Власть и наука

"Литература, присланная через Джойнт, направлена в Петроградскую академию и будет там распределена. Таланов уже состоит на службе у Джойнта. Пожалуй, и я готов пойти бы на это. Платят в Москве 150 долларов, что соответствует по нашему 10 миллиардам в месяц. Мой оклад с совместительствами около 600 миллионов. Согласитесь, пойдешь при таких условиях на службу в учреждение почище Джойнта, например академик Бородин -- ботаник -- читает на старости лет лекции по ботанике в Компартии. Но в общем мы все же не увлекаемся сотрудничеством с Джойнтом" (31).

Как видим, о том, что Бородин читает лекции коммунистам, Вавилов отзывается с явной издевкой. Такая нелестная характеристика, несомненно отвечала репутации, которую большевики заслужили в то время в среде ученых.

Тем не менее Вавилову приходилось с первых же дней государственной службы не просто контактировать, но тесно взаимодействовать напрямую с руководителями Наркомата земледелия, Петроградского совета, центрального правительства. Надо заметить, что в то время в Наркомате земледелия видную роль всё еще играли такие крупные ученые как А.В.Чаянов и С.К.Чаянов, Н.Д.Кондратьев, Н.М.Тулайков, с которыми у Вавилова сложились деловые отношения. По мере внедрения во все более высокие сферы административной системы его отношение и к властям вообще и к коммунистам в частности начало меняться к лучшему, о чем говорят отрывки из его писем тех лет:

"Работать в России можно, хотя и трудно" (32).

"Живем внутренне удовлетворительно. Собралась большая группа, дружная. И если бы не было трудностей внешних условий, можно было [бы] работать" (33).

"Условия здесь не такие плохие, какими они были несколько лет назад. Жизнь трудна, но улучшается. Наша экспериментальная работа развивается помаленьку, и мы скорее оптимистически настроены" (/34/, нужно отметить, что в личной переписке Вавилов в редчайших случаях обращался к адресатам "на ты", а себя называл "по-царски" -- в множественном числе: "мы").

"Всесоюзный институт (имеется в виду Всесоюзный институт прикладной ботаники и новых культур -- В.С.) как будто становится на ноги" (35).

"Нынешний год сильно поставил нас на ноги. Опытные станции развертывают большую работу как научную, так и практическую...

Положение о Всесоюзном институте... утверждено А.И.Рыковым" (36).

"Жизнь Института идет полным ходом. Почти лихорадочно развертывается сеть опытных учреждений Института. Мы растем, и, может быть, в некоторых частях своих слишком поспешно. Нехватает людей. Налаживаем лаборатории: химическую, физиологическую, цитологическую" (37).

Вплоть до конца 1924 -- начала 1925 годов в письмах, отправленных за границу, в особенности российским эмигрантам, Вавилов нередко подчеркивал свою дистанцированность от политики (см., например, /38/). Так, в письме М.Б.Кормеру от 31 августа 1925 года в Норвегию Вавилов пишет:

"Как ты знаешь, я никогда политикой не занимался... Я состою директором Государственного института опытной агрономии, должность выборная и в то же время утверждаемая правительством" (39).

Аналогичная фраза вставлена им в письмо от 7 марта 1926 года, адресованное во Францию В.И.Вернадскому, которого Вавилов просит поддержать его просьбу о получении въездной визы в африканские страны через французский МИД (Вернадский в 1923--1924 годах жил во Франции, был хорошо известен в этой стране как крупнейший ученый и мог поспособствовать в этом вопросе):

"К политике я никогда не имел никакого отношения" (40).

Однако постепенно Вавилову пришлось все теснее знакомиться с руководителями Наркомзема на разных уровнях, выбивать средства из центральных финансовых ведомств, встречаться и взаимодействовать с руководителями партии в Москве и в союзных республиках (в середине 30-х годов он, в частности, нередко дружески посещал Л.П.Берию дома), с наркомами (министрами) правительства (Совета Народных Комиссаров СССР и РСФСР, или Совнаркома) и членами Центрального Исполнительного Комитета, или ЦИК (подобие законодательного органа страны). Высочайшие деловые качества Вавилова обращают на себя внимание, а в сочетании с его образованностью, эрудицией, умением нравиться женщинам и завоевывать их сердца, мягкостью в общении с близкими людьми в неформальной обстановке создают ему репутацию отличного администратора и в высшей степени приятного человека. Нет ничего удивительного, что уже через полгода после переезда из Саратова в Петроград его вводят в состав Ученого Совета Государственного Института Опытной Агрономии. Этот институт был создан как центральное научно-исследовательское учреждение страны в области сельского хозяйства, и в августе 1922 года на съезде опытников на институт "было возложено объединение научной исследовательской деятельности в опытной агрономии в России" (из письма Вавилова Бородину от 29 августа 1922 г. /41/). Председателем Института (то есть председателем ученого совета) был избран Тулайков, а товарищами председателя (его заместителями) энтомолог В.П.Поспелов из Саратова и Вавилов. Директором института (одновременно почетным председателем Совета) стал В.И.Ковалевский -- агроном, растени�

"По несчастью, я в настоящее время избран директором Государственного института опытной агрономии и фактически приходится принимать ближайшее участие в организации всего опытного дела", -- писал Вавилов Бородину в США (42).

В эти годы Вавилов входит во многие важные комитеты как полноправный член. В 1922--1923 годах он был включен в оргкомитет 1-ой сельскохозяйственной выставки в Москве, проведению которой коммунистические власти придавали большое значение и которую посетил Ленин и другие руководители правительства. В 1923 году он был избран членом-корреспондентом Российской Академии наук, в 1924 году его назначают директором Всесоюзного института прикладной ботаники и новых культур (ВИПБиНК), в 1926 присуждают высшую в те годы в СССР Премию имени В.И.Ленина за работы по иммунитету растений, в том же году его вводят в состав законодательного органа всей страны -- Центрального Исполнительного Комитета (ЦИК СССР), а через год в аналогичный орган Российской республики (РСФСР) -- Всероссийского ЦИК (ВЦИК). 12 января 1929 года его единодушно избирают академиком АН СССР (он стал самым молодым академиком, исполнилось ему в ту пору всего 42 года), в том же году избирают академиком Всеукраинской Академии наук, назначают президентом Всесоюзной Академии Сельскохозяйственных Наук имени В.И.Ленина (ВАСХНИЛ), членом коллегии Наркомзема, в 1930 году -- членом Ленинградского городского совета депутатов трудящихся, в том же году в связи со скоропостижной смертью создателя и директора Лаборатории генетики АН СССР Ю.А.Филипченко Вавилов становится директором этой лаборатории (в будущем Институт генетики АН СССР).

Вавилов -- советский патриот

При попытках понять внутренние пружины вавиловского подвижничества в науке и в организационных делах исследователи неминуемо сталкиваются с трудным вопросом относительно политических пристрастий и умонастроений этого человека. В годы советской власти те, кто писали о Вавилове как ученом, однозначно характеризовали его как истинного патриота советской страны, делами доказавшего свою искреннюю приверженность советскому строю, государству и коммунистической партии. Антиподы Вавилова -- лысенкоисты, напротив, утверждали, что сын миллионера-эмигранта был не кем иным, как противником "власти рабочих и крестьян", наймитом империалистов, их шпионом и диверсантом. В недавнее время вопрос о патриотизме Вавилова стал оспариваться и была высказана гипотеза (в форме не терпящего возражений утверждения /21/), что Вавилов, будучи лишенным наследственных богатств и разлученный с отцом именно Октябрьской революцией, ненавидел и власть и установленные ею порядки, и правящую коммунистическую партию.

Попробуем более спокойно и без пристрастий разобраться в этих вопросах, отчетливо понимая, что окончательного ответа на них никто уже получить не может, так как единственно верный ответ мог бы дать только сам Вавилов.