Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945

Немецкий дипломат, подчеркнув, что дискуссия по этим вопросам выходит за рамки его полномочий, предложил доложить о них своему министру иностранных дел, а то и самому Гитлеру, пообещав устроить все по возможности быстрее. Мазарик ответил, что имеет полномочия на ведение переговоров с Риббентропом или Гитлером по всем этим вопросам.

Советник переговорил с помощником статс-секретаря Вайцзеккером, который не мешкая представил подробный доклад по чехословацкой проблеме министру иностранных дел с предложением, чтобы тот сам принял Мазарика и продолжил с ним переговоры в необходимом русле. Риббентроп же ответил:

– Пусть советник будет столь любезен вышвырнуть Мазарика за дверь.

Но советник так не поступил. Связавшись с другими сотрудниками министерства, он подготовил свой доклад, в котором описал подробно все преимущества предложений чехословаков, и направил его с одобрения помощника статс-секретаря министру. Риббентропа охватил приступ гнева, как обычно бывало в случаях невыполнения его приказов. Однако, несколько успокоившись и хорошо подумав, видимо к тому же опасаясь, что об этом деле будет по другим каналам доложено Гитлеру, он направил обе докладные записки фюреру.

Гитлер ознакомился с ними в начале марта 1939 года. Через неделю после оккупации Богемии и Моравии они были возвращены представителю министерства иностранных дел в имперской канцелярии Вальтеру Хевелю с пометкой: «Фюрер в этом не заинтересован».

Фюрер, естественно, не был заинтересован в том, чтобы «окончательное решение» судетского вопроса (который после Мюнхена уже не являлся вопросом) было испорчено каким-то глупым и позорным мирным решением. Так что рука, протянутая для примирения, была грубо оттолкнута.

Следует отметить, что Гитлер оправдал свои действия против Праги в марте 1939 года, заявив, что, поскольку Словакия объявила о своей независимости, чехословацкое государство прекратило свое существование. Что означала эта декларация, провозгласившая насильственный конец Чехословацкой Республики?

Мы уже говорили о том, что претензии судетских немцев дали толчок подобным же требованиям других национальных меньшинств. Особенно ярко это проявилось у словаков, которые, начиная с 1938 года, стали проявлять повышенную активность и горячо возмущаться распространением чешских идей и обычаев на словацкой территории. Большим преимуществом в их борьбе являлось то, что весь народ, за исключением небольшой группы людей – не католиков, был объединен в одной-единственной партии – словацкой народной партии, возглавлявшейся католическим священником Андреем Глинкой и пользовавшейся широкой поддержкой католической церкви. Среди лидеров народной партии было много священников-католиков. Исключение составил, пожалуй, только Тисо, ставший позднее президентом. Клерикальный уклон в политическом руководстве только усиливал антагонизм между католическим большинством словацкого народа и чехами с их гуситскими традициями и антиклерикальными, свободно думающими слоями общества.

Но если Глинка и другие лидеры народной партии ставили своей целью получение широкой автономии в рамках чехословацкого государства, то некоторые радикальные элементы во главе с профессором Войтехом Тукой стремились к созданию независимого суверенного словацкого государства. Тука, получивший в свое время за эти взгляды десять лет тюремного заключения, стал после своего освобождения заклятым врагом Чехословацкой Республики.

В начале 1938 года началось тесное сотрудничество между словацкой народной партией, венгерским и польским национальными меньшинствами и судетской немецкой партией. Карлсбадская программа была составлена с учетом мнения этих нацменьшинств и идей, ими вынашиваемых. В совместном коммюнике была отражена задача подготовки к осени 1938 года статуса всех национальностей государства, основанного на их самоуправлении и автономии, что должно было стать примером и моделью для всех нацменьшинств Европы. Деятельность эта была, однако, перечеркнута Мюнхенским соглашением.

После Мюнхенского соглашения Прага была вынуждена предоставить автономию Словакии. Тяжелое кризисное положение, в котором оказалось вновь сформированное словацкое государство, явилось сигналом в вопросах ревизии границ для Венгрии.

Венгрия предъявила претензию на территорию с миллионом населения, составлявшую половину Словакии. Правительство Тисо в Братиславе заявило о своей готовности уступить Венгрии большой насыпной остров на Дунае, большинство стотысячного населения которого составляли мадьяры. Венгров это не устраивало, и переговоры затянулись. Германия в связи с этим оказалась в щекотливом положении. Берлин симпатизировал как словакам, так и венграм. Венгры проявляли настойчивость, и их опытным дипломатам удалось без большого труда привлечь на свою сторону Италию и Польшу. А поскольку обе эти страны в то время оказывали значительное влияние на внешнюю политику Германии, та согласилась на арбитражное решение вопроса. Постановление, принятое 2 ноября 1938 года и известное как первое венское решение, удовлетворило почти все венгерские требования.

Словацкое государство перенесло этот кризис, и прогерманские настроения в стране не были серьезно поколеблены даже венской досадой. Однако в начале 1939 года кризис вновь обострился. Тука и Сано Мах, бывший тогда министром пропаганды, выступили с настойчивыми требованиями о полном выходе Словакии от Чехословацкой Республики.

Правительство словацкой автономии вначале не высказывало никакого официального мнения по данному вопросу, но дало нам понять, что заинтересовано в поддержании тесных отношений с Германией. Поскольку у него не было дипломатического представительства в Берлине, братиславское правительство установило контакты с немецкой секретной службой и нацистским партийным центром в Вене.

Словацкое движение, лидерами которого были Тука и Мах, являлось полностью независимым и играло определенную роль в планах Гитлера в отношении остатков чехословацкого государства. Таким образом, полный сепаратизм Словакии в отношении чехов и стремление к образованию государственного протектората вызвали необходимость марша на Прагу. Независимость Словакии была необходима Гитлеру, так как у него имелись собственные соображения в ее отношении, и он предпринял секретные шаги, чтобы побудить словаков перейти к решительным действиям.

Секретность и неожиданность всегда были основой успеха его планов, поэтому и на этот раз Гитлер решил ничего не говорить своему министру иностранных дел. Он проинструктировал сотрудников секретной службы, статс-секретаря Кепплера (связь которого с министерством иностранных дел была чисто номинальной и на которого можно было положиться), а также его помощника Веезенмайера по вопросу разработки в деталях необходимого ему плана. В конце января 1939 года сотрудники секретной службы были вызваны к Гитлеру, который потребовал ускорения темпов нашей работы, так как в конце марта, по всей вероятности, будет создано независимое словацкое государство. На этом совещании он подчеркнул, что все остается в строжайшей тайне и ни одно министерство, ни одна организация и даже вермахт не должны быть об этом проинформированы.

Сразу же после совещания, в начале февраля, мы провели встречу неподалеку от Братиславы с теми словацкими лидерами, которые уже сотрудничали с нашей секретной службой. На встрече было выяснено, что умеренное крыло словацкого правительства, за небольшим исключением, считало своей целью полное отделение Словакии от чехословацкого государства. Такой настрой нашел свое отражение в отказе премьера Тисо и всех его министров от участия в конференции в Праге, назначенной на 8 марта.

Чехословацкое правительство, не имея другой альтернативы, стало действовать, чтобы сохранить единство оставшейся части государства. Оно отстранило Тисо и большинство его коллег от занимаемых должностей и назначило премьер-министром Словакии Иосифа Зивака, члена парламента. В Пресбурге и еще двух городах было введено военное положение, а все стратегически важные пункты заняты чехословацкой армией. Гвардия Глинки и волонтеры карпато-немецкой партии были разоружены, а Тука, Мах и некоторые словацкие лидеры арестованы.