Мир истории. Начальные века русской истории

В устье Дуная (на южном берегу древней Селины) — Килия. На Черном море — Констанция (древние Томы), мыс Калиакра («Аколякра»), Каварна, Карна, Варна, Дичина, Месемврия.

При перенесении этого перечня пристаней на карту бросается в глаза неравномерность их распределения: такие гавани, как Килия, Констанция, Варна, Месемврия, отстоящие друг от друга на большие расстояния, связаны с каботажным характером русского мореходства, но на участке между мысом Калиакра и Дичиной мы видим пять пристаней на 60 километров побережья. Почти несомненно, что это связано с русско-болгарским торгом, так как означенные приморские города ближе всего расположены к жизненным центрам первого Болгарского царства — Плиске, Преславу и LU у мену, где была какая-то «русская контора». От Варны до Преслава всего около трех дней конного пути, а до Плиски — только два дня.

Сгусток пристаней вокруг Варны, постоянно использовавшихся русскими торговыми экспедициями, свидетельствует о том, что русское полюдье еще до того, как оно достигало Византии, частично распродавалось в Болгарии. Русские торговые базы в болгарских гаванях были, очевидно, настолько обжиты и освоены флотом киевских князей, что это позволило русскому писателю XIV века причислить их к общему списку русских городов.

«Тяжкий и многострадальный» путь русских купцов отмечен несколькими пунктами языческих жертвоприношений. Об одном из них (на острове Хортице) упомянул Константин. В конце болгарского отрезка морского пути между Дичиной и Месемврией есть село Волос (Влас), имя которого связано со славянским богом богатства — Волосом. Кто бы ни основал святилище этого бога — местные славяне или приезжие славяне-мореплаватели, но те участники морских экспедиций, о которых писал Константин, отмечавший, что именно у Месемврии заканчивалось страшное и трудное плавание, могли здесь принести благодарственные жертвы своему «скотьему богу», именем которого они клялись при заключении договоров с тем же Константином.

Часть русской торговой флотилии, покинув болгарские гавани, отправлялась в Константинополь — столицу Византийской империи. Император не описал жизни русов во «втором Риме», но здесь на помощь приходит русский летописец, включивший в свою хронику драгоценнейший текст договоров двух государств — Руси и Византии.

Русь была жизненно заинтересована в постоянной мирной торговле с Византией, которая, однако, стремилась играть в своей внешней торговле активную роль и не впускать иноземцев в свою страну, не открывать им рынки своих городов. У греков было много средств воспрепятствовать проезду русских внутрь империи: застава у устья Днепра, контролировавшаяся из Херсонеса (современный Севастополь), закрытие черноморских гаваней, необходимых русам при каботаже, подговор печенегов и, наконец, закрытие входа в Босфор. Все эти препятствия преодолевались Киевской Русью вооруженной рукой и закреплялись дипломатическими документами. Осада столицы Византии русским войском в 860 году была показателем противостояния двух могучих противников, оставившего долгий след в памяти народов Европы. С этого небывалого события русский летописец начинал свою хронику исторической жизни Руси.

Договоры Руси с империей (907, 911, 944 годов) должны были закреплять успех русского оружия (или успех угрозы) и обеспечивать возможность мирного торга, главной цели русских, так как никаких территориальных претензий Русь даже после победы не предъявляла.

При заключении договоров исполнителями и выразителями воли киевского князя были как варяги, так и славяне, но самый договор заключался в двух экземплярах на двух государственных языках — греческом и славянском (русском). Договоры заключались Византией от лица цесаря (императора), а с русской стороны от имени великого князя киевского и от имени его вассалов, различных «(светлых князей», стоявших во главе племенных союзов, и «всякого княжья» — многочисленных князей племен. В договорах часты ссылки на «Закон Русский», текст которого до нас не дошел, но был, очевидно, хорошо известен грекам (там и тарификация штрафов выражена в греческих деньгах), так как иначе не было смысла на него ссылаться.

Договор 907 года вводит нас в бытовую обстановку жизни русских «гостей» в Константинополе в тех политических условиях, когда Киевская Русь диктовала свои пожелания, а Византия в меру возможностей ограждала свои права. Русские послы получали от греков посольское содержание «елико хотящи».

Купцы-гости получали содержание помесячно на протяжении полугода. Это летняя половина года, когда русские гости распродавали все, что было собрано в зимнюю половину, во время полюдья. Из этого явствует, что реализация полюдья не была каким-то оптовым, одноразовым актом, а производилась неспешно на протяжении целых шести месяцев, когда гости из Киева, Чернигова, Переяславля, Полоцка, Ростова и Любеча проживали в предместье Константинополя и получали от греческого правительства «хлеб и вино и мясо и рыбы и овощь (фрукты)». Оговорено было даже право пользования цареградскими банями-термами: «и да дверять им мовь, елико хотять».

Единственное ограничение, которое вставили в договор византийцы, боявшиеся вооруженных русов, касалось безопасности столицы. Императорский чиновник составлял список русских гостей (для выдачи содержания) и сопровождал их при входе в город. Русские должны были входить внутрь города только через одни ворота группами не более 50 человек и без оружия, но зато им разрешалось: «да творять куплю якоже им надобе, не платяще мыта ни в чемь же».

Когда русские гости собирались к концу лета возвращаться к себе домой, император обязан был обеспечить отъезжающим «на путь брашно (продовольствие) и якоря и ужа (канаты) и пьре (паруса) елико надобе». Такая сверхблагоприятная ситуация была, разумеется, результатом определенного соотношения сил в пользу Киевской Руси и поддерживалась угрозой войны.

Под 907 годом в летописи приведена та часть договоренности Руси с Византией, которая касалась нормального повседневного быта русских воинов-купцов в столице империи на протяжении шести летних месяцев. Договор 944 года, заключенный после угрозы нового похода на Византию (Игорь дошел в 943 году только до Дуная), тоже содержал эту бытовую регламентацию с незначительными уточнениями. При входе в цареградскую крепость греческий полицейский «мужь цесарства нашего да хранить я» и следит за законностью действий как русских, так и греков.

Покупка шелковых тканей (монополия производства в императорских эргастериях) была лимитирована (50 кусков); каждая покупка пломбировалась цесаревым мужем.

Помимо этой регламентации обычной жизни русских в Царьграде, договоры 911 и 944 годов содержат значительное количество юридических казусов, связанных с имущественным и уголовным правом.

Предусматриваются действия сторон при кораблекрушении купеческого судна; много статей посвящено пленным рабам (выкуп, возврат беглых, стоимость и т. п.); с русской стороны предусматриваются бедные и богатые (неимовитые и имовитые), учитывается возможность ухода от кредиторов; имовитый русский на случай смерти может составить письменное завещание. Не забыты и возможные случаи краж, драк и убийств. В отдельных случаях есть ссылки на «устав и закон русьский» и преступник, кто бы он ни был, «да будеть повинен закону русьскому и греческу».

Как видим, внешняя торговля Руси, являвшаяся прямым продолжением сбора княжеского полюдья во всех подвластных Киеву землях (как славянских, так и неславянских), по своей масштабности, по необычайной организационной сложности, по неизбежной мощной поддержке военными силами молодого государства IX — середины X века была как проявлением государственного начала Киевской Руси, так и убедительным доказательством существования и силы этого начала.

Укрепление державы

Первые полтора столетия исторической жизни Киевской Руси известны нам по скупым намекам источников, требующим пристального внимания и осторожности. Из суммы намеков и осмыслений выявляется все же процесс сложения государственности и государства.