Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов (Том 3)

Про самое важное событие дня - бунт Павловцев, Протопопов не счел нужным сообщить.

Утвердив текст телеграммы в Ставку, Протопопов поехал на квартиру председателя Совета Министров Голицына, где было назначено заседание Совета.

{117}

**

*

Совет министров по предложению Голицына обсуждал как главный вопрос вопрос о прекращении сессий Гос. Совета и Гос. Думы. Теперь большинство министров стояло за роспуск их. В подтверждение правильности этой меры приводили мнение некоторых Думцев, в том числе Маклакова.

Премьер согласился с большинством и, взяв оставленный ему Государем подписанный уже бланк, проставил на нем дату 25 февраля, объявляя роспуск с 26, что было сообщено Родзянке в ночь на 27 число.

В 1 ч. 58 м. ночи на 27 февраля князь Голицын телеграфировал Государю: "Долгом поставляю всеподданнейше доложить Вашему И. В., что в силу предоставленной В. Вел. мне полномочий и согласно состоявшемуся сего числа заключению Сов. Министров занятия Гос. Совета и Гос Думы прерваны с сего числа, и срок возобновления таковых занятий предуказан не позднее апреля текущего года, в зависимости от чрезвычайных обстоятельств. Соответствующие указы, помеченные 25 февраля в Царской Ставке, будут распубликованы завтра 27 февраля Предс. С. М. кн. Голицын".

Совет министров совершенно не коснулся вопроса о мерах, которые должны быть приняты, дабы закрытие Думы не повело бы к каким-либо демонстрациям около Думы. Об этом никто не заботился. Все как бы были загипнотизированы, что все что надо сделает генерал Хабалов; он же, во-первых, не знал и не понимал, что в таких случаях надо делать, а главное он уже совершенно растерялся.

Хабалов, как и полковник Павленков донесли в Ставку о случившемся в тот день. Родзянко же, получив извещение о роспуске Думы, поторопился послать генералу Алексееву и некоторым главнокомандующим свою знаменитую телеграмму, текст которой, как и тексты телеграмм Хабалова и Павленкова, приводятся в главе о Ставке 27 числа.

Между тем, у большинства в рабочих кругах настроение было паническое. Стрельбу на улицах поняли, как {118} доказательство решимости правительства подавить беспорядки во что бы то ни стало. Раздавались даже голоса за прекращение демонстраций и даже забастовок. Правда, более горячие большевики стояли за продолжение борьбы, но требовали оружия. Лидеры отвечали, что оружия нет, а что достать его надо от солдат; надо с ними брататься и перетянуть их на свою сторону.

Растерянность царила и среди социалистической интеллигенции. В тот вечер у Керенского было совещание разных фракций и царило преобладающее мнение, что революция еще не своевременна. Правительство берет верх. Надо еще подождать. Много позже, опираясь на это собрание, Керенский говорил: - "Что Русскую революцию сделали не революционные партии, а представители думской цензовой интеллигенции и генералы". Керенский безусловно прав. Но не только непригодность министра внутренних дел и высшего военного начальства в Петрограде помогли им сделать революцию.

Ночь на 27 февраля помогла им. Поздно той ночью я ехал домой из Охранного Отделения. Я был под впечатлением многого виденного и слышанного там.

Я видел как один из руководителей агентуры, очищал свой письменный стол и на всякий случай уничтожал всё, касающееся секретных сотрудников. Всё было понятно без слов.

На улицах было пустынно. Полиции нет. Изредка встречаются патрули или разъезды. Спокойно. Зловеще спокойно. Но не спокойно в казармах. Всюду разговоры о событиях за день. Обсуждают стрельбу по толпам. Обсуждают бунт Павловцев.

Смущены не только солдаты, но и офицеры. Офицеры видели за день на улицах полную бестолочь. Нет руководительства. Нет старшего начальника. Павленков, которому пытаются телефонировать, даже не подходит к телефону. Офицеры критикуют и бранят высшее начальство.

{121}

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

- 27 февраля в Петрограде. - Бунт в Запасном батальоне Л.-Гв. Волынского полка. - Развитие солдатского бунта. - Разгром тюрем, поджог суда, баррикады. - Закрытие Гос. Думы. - Присоединение Г. Думы к движению. - Временный Комитет Гос. Думы. - Мероприятия генерала Хабалова. - Отряд полковника Кутепова и его судьба. - Планы офицеров Запасного батальона Л.-Гв. Преображенского полка. Сбор войск на площади Зимнего Дворца. - Действия Совета министров. - В квартире князя Голицына. - Военный миниигр ген. Беляев. - Генерал Хабалов. - В Градоначальстве. - В. К. Кирилл Владимирович. - Генерал Глобачев, его последний разговор с Протопоповым и конец Охранного Отделения. - Последнее собрание Совета министров в Мариинском дворце. - Устранение Протопопова Телеграмма Кн. Голицына Государю с просьбой уволить правительство и поручить сформирование новому лицу, пользующемуся доверием страны. - Совещание Голицына, Родзянко и В. К. Михаила Александровича и разговор последнего с Государем по проводу. - Ответ Государя. - Правительство перестает функционировать, министры разбегаются. - Работа отдельных министров.

В понедельник 27 февраля в беспорядках приняли участие солдаты, затем Государственная Дума и это обратило беспорядки сперва в военный бунт, а затем и в революцию. Так считают ученые.

Мы полагаем, что революция, которая в течение последних месяцев была у всех в умах, которую по-разному подготовляли очень многие, началась 23-го февраля.

27 числа она лишь приняла новую форму. Применение ружейного огня против толпы всегда производит сильное впечатление на солдат и на офицеров. Когда же стрелять приходится против невооруженной толпы, среди которой большинство просто зеваки, впечатление оказывается почти потрясающим. Вид безоружного противника, вид убитых и раненых из его рядов смущает солдата. Да правильно ли поступает начальство, приказывая стрелять? Да хорошо ли, что мы стреляем? Эти вопросы невольно приходят в голову солдата. Смущены бывают и офицеры, а отсюда и стрельба вверх и пальба холостыми залпами... И вот почему прекращение так называемых беспорядков не может быть подведено под один шаблон. Не может быть поручаемо лицу, не знакомому с общественными движениями, не знающему, что такое толпа с ее особой психологией. Это лицо должно быть специалистом в полицейско-административном деле в самом широком смысле слова. Только такой человек, имея за собою опыт службы и практики, может знать, когда и какой надо употреблять прием против демонстрантов, против толпы. Только он может решить правильно когда надо прибегнуть к крайнему средству, к огню. И он решает этот вопрос на месте, а не сидя в кабинете.