Хождение в Москву

Большой Успенский колокол отнял у мастера последние силы, а он работал самоотверженно, имея под своим руководством до двухсот каменщиков, печников, плотников и работных людей. Моторин запросил тысячи пудов красной шведской меди, английского олова "самого доброго", донской кирпич, красный жженый, много глины, угля, извести, бревен, леса, дров, припасов...

Наружным украшением занимались мастера, присланные из Петербурга. Долго решался вопрос - указывать ли имя мастера. Решили указать. "Лил сей колокол российский мастер Иван Федоров сын Моторин с сыном своим Михаилом Моториным".

По сути, это единственная награда старому мастеру, да и то посмертная.

Работал Моторин на износ, а было ему тогда свыше шестидесяти лет. По нынешним понятиям - возраст пенсионный, к тому же мастер всю жизнь имел дело с огнем - в литейном цехе. Работал, "обретаясь безотлучно" возле своего детища, не считаясь со временем: чиновники подгоняли, стремясь выслужиться перед императрицей. Моторину не платили подолгу жалованья, "кормовых денег", не говоря о наградах. Приходилось великому мастеру молить сенат выдать ему средства на пропитание, "понеже при оном деле имею труд немалый". Моторин не имел даже личной свободы: из сената последовали распоряжения, смысл которых сводился к тому, чтобы привязать его, как каторжного, к литейной яме. "А Моторину надлежит быть при том деле у колокола быть по все дни, а буде в которой день не будет, то приставить к нему такова ундерофицера, чтоб неволею его к тому принуждать"...

Первая отливка произошла неудачно: случилась авария, прорвало печи, "медь под поды ушла". Несчастья сыпались одно за другим. Описали за долги моторинский завод на Сретенке. Да еще случился пожар, и сгорел дом и многие "пожитки" семьи. Сердце Моторина не выдержало испытаний...

Дело отца закончил сын Михаил. 23 ноября 1735 года в час ночи зажгли огонь в топках. Полтора дня шла плавка. И всего за 1 час 2 минуты отлили то, что потребовало пяти лет подготовки, строительства сложнейших форм, моделей, печей... Колокол вышел на славу.

Отлить такой колокол - полдела. Не менее сложно его поднять. Эта проблема заботила Ивана Моторина, он сделал модель подъемного устройства и колокол весом в 12 пудов, в одну тысячную веса изделия.

Пока обсуждались способы подъема, случился большой пожар.

Когда его потушили, то оказалось, что Большой Успенский колокол дал трещины, а от его края отвалился кусок весом в 700 пудов... Одно из объяснений этому дано архитектором Матвеем Казаковым: "А как на него в ту яму множество горевшего леса падало и огонь размножился, то по незнанию бывших при том, для утушения оного заливано было водою, которая на колокол попадала, отчего сделалось на нем десять больших трещин и край вышибло". Время шло. Пролежал в земле гигант ни много ни мало, а век с небольшим...

И только знаменитый зодчий Монферан, прославившийся Исаакиевским собором и Александрийским столпом в Петербурге, взялся за извлечение колокола.

Он применил принцип, использованный им при сооружении столпа - подъем шестью кабестанами. Плотники соорудили леса. 500 рабочих приступили к пробному подъему. Два вышли неудачными: рвались канаты. После этого привезли в Москву строительные механизмы, опробованные на Исаакиевском соборе. В Измайлове рубились вековые березы для катков...

И вот 23 июля 1836 года в шесть утра при стечении многих любопытных начался подъем, который успешно завершился всего за 43 минуты. Через день колокол подкатили к новому месту, а затем поставили на белокаменный пьедестал, где он стоит и по сей день.

Стали называть это чудо Царь-колоколом. Его высота 6 метров 14 сантиметров. Вес 201 тонна 924 килограмма... Анализ показал, что, кроме меди и олова, пошло на отливку серебра полтонны и золота 72 килограмма. Чтоб лучше звенел.

ОРУЖЕЙНЫЙ ДОМ

План Арсенала - четкий, похожий на геометрическую форму - трапецию, дал сам Петр I, увлекавшийся зодчеством.

Строителем этого Оружейного дома назначался "выезжий иноземец саксонския земли каменного и палатного строения Христофор Христофоров Кундерат".

Строитель Арсенала вошел в историю русской архитектуры под искаженным именем. На самом деле, как установила недавно московский искусствовед Н. Молева, нашедшая в архивах роспись зодчего, его подлинное имя не Кундерат или Конрад, а Кшиштоф Конратович. Этот польский архитектор, приехавший из саксонской земли, тогда управлявшейся польским королем, верой и правдой послужил много лет Петру. В новой столице он сооружал Александро-Невскую лавру, а в Москве - Арсенал.

Помогал ему художник Михаил Чоглоков. О нем стало недавно известно больше подробностей. Этот живописец Оружейной палаты выполнял в юности заказы для матери Петра в ее дворце. Там, очевидно, и познакомился с ним молодой Петр, который, став правителем, возвысил Чоглокова, поручал ему множество важных заказов - украшать дворец, расписывать знамена, писать портреты, картины, выставлявшиеся на улицах Москвы в дни триумфов, когда отмечались победы русской армии и флота. Чоглокову Петр доверил надстройку Сухаревой башни и Арсенал.

Немного в Москве петровских строений. Арсенал дает яркое представление о характере зодчества того времени, о его наивысших достижениях и идеалах.

Глядя на простершееся в северо-западном углу Кремля огромное здание, вросшее в зубчатую стену, мы видим, как резко укрупнились масштабы построек, как упростилась отделка, и в то же время какая цельность и монолитность отличает их.

Здание Арсенала двухэтажное, спаренные окна расположены в два ряда. А высота - 24 метра. Стены оштукатурены и окрашены. На желтом фоне выделяются белокаменные украшения. Особенно хорош портал главного входа - южных ворот.

В Оружейном доме, где хранился порох, так часто беспричинно взрывавшийся, должны были быть крепкие стены. Здесь они достигают циклопической толщины - трех метров! Кирпича не жалели. А насыпной фундамент достигает местами десяти метров. И в него шел кирпич и камень.

Начавшаяся война со Швецией приостановила работы. После их возобновления стройка хотя и шла все годы царствования Петра, но при нем не закончилась. Но, очевидно, Арсенал было крайне необходимо иметь в Москве. Поэтому Анна Иоанновна распорядилась как можно быстрее достроить его. Дата - 1736 год - возведения Арсенала обозначена римскими цифрами над окнами портала.

Оружейный дом вышел на славу, цельным, как монолит. Крыша была не такой, как сейчас - высокой, двухъярусной, со слуховыми окнами... Архитектор Василий Баженов был восхищен его суровой архитектурой. И сказал о нем: "Грановитая палата хороша, но с Арсеналом сравниться не может".

В 1812 году саперы Наполеона не пожалели взрывчатки для Оружейного дома. Он был разрушен вместе с примыкавшей к нему стеной Кремля.

1917 год. Кремль - арена яростных сражений. Воинская команда, находившаяся при Арсенале, встала на сторону большевиков. Это была большая сила - около полутора тысяч человек. За толстыми стенами хранилось оружие, в котором так нуждались восставшие.

В память о тех днях у входа в Арсенал установлена мемориальная доска: "Здесь расстреляны юнкерами товарищи солдаты Кремлевского Арсенала при защите Кремля в октябрьские дни (28 октября 1917 г.)". На камне - двадцать три фамилии...

Есть у ворот Арсенала память и о днях Московской битвы 1941 года. В те дни фашистские авиационные армады рвались к Москве. Когда отдельным самолетам удавалось прорваться к городу, они стремились свой смертоносный груз в первую очередь сбросить на Кремль, фугасные бомбы дважды попадали в Арсенал.

На доске, напоминающей зубец Кремля, надпись, возвращающая нас к тем грозным дням. Текст гласит: "Вечная слава героям солдатам, сержантам и офицерам гарнизона Московского Кремля, погибшим при защите Москвы и Московского Кремля от налетов фашистской авиации в годы Великой Отечественной войны".