Франция в эпоху позднего средневековья. Материалы научного наследия

Хотя горожане были несомненно людьми практичными и деятельными, масштабы их хозяйственной и общественно-политической деятельности все еще оставались слишком скромными, динамика предпринимательства во Франции была еще слишком незначительной, чтобы буржуазия обрела самосознание и открыто заявила о своих жизненных ценностях.

Иное дело дворянство. Помимо высокоразвитого самосознания оно было приобщено к наиболее динамичной в ту эпоху сфере человеческой деятельности — военной и политической. Не случайно именно профессиональный военный Жан де Бюэй увидел то, что в его время почти никто не замечал, а именно — «обновление времени» и совершенствование человеческих знаний. Объясняя побуждение, заставившее его взяться за перо, он, в отличие от многих своих современников, которые по этому поводу обычно писали о желании избежать праздности, говорит: «Если кто-либо вздумает обвинить меня в том, что я хочу построить из старого дерева новый дом, поскольку те, кто описал деяния римлян, составил французские хроники и рассказал о других сражениях прошлых времен, якобы достаточно изложили способы и средства ведения войны и потому нет нужды в том, чтобы вновь говорить об этом, то я отвечу на их доводы так. Кто никогда не прекращает обновлять свои познания, тот всегда найдет что-нибудь новое. Кроме того, скажу, что со дня на день и все более и более множатся изобретения людей и обновляются приемы деятельности, ибо по мере обновления времени появляются и новшества; и сейчас есть много вещей и хитроумных изобретений, о которых другие не знали и не использовали их, а потому, сдается мне, что мой труд будет кое в чем полезен». ^{194}

В этих словах Ж. де Бюэя нетрудно заметить зародыш некой идеи прогресса, совершаемого благодаря развитию человеческого разума и его успехов на поприще познания и освоения мира. В полной мере эта идея оформится в XVI в., но этому предшествовал длительный этап, на котором определился поворот в социальном сознании к признанию самостоятельной ценности позитивных практических знаний и разума как средства познания.

Итак, можно уверенно утверждать, что общественное сознание в позднесредневековой Франции оставалось по преимуществу этическим, а наряду с христианской моралью его основанием служила рыцарская этика, ценности которой мало-помалу становились достоянием незнатного, буржуазного слоя общества. Однако некогда жесткая структура этого сознания начала уже заметно расшатываться натуралистическими и рационалистическими идеями. Они не столько вытесняли прежние понятия, сколько внедрялись в среду, более или менее обесценивая их и заземляя восприятие. Не стоит преувеличивать ни глубину проникновения новых идей, ни социальные масштабы их распространения, однако сам факт того, что они появились и ясно дали о себе знать, свидетельствует о начале глубоких перемен в социальном сознании XIV–XV вв.

Этика — это всегда учение или система представлений о человеке и смысле его бытия. Когда же на этике покоится все сознание, мировоззрение, то в ее категориях осмысляется весь мир, и прежде всего мир социальный. Поэтому перемены в области этической мысли непременно должны были сопровождаться и трансформацией в комплексе социально-политических идей.

Глава II.

СОЦИАЛЬНЫЕ ИДЕИ ВО ФРАНЦИИ XIV–XV вв.

1. Представления о сословной структуре общества

Переходя к анализу социальных идей во Франции, которые отражают бытовавшие в обществе представления о происхождении, структуре и принципах жизнедеятельности общества, стоит прежде всего отметить тесную связь между ними и понятиями антропологическими, определяющими сущность человека и смысл человеческого существования. Нравственный и рациональный типы мышления отчетливо проявляли себя и в области социальных идей. Их развитие и обновление обеспечивалось именно теми новыми принципами осмысления общественной жизни, которые можно условно отнести к признакам рационалистического мышления, хотя как законченный тип оно находилось еще только в стадии формирования. 

В XIV–XV вв. во Франции оставалось господствующим трехсословное иерархическое представление об общественном устройстве, которое сложилось в XIII в. ^{195} Общество делилось на три сословия: духовенство, рыцарство и народ; у каждого из них была своя специальная функция. Духовенство молится за всех и помогает людям обретать надежду на посмертное спасение, рыцарство во главе с королем защищает церковь и народ, а народ должен трудиться и кормить всех. Общество часто изображалось в виде мистического или политического тела, и функции сословий уподоблялись функциям органов тела. Такое отождествление общества и человеческого тела, бывшее возможным благодаря убеждению в единстве мира как божественного творения, служило, помимо прочего, обоснованием естественности и законности социальной иерархии и разделения социальных обязанностей. Подобно тому, как верхние части тела, голова и руки, управляют человеческим организмом защищают его, а ноги лишь носят, высшие сословия общества должны отправлять обязанности по управлению обществом, рассчитывая на поддержку и повиновение народа.

Убедительность божественного установления такого социального порядка обычно подкреплялась происхождением сословий от сыновей Ноя — Сима, Яфета и Хама, из которых последний был проклят богом в своем потомстве, которое по этой причине было обречено на служение потомкам старших сыновей.

Начиная с XIII в. отдельные сословия стали все чаще дифференцироваться, подразделяться на отдельные группы по профессиональному или иным признакам, что свидетельствует об усложнении социальной структуры в восприятии людей, усложнении, прямо связанном с эволюцией общества. Принципы дифференциации сословий и выделение тех или иных групп приоткрывают немаловажные особенности социальных воззрений. 

Если начинать с низшего сословия, которое в конце XV в. (на Генеральных штатах 1484 г.) получило название третьего, надолго с тех пор закрепившееся за ним, то его разделяли на буржуа, купцов и крестьян. Это разделение возникло еще в XIII в. и свидетельствовало о росте социального престижа высших слоев городского населения, ибо в более ранний период оно обозначалось понятием «laboureurs», которое хотя непосредственно, этимологически не означало крестьян, но имело в виду главным образом именно их. ^{196} Буржуа, т. е. полноправные и богатые члены городских общин, и купцы первыми из городского населения были выделены в третьем сословии наряду с крестьянами (выделены, что следует учесть, представителями клерикально-дворянского слоя общества).

В XIV в., как кажется, начинается довольно устойчивое выделение и ремесленников (artisans). ^{197} Сколь ни банально это звучит, но этот факт говорит о признании полезности и необходимости их труда, в связи с чем стоит вспомнить, что в раннее средневековье их труд, как и купеческая деятельность, в отличие от труда крестьянского, считался греховным и неугодным богу. Поэтому неудивительно, что Жан Жанден, например, в середине XIV в., говоря о ремесленниках, походя замечает, что «без них целостность политического общества не является полной», как бы предвидя возможные недоумения по поводу того, что он заговорил о них. ^{198} Кроме ремесленников упоминается иногда и «бедный люд городов и деревень», но это в тех случаях, когда стремились дать максимальную полную и очень дробную картину общества, что также показательно с точки зрения развития представления о функциональных различиях отдельных видов деятельности и появления способности видеть имущественные и правовые особенности отдельных групп третьего сословия, дабы не объединять их всех в одно аморфное понятие «народа».