать туда пришлось через город Кингисепп, бывший Ямбург. Ныне город, дважды побывавший у Юденича, лежал в развалинах. На руинах висели лозунги, призывавшие к борьбе с мировым империализмом. У обочины железной дороги валялись искореженные паровозы.

К месту службы Степанов добирался на лодке по реке Луге. Тяжела оказалась новая служба. Сняв клетушку у местных жителей, Степанов стал объезжать подчиненные ему кордоны.

«В кордоне насчитывалось не более 7 бойцов, — вспоминал Г. А. Степанов. — Поэтому приходилось нести службу по 14–16 часов в сутки. Отдельных зданий, где бы размещались кордоны, на первых порах не имелось: хорошо, если кое-где удавалось самим оборудовать под дежурку старую баню, сарай. В 1923 году в деревне Муромицы, недалеко от Псковского озера, был выстроен первый дом для кордона. Это был праздник… Продуктов получали тогда недостаточно, приходилось самим промышлять и охотой, и рыбной ловлей… В числе пограничников имелись малограмотные и даже неграмотные… Недоедавшие, недосыпавшие, плохо одетые бойцы самоотверженно несли службу… При свете лучины (коптилки были далеко не всюду) молодежь сама училась грамоте: читала газету, книгу, изучала оружие, военное дело…»

К сожалению, не осталось никаких сведений о том, как проходила служба самого Степанова. Он был человек чрезвычайно скромный, и, если ему приходилось писать, он почти никогда не упоминал о себе, о своей роли в тех или иных событиях. А граница в те годы жила напряженной жизнью. Редкие кордоны пограничников всякий день подвергались опасности полного уничтожения. Их командир, сутками не слезавший с коня, ежечасно подвергался риску попасть в засаду…

В стране, разоренной гражданской войной, не хватало самого необходимого: хлеба, обуви, одежды, спичек, керосина, соли, мыла… Доставка контрабанды в Россию сулила громадную прибыль. Вдоль всей границы действовали «транзитные лавки», на которых по ночам зажигались красные фонари, служившие маяками для продавцов и покупателей контрабандных товаров. Обозы в первое время шли через границу почти в открытую, контрабандисты были прекрасно вооружены и готовы на все. Особенно много контрабанды доставлялось зимой по льду Финского залива. Обратно вывозилось золото, ценности.

Пользуясь контрабандистскими явками, шпионы всех мастей легко пересекали границу в обоих направлениях.

Степанов со своей ротой не раз вступал в настоящие бои с отрядами контрабандистов и вскоре отбил у них охоту к наглым попыткам пересекать границу. Тогда торговцы контрабандными товарами переменили тактику. Границу с Эстонией в свое время проложили наспех. Угодья некоторых деревень оказались за рубежом. Деревню Мертвицы, например, граница разрезала пополам, и поэтому для крестьян она не существовала. Об одном из случаев применения контрабандистами новой «тактики» рассказывал сам Степанов: