Партия эсеров. От мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции

Вместе с тем в период мирного развития революции, хотя перевыборы отдельных Советов и приносили успех большевикам, подавляющее число Советов оставались эсеро-меньшевистскими. Массы еще не порвали с соглашательскими партиями. Достаточно сказать, что на состоявшихся в мае — июне 1917 г. Всероссийских съездах Советов рабочих и солдатских и Советов крестьянских депутатов эсеры имели явное преимущество. Однако престиж их партии падал, ибо массы при практическом столкновении с ее политикой отворачивались от нее. Слово же большевиков все сильнее воздействовало на трудящихся.

Под прикрытием коалиции, которая порождала иллюзию о создании власти, будто бы способной дать народу хлеб и мир, буржуазия накапливала силы, чтобы покончить с двоевластием. Ответственность за наступление контрреволюции вместе с Временным правительством несет и вошедшая в него партия социалистов-революционеров. Во время июньского кризиса Временного правительства вновь сложилась ситуация, при которой Советы могли безболезненно взять власть.

Демонстрация 18 июня, задуманная эсеро-меньшевистским руководством I Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов и приуроченная к началу наступления на фронте, явилась наглядным свидетельством недовольства масс. Она показала, что пролетариат и солдаты столицы в подавляющем большинстве поддерживают большевистские лозунги. «Около полумиллиона демонстрантов, — писал В. И. Ленин. — Единство дружного наступления. Единство вокруг лозунгов, среди которых гигантски преобладали: «вся власть Советам», «долой 10 министров-капиталистов»… Ни у кого из видевших демонстрацию не осталось сомнения в победе этих лозунгов среди организованного авангарда рабочих и солдатских масс России» ²⁷⁹. Но и на этот раз эсеры отказались выполнить требование масс.

Эсеровская газета «Земля и труд» признавалась: «…наши революционные Советы крестьянский, рабочий и солдатский фактически и есть революционная власть, и если бы Советы признали нужным взять власть в свои руки, то власть была бы передана, как нам показали апрельские события и образование коалиционного министерства. Но этой власти не хочет Совет солдатских и рабочих депутатов» ²⁸⁰.

Однако если Советы являлись органами революционной власти, что же мешало им взять ее в свои руки? Достаточно аргументированно ответить на этот вопрос было невозможно, так как никаких объективных причин, которые мешали бы Советам это сделать, ни в апреле, ни в июне не существовало. Единственным препятствием были колебания вождей мелкобуржуазной демократии. «Партии, правящие теперь в России… — писал В. И. Ленин, — наглядно показали себя в исторический день 18-го июня как партии колебаний. Их лозунги выражали колебание, и за их лозунгами оказалось — явно, очевидно для всех — меньшинство» ²⁸¹. Июньская демонстрация свидетельствовала о приближении неизбежного краха политики соглашательства, а вместе с ним и банкротства поддерживавших ее политических партий.

Эсеры, занимая «среднюю» позицию, обвиняли большевиков в том, что они своими крайностями «помогают контрреволюции», и в то же время признавали контрреволюционность кадетской партии, с которой находились в коалиции. В этой позиции нашло свое выражение стремление мелкобуржуазных демократов все к той же пресловутой «чистой демократии». Мелкобуржуазные идеологи хотели бы обойтись без классовой борьбы и боялись ее обострения, вынуждавшего их более определенно встать на ту или другую сторону. «Вместо решительной политической оппозиции — всеобщее посредничество; вместо борьбы против правительства и буржуазии — попытка уговорить их и привлечь на свою сторону; вместо яростного сопротивления гонениям сверху — смиренная покорность и признание, что кара заслужена» ²⁸². Эту характеристику, данную мелкобуржуазным демократам основоположниками марксизма, вполне можно отнести к эсерам.

Наиболее показательным для эсеровских лидеров в период двоевластия был, как назвал его В. И. Ленин, «великий отход» от революции. Истекал четвертый месяц революции, однако общенациональный кризис все более разрастался и углублялся. Ни одна из задач не была решена, и массы все настойчивее требовали отказа от коалиции с буржуазией и отставки «министров-капиталистов». Они жаждали мира, земли, хлеба, настаивали на введении рабочего контроля над производством и распределением. А эсеровские лидеры защищали буржуазию, Временное правительство, обеляли капиталистов и обманывали народ пустыми обещаниями.

Главную задачу вожди эсеров видели в том, чтобы удержать Советы от борьбы за власть, и делали все от них зависящее для превращения их в ширму, прикрывавшую господство буржуазии. Мелкобуржуазные партии, именовавшие себя «революционной демократией», фактически вручили судьбу страны контрреволюционной буржуазии, отошли от революции, делали уступки кадетам и в вопросе о власти, и в вопросе о земле, и в вопросе национальном.

От этой политики оставался один шаг до прямой контрреволюции. В. И. Ленин писал в июне 1917 г. в статье «Из какого классового источника приходят и «придут» Кавеньяки?», что суть классовой позиции мелкой буржуазии «мечтательно и фразисто-социалистической», охотно именующей себя «социалистической демократией», состоит в том, чтобы хотеть невозможного и стремиться к невозможному. Она хочет занять «среднюю» линию, хотя в условиях ожесточенной классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом, особенно обостряющейся во время революции, такой линии быть не может. Практически боязнь революционного пролетариата неизбежно заставляла ее довериться руководству буржуазии, а «средняя» линия означала подчинение трудящихся тому классу, который поставляет кавеньяков. И хотя сами эсеро-меньшевистские лидеры и даже Керенский и не были призваны сыграть эту роль, они являлись «вождями такой мелкобуржуазной политики, которая делает возможным и необходимым появление Кавеньяков…» ²⁸³.

Пока не кончилось двоевластие и продолжались колебания мелкобуржуазной демократии, большевики не ставили вопроса о вооруженном свержении Временного правительства. Но двоевластие, как переходный период в революции, не могло длиться вечно. Оно должно было кончиться либо в пользу Советов, либо в пользу буржуазии. Конец двоевластия, а вместе с ним и мирного периода революции наступил в результате третьего, июльского кризиса.

Одним из средств покончить с двоевластием буржуазия считала наступление на фронте. Она полагала, что победа укрепит положение Временного правительства и позволит ему избавиться от Советов, а в случае неудачи можно будет разогнать Советы, свалив на них вину за поражение. Заручившись поддержкой I Всероссийского съезда Советов, Керенский, несмотря на то что русская армия не имела для этого никаких реальных возможностей, отдал приказ о наступлении. Эта кровавая авантюра, вызвавшая возмущение масс, очень дорого стоила России.

Известие о провале наступления кадеты, как и предусматривалось планами контрреволюции, использовали для создания правительственного кризиса. 2 июля они заявили о своем выходе из коалиционного правительства, не без основания полагая, что лидеры мелкобуржуазных партий не рискнут пойти на разрыв с ними и ради сохранения коалиции примут их требования о разоружении рабочих, выводе из Петрограда революционных войск, запрещении большевистской партии. 3 июля утром в Петрограде начались стихийные выступления рабочих и солдат, а на следующий день под лозунгом «Вся власть Советам!» на улицы столицы вышло полмиллиона демонстрантов. Требование масс вполне могло бы быть осуществлено, если бы не позиция эсеро-меньшевистских вождей, стремившихся во что бы то ни стало сохранить коалицию с буржуазией и кадетов в составе правительства.