Роковой бриллиант дома Романовых (Курьер царицы)

- Они сами хотят этого, Борис. Милосердие сейчас неуместно.

- У тебя есть сестра, Лева?

- Да, в Сибири.

Борис кусает губы.

- Всегда одно и то же! И все-таки, Лева, я прошу тебя послушаться меня. Ступай туда, к женщинам! Предложи им свободное отступление, при условии, что они немедленно положат оружие.

- Хорошо, товарищ!

Лев Калинский знает историю Бориса Яковлева. Знает и об Александре. Но в этот момент он считает человечность предательством своему делу. Все равно. По приказанию Яковлева наскоро импровизируют белый флаг. С развевающимся белым флагом в высоко поднятой руке Калинский проходит через площадь. Становится совершенно темно. Там, напротив, над Зимним дворцом, ночь лежит, жуткая и таинственная. Свет факелов борется с темнотой.

Калинский достигает решетки.

- Стой! Кто там? - раздается звонкий девичий голос.

- По поручению революционного комитета! - говорит Калинский, стараясь подавить глубокое волнение в то время, как бледное невыспавшееся лицо с большими выразительными глазами смотрит на него.

- Ведите меня к командирше!

Еще две женщины окружают парламентера. Его ведут сквозь линию заграждений. Там наспех вырыт окоп. При свете факелов в нем видны женщины. Калинского охватывает чувство тошноты. "Так вот кто они, наши последние храбрые противники". Его ведут во второй двор. Приходится перелезать через баррикады, мешки с землей скользят под ногами.

Теперь освещенная электрическими лампами и смоляными факелами, свет которых беспокойно колеблется ветром, перед ним стоит Александра.

Он молча наблюдает за ней. Его взгляд рассеянно останавливается на патронташах, прикрывающих белый шелк.

- А, Калинский! - восклицает Александра. - Это вы! Мы знаем друг друга еще по лучшим временам.

Он кивает головой.

- Вы не были прекраснее... Даже может быть для избранных... Не для тех, которые видели язвы России.

- Мы все видели, но относительно средств излечить нашу родину - наши мнения расходятся.

Только теперь в тусклом свете он видит, что она носит левую руку на перевязи.

- Вы ранены?

- Ничего особенного. Что вам угодно от нас?

Раньше чем ответить, он с безнадежной тоской окинул взглядом всю эту картину: прекрасные девушки, забрызганные кровью, в красном мигающем свете, выстроившиеся полукругом за спиной Александры, с винтовками в маленьких ручках, девушки, из которых Калинский знает многих по балам и вечеринкам... Все это так невероятно, как во сне - но вдруг он видит какую-то тень на земле. Хорошо знакомые очертания - воспоминания об ужасных переживаниях мелькают в его памяти, как адские молнии.

- Из вас одна убита?

Молчание. Случайно ярко-красный свет падает на лицо, с которого слетело покрывало... Иссиня-черные волосы рассыпались по грязной земле. Он видит восковое лицо... И испускает стон сквозь зубы. Это дочь адмирала Скрыдлова, первая красавица Петрограда.

- Итак, что вам угодно от нас? - спрашивает Александра еще раз с видимым нетерпением.

- Я пришел предложить вам сдаться.

- Кто смеет говорить с нами о сдаче? Мы здесь защищаем законное правительство!

- Существует только одно законное правительство - это правительство народа. А, впрочем, меня посылает Борис Яковлев, в чьих руках находится командование.

Александра склонила свою красивую голову. Но она так же быстро снова выпрямилась.

- Скажите Борису Яковлеву, что мы здесь исполним свой долг до конца! Мы не уйдем с поста и не предадим тех, кто доверился нам.

Звонко и отчетливо раздаются слова командирши в ночной тишине. Где-то далеко в этот момент снова загорается ожесточенный бой - слышаться звуки отдаленных выстрелов.

С разных защитных постов медленно подошли женщины и мужчины. Все офицеры, еще оставшиеся в Зимнем дворце, не хотят ударить в грязь лицом перед женщинами. Калинский видит страстные лица, на которых написано выражение решимости и отчаяния.

- В таком случае я даю вам час на размышление, - продолжает он: - Борис Яковлев согласится на это. Переговорите с этим трусом Керенским - не согласен ли он...

- Не оскорбляйте, пожалуйста, Керенского, если вы хотите, чтобы вас уважали как парламентера! - резко прерывает его Александра.

Тогда раздается усталый голос одного полковника, у которого открылись и сочатся кровью раны, полученные на войне.

- Керенского нельзя найти - говорят, что он скрылся.

На лице Калинского мелькнула улыбка. Александра замечает это.

- Мы здесь защищаем не одного Керенского. Мы защищаем всех граждан, мы защищаем демократию.

- Это будет стоить вам жизни! - отвечает резко Калинский и отворачивается, собираясь уходить.

Женщины снова ведут его через баррикады. Он может оценить положение: энергично проведенный общий приступ - и Зимний дворец в руках большевиков.

Он вернулся к Борису и коротко доложил ему обо всем, что видел и слышал.

- Хорошо, Лева. Я согласен дать им час на размышления, - заметил Борис: - Если Керенский скрылся...

- То женщинам придется поплатиться за это, - буркнул Калинский.

Борис не ответил. Он вошел в дом. Его стали забрасывать упреками из-за приостановки стрельбы. Он ответил, что будет лучше, если дочери влиятельной буржуазии живыми попадут в руки большевиков в качестве заложников.

- Ах, вот как ты полагаешь! - ответил артиллерист, ожидавший прибытия орудия, чтобы расстрелять баррикады, окружавшие Зимний дворец. - Вот как, ха-ха - так! - он рассмеялся страшным смехом, от которого Борису вся кровь бросилась в голову. Он подошел к окну и поглядел на улицу. Ночь была темна. Повсюду слышался гул орудий. Подкатил автомобиль. Крики заглушили шум мотора.

Прибыл Троцкий и влетел в комнату. Троцкий появлялся всюду в эту бурную ночь. Он был движущей силой кровавого переворота.

- Яковлев, черт побери! Что означает эта тишина? Покончить с этой сволочью! Через полчаса я пошлю тебе на подмогу тысячу человек. Штурмовать! Все обстоит великолепно!

Он бросился в кресло. Троцкий курит непрерывно и у него захватывает дыхание. В нем сидят целых десять жизней. Его нервы, как стальные канаты. Глаза горят, как угли... Они вспыхивают, потухают и снова вспыхивают.