И дух наш молод

Слушаешь их, и невольно приходят на ум горькие тютчевские строки: "Когда дряхлеющие силы нам начинают изменять и мы должны, как старожилы, пришельцам новым место дать, - спаси тогда нас, добрый гений, от малодушных укоризн, от клеветы, от озлоблений на изменяющую жизнь..."

Как важно не растерять в старости драгоценное умение видеть то, "что тем задорней, чем глубже крылось с давних пор", видеть и радоваться, не поддаваясь "чувству затаенной злости", зависти, сварливому старческому задору, который, по словам Тютчева, "и старческой любви позорней".

У каждого человека, мне думается, как бы два возраста - один легко определить по паспорту, но он далеко не всегда совпадает с возрастом души. Встречал я, чего греха таить, этаких двадцатилетних старичков. А другой - и в семьдесят-восемьдесят пусть не всегда крепок телом, но духом бодр и молод.

Не в этом ли один из залогов неувядаемой молодости нашей партии, воплощающей коллективный разум, деяния, дух, волю миллионов, партии, объединяющей людей, столь разных по возрасту?

На собраниях коммунистов "Арсенала", где я много лет состою на партийном учете, встречаю нередко в одном ряду героев Январского восстания, ветеранов войны и совсем молодых коммунистов.

Деды, отцы, сыновья - в одном строю, Вместе обсуждаем и решаем сложные вопросы, спорим, анализируем, мечтаем.

Хорошо об этом сказал в своем выступлении на XXV съезде КПСС друг нашей страны товарищ Фидель Кастро:

"Вчера мы были восхищены громадным энтузиазмом, с которым вы, делегаты съезда, восприняли глубоко революционные концепции, изложенные товарищем Брежневым. Казалось, это была не партия, завоевавшая власть почти шестьдесят лет назад, а партия, полная новой и неисчерпаемой энергии, которая каждый день идет по пути революции. Это был, несомненно, тот же дух, что в в славные дни крейсера "Аврора" и штурма Зимнего дворца"{46} (подчеркнуто нами. - В. В.).

Я слушал Фиделя с чувством непередаваемой гордости за нашу партию, за не стареющую духом гвардию ленинцев. Многое вспомнилось в эти мгновения.

Отцы и дети, молодость и старость... Мне кажется, один из признаков преждевременного старения - потеря контакта, умения подойти к молодым.

Не знаю, как для других, а для меня лично такие контакты служат барометром, верным "камертоном. Встречаясь с молодыми рабочими, воинами, суворовцами, курсантами училищ, слушателями академий, прихожу к выводу, что нынешнее поколение ушло дальше нас. Мы в двадцать лет становились командирами полков, комиссарами, и всего двадцать пять было нашему командарму М. Н. Тухачевскому. Все это так. Но нынешняя молодежь выше своих сверстников времен моей молодости. И не только моей, но и поколения 30, 40, 50-х годов. Научно-техническая революция, огромные успехи в народном образовании расширили кругозор, дали нынешней молодежи такие знания, какие нам и не снились.

И все же радует другое - молодые люди в основной своей массе стоят выше нас по развитию, по общей культуре, умению излагать мысли, мотивировать их. И хочется верить: эти доделают то, что мы не успели или не сумели сделать. Они будут лучше нас, а их дети - лучше их. Так и должно быть. Иначе регресс, топтание на месте.

Ратуя за "самостоятельность союзов молодежи", Владимир Ильич отстаивал и полную свободу товарищеской критики их ошибок. Напоминал: льстить молодежи мы не должны.

И все же, без всякой лести, повторяю: наша молодежь куда чаще радует, чем огорчает. А если радуешься молодости, значит, есть еще порох, значит, еще не совсем одолела старость.

Конечно, вся глубина ленинских строк открылась мне не сразу. Понадобилось время, чтобы сказанное Ильичем сплавилось с личным опытом, с конкретными судьбами людей.

Вспоминаю ноябрь 1919 года. Наш полк стоял на подступах к Омску, когда из штаба армии нам привезли первые ордена Красного Знамени.

Приходят награжденные, мнутся:

- Нельзя ли, товарищ командир, вместо ордена сапоги, кожанку, а еще лучше (мечта многих конников!) - красные штаны?

Растерялись мы с комиссаром: что за напасть, чем объяснить такое, отношение к первому ордену революции?

Тут приходит с докладом начальник штаба, бывший полковник царской армии, но преданный нашему делу человек:

- Беда, Василий Ефимович. Смирнов кашу заварил. Митингует.

И точно. Смотрю - кипит сельская площадь. Бойцы откуда-то бочку прикатили. И на бочке - взводный Смирнов. Молодой, горячий комсомолец.

- Зачем нам ордена? Мы не за жестянки воюем - за идеи. Сегодня ордена, завтра - погоны, а послезавтра - от нас, как при старом режиме, потребуют честь отдавать!

То была не болтовня, не поза. Чувствовалось, Смирнов верит каждому произнесенному им слову. И его страстная, искренняя, хоть и путаная речь находила отклик у красноармейцев, наэлектризовывала их. С большим трудом нам с комиссаром удалось добиться перелома в настроении бойцов. Прошло немного времени, и орден Красного Знамени стал для красноармейца тем, чем он и должен был стать: высшей боевой наградой за особое мужество, смелость, отвагу.

Но все это было потом, а нам после злополучного митинга надо было решать судьбу Смирнова. Расследовав ЧП, не менее горячий инструктор политотдела потребовал исключения Смирнова из рядов комсомола, снятия с должности и т. д. "За самовольные действия, политическую демагогию, за подрыв авторитета Советской власти".

Формально инструктор был прав. Но ведь парень-то свой, в доску свой. Всем хорош уралец, хоть и горяч не в меру. Чуть что - вскипает самоваром. И что на уме, то на языке.

В горячем выступлении на митинге сказалась его бурлящая, ищущая натура. Нашему Смирнову просто не хватало опыта, политической зрелости. И, конечно, давала себя знать ненависть к старой царской армии, ее атрибутам. Отец Смирнова, как выяснилось, в 1905 году погиб от рук солдат-карателей.

Это явно был тот случай, когда требовалось, как советовал Ильич, терпение, понимание, такт, когда ошибки надо было исправлять постепенно, "путем преимущественно убеждения".

Смирнова мы, конечно, наказали. Но он остался в рядах комсомола, успешно командовал взводом. И впоследствии за героизм и доблесть, проявленные -в боях за Омск, сам был представлен к награждению орденом Красного Знамени.

Еще один - из многих - эпизод.

Среднеазиатский военный округ. Коканд. Я только что назначен командиром-комиссаром (была такая должность) 4-го Краснознаменного полка. Мой предшественник снят и предан суду за пьянство, бытовое разложение, бездеятельность.

В штабе округа мне весьма нелестно аттестовали полк в целом (растерял былую славу) и комбатов.

- Присмотрись к ним хорошенько, - напутствовал меня командующий войсками округа П. Е. Дыбенко, - и, если что, освобождай.

Приезжаю, приглядываюсь, осваиваюсь. Познакомился с комбатами: Воронов, Варламов, Стариков. Последний моложе всех. Его вроде бы первого надо освобождать. Положение в батальоне такое, что хоть сегодня меняй командира: боевая подготовка запущена, с воспитательной - еще хуже.

И все же я не стал спешить с увольнением. Не одну ночь пробеседовали мы со Стариковым у моего походного самовара.

Увидел: беда батальона - общая беда полка.

Понаблюдал Старикова - вскоре выдался случай - в бою с басмачами. Раз, другой. Вижу - есть в моем Старикове все, что нужно командиру: смелость, самообладание, способность быстро схватывать обстановку. А ошибки, промахи? От молодости, путаницы: бывший комполка - в прошлом человек заслуженный умел, как говорят, давить на психику своим былым авторитетом. Все сводил к одному: главное, мол, не умение (разве не били мы в гражданку сверхученых генералов!). Главное - бой, он, мол, покажет.

Полк мы поднимали вместе, что, надо полагать, стало неплохой школой для Старикова. А через полгода, по нашему ходатайству, комбат Стариков был назначен моим заместителем. И уже навсегда связал свою судьбу с Красной Армией. В годы Великой Отечественной войны генерал-лейтенант Стариков командовал армией. Его имя мне не раз встречалось в приказах Верховного, а ведь тогда, в 1928-м, висел на волоске. Кто знает, как сложилась бы его судьба, поступи я иначе. И вряд ли догадывался мой комбат, что своей военной карьерой он обязан Ленину, его мудрому совету.