История Франции. Том I Происхождение франков

II. На севере: силы будущего 613–714 годы

Восстановив при Клотаре II, а потом при Дагобере свое былое единство, Франкское государство, едва оправившись после тяжелейшего кризиса, как демографического, так и политического, потрясшего его в самом конце VI века, обрело прежний динамизм. Он побуждал население возделывать заброшенные когда-то земли, заселять новые городские кварталы. Миссионеры и солдаты двинулись в пределы восточных и северных миров, доселе незнаемых. В результате этих походов открылись новые экономические пространства — прибрежные страны Северной Европы, которые благодаря участившимся с ними контактам стали вновь развиваться. Именно на севере — в Нейстрии, особенно в сердце Парижского бассейна и на плоскогорьях между Маасом и Рейном сосредоточились движущие элементы развития государства. Такими элементами в особенности являлись представители франкской аристократии. Они становились не только ретрансляторами роста, но и сами восприняли миссионерский дух, который когда-то шел с юга или крайнего северо-востока страны. С середины VI века эта аристократия, и только она одна, держала бразды правления государством, во главе которого номинально стояли Меровинги. Они отныне лишь звались королями. Будущее было за могущественными родами, среди которых в Австразии выделялись семейства породнившихся Пипина Ланденского и Арнуля Мецкого.

1. Клотар II и Дагобер 613–639 годы

Лже-Фредерер [40]

К несчастью для историков, Григорий Турский в 594 году скончался. Но им отчасти повезло, поскольку автор, которого с XVI века стали безосновательно называть Фредегером, решил продолжить «Историю», написанную Григорием. Творя, без сомнения, в бургундской среде, он довел свое повествование о событиях, начавшихся в 584 году, почти до 642 года. Самые старые списки его «Истории», дошедшие до нас, составлены в Австразии. Очевидно, они были переработаны каким-то северо-восточным автором. Но наиболее существенно тο, что в первоначальный текст внесен ряд дополнений, которые доводят летопись до 768 года. Без этих авторов VII и VIII веков, по большей части анонимных, вряд ли бы мы узнали что-либо существенное о смутных десятилетиях, видевших рождение дома каролингских королей. Во всяком случае, именно благодаря лже-Фредегеру можно получить представление о последних вспышках междоусобной войны; благодаря этому летописцу, а также юридическому источнику эдикту 614 года известны обстоятельства возвращения страны к хрупкому единству.

Клотар II и эдикт 614 года

Возможно, по своей собственной инициативе, но, во всяком случае, по договоренности с епископатом Клотар II созвал в Париже собор в составе семидесяти прелатов и ассамблею знатных людей. Как гласит статья II-я эдикта от 18 октября 614 года, целью созыва было обеспечение «с Христовой помощью на все времена мира и порядка в нашем королевстве, а также пресечение наисуровейшим образом мятежа и наглых вылазок злоумышленников». В течение долгого времени историки сталкивались с проблемой толкования текста этого документа. Прежде всего вставал вопрос о том, распространялось ли его действие только на владения, которые Клотар унаследовал от своего отца (отныне их можно было бы называть «Нейстрия»), или же на все Франкское государство. Но достаточно вспомнить о присутствии на Парижском соборе двенадцати архиепископов и о недвусмысленном упоминании в статье 9-й эдикта о налогах на торговые места, которые взимались во времена королей Гонтрана, Хильперика и Сигебера, чтобы понять: сфера действия акта охватывала всю Галлию. Само содержание эдикта интерпретировалось историками как доказательство полного подчинения короля требованиям церковной и светской знати, чей дух независимости окреп в годы междоусобных войн, особенно в Австразии и Бургундии. И эта знать якобы хотела получить эдикт в уплату за свое присоединение к королю Парижа. В действительности же эдикт пронизывает прежде всего явное стремление установить хитроумное равновесие между различными силами, действовавшими в тот момент.

Начнем с того, что предусматривались конкретные меры для восстановления порядка («дисциплины») в королевстве. В особенности запрещения касались хищений, злоупотреблений властью со стороны чиновников, сборщиков налогов на торговые места и других представителей фиска; ограничивались права гражданских судей и королевских сборщиков налогов на церковных землях. Таким образом закладывались законодательные основы привилегии иммунитета, в соответствии с которой церковь и ее имущество ограждались от вторжения королевских чиновников. Такой привилегией короли (и в особенности Хильперик) уже начали одаривать церковь. В перечисленных мерах надо видеть большее, чем просто уступку знати. Таким образом короли восстанавливали необходимую им власть над чиновниками, лихоимство которых умножилось во время «междуцарствования» (в эдикте прямо употребляется этот термин — «interrigna»). Далее, если эдикт и признает независимость церкви от королевской власти («да будет каждый новый епископ избираться духовенством и народом»), то он одновременно утверждает и надзорное право короля (требуется обязательное одобрение результатов всех выборов). Более того, предусматривалось продвижение в состав епископата лиц из королевского окружения (при условии, если эти последние «имеют личные заслуги и преуспели в учености»). Дальнейшая история, особенно период царствования Дагобера, покажет своевременность установления такой процедуры. Что же касается высшей знати — в тексте эдикта говорится то о «potentes» (могущественных), то об «oplimates» (аристократах), а норой, в гораздо более персонализированной форме, о «верных людях» (fideles) или крупных вассалах (leodes) — в соответствии с эдиктом ей должно было быть возвращено все имущество, если вассалы на всем протяжении конфликта сохраняли верность своему «законному господину» (королю).

Особенно много чернил потратили исследователи на статью 12-ю документа, поскольку она могла представляться им как важное звено в медленном процессе феодализации франкского общества. В соответствии с этой статьей ни одно должностное лицо (это слово judex, могло обозначать как графа, так и любого подчиненного ему человека) не должно было назначаться в область, не имея там владений. Разумеется, применение этого принципа таило в себе риск того, что сословные интересы знати возобладают над интересами гражданского управления. Но что оставалось от этого управления после десятилетий междоусобиц? Фактически из самого текста виден эмпирический характер подобного решения, которое, по здравому разумению, представляется полностью обоснованным. Действительно, было необходимо, чтобы должностные лица отвечали своим имуществом за причиненный ими ущерб. И аристократы, которые намеревались усилить свою фактическую власть за счет передаваемых им функций гражданского управления, получали палку о двух концах.

Могущество майордомов

Еще более наглядным свидетельством возросшего могущества аристократии явилось сохранение в каждом из трех королевств, управление которыми находилось в одних и тех же руках, придворных администраций во главе с майордомами. Первоначально это были простые служащие при короле, заведующие дворцовым хозяйством. Но во времена междоусобиц и раздробления царствующих родов такие служащие часто становились единственными представителями администрации, которая несла в себе функции управления общегосударственными делами и являлась личной службой государя. Поскольку же в число майордомов входили представители самых высших слоев региональной аристократии, то они и защищали интересы этих слоев, выражали их чаяния. Майордомы были гораздо более настойчивы, чем их собственные государи, в требованиях автономии Австразии, Нейстрии или Бургундии в составе Франкского государства.