Ищу предка

Зато другие, высшие обезьяны, отвергнув гигантизм, идут в австралопитеки. Может быть, перемещаются из Азии в Африку, или наоборот (времени на все путешествия хватало: сотни тысяч, даже миллионы лет!).

Так или иначе, но тут «введение» должно закончиться. Часы истории показывают 2 миллиона лет до нашей эры.

Около 2 миллионов лет назад по Африке бродят австралопитеки: обезьяны, но очень необычные. Они сравнительно малы и слабы, но ищут компенсации, расхаживая на двух ногах, чтобы освободить руки. Руки берут кость, палку, камень. Сначала, может быть, случайно, эмпирически, потом все чаще. Австралопитеки не похожи друг на друга: одни мельче, другие крупнее. Одни больше специализировались, приспособились к растительной пище, другие еще не успели выбрать, выжидают, живут «на развилке дорог». Но уже давно, еще в конце «введения», раньше 2 миллионов лет, одна (а может, и не одна?) австралопитековая группа почему-то, в силу каких-то особенных условий (благоприятных? неблагоприятных? исторических? генетических? где? когда? — Не знаем, не знаем!), преуспела более других; эпизодический труд постепенно делается постоянным, рука все больше умеет, мозг все больше размышляет и растет.

Группа, стая таких существ умножает, ускоряет индивидуальные достижения, перемалывает их в общественные.

Не ведая, насколько многочислен был отряд (или отряды), рванувшийся вперед, мы все же видим страшную и в то же время перспективную ситуацию: еще до «второго миллиона» создался своего рода фон, широкий фронт очеловечивания. Не будь всяких многочисленных человекообразных австралопитеков, не было бы и небольшой передовой группы, сильно двинувшейся дальше.

Мы необычайно близки, можно сказать, вплотную стоим у недостающего звена в цепи «обезьяна — человек». На ученых конгрессах в наши дни уже спорят о сюжетах, несколько лет назад почти не существовавших. Спорят, например, о том, как не ошибиться, отличая «последнюю обезьяну» от «первого человека». С виду черепа обоих могут быть совершенно одинаковы. У гориллы голова бывает не меньше, чем у «хабилиса». Понятно, было время, и вероятно долгое время, когда у обезьян, подошедших «к рубежу», изменения оставались не столько внешними, сколько внутренними: на вид тот же древний австралопитек, вроде зинджантропа, но в мозгу происходят важнейшие перемены, сначала микроскопические и только много веков спустя более заметные.

Еще чуть-чуть, и, кажется, мы все узнаем о «скачке». Конечно, и прежде бывали иллюзии, но ведь и в самом деле все кажется ясным: были древнейшие центральноафриканские «почти что люди», а вот «умелец» — «едва-едва человек». Правда, между этими «почти что» и «едва», возможно, добрый миллион лет, но все же меньше, чем прежде, между питекантропом и «последней обезьяной»… Правда, мы все равно еще множества обстоятельств и процессов, сопровождавших «скачок», не ведаем, но все же знаем чуть больше, чем прежде…

Сравним теперь «международную обстановку» 1 750 000 и 500 000 года до нашей эры.

1750 тысяч.

Человек умелый уже далеко обошел братьев-австралопитеков. Но у него с ними одинаковы и образ жизни и места обитания. И в этом горе австралопитеков, которым суждено погибать в зубах прогрессивного родственника и умирать с голоду, отступая из самых обильных краев.

Но, видно, все же долгое время корма хватало на всех и австралопитеки продолжали плодиться в центре Африки, а может быть, и в Азии. Хабилис, разумеется, тоже множился и путешествовал. В конце концов он, должно быть, освоил громадные пространства Африки и Азии. Находки олдувэйской гальки в Палестине, близ перешейка двух материков, быть может, память о великих переселениях.

А в это время где-то в Азии доживают или уже дожили свой век гигантские обезьяны.

500 тысяч лет назад.

Питекантроп, синантроп, мегантроп в Азии, питекантропы в Африке (атлантроп—на севере, телантроп — на юге, олдувэйский питекантроп — на востоке).

На юге Африки и, кажется, больше нигде ютятся последние австралопитеки, будущая добыча Дарта и Брума.

Что произошло, что соединяет две панорамы?

Прежде всего трагедия австралопитеков. В конце концов всякое вымирание вида трагично, но никогда еще не вымирал вид столь совершенный, который, возможно, при иных обстоятельствах, не торопясь, сделался бы человеком разумным.

Без австралопитеков не было бы человека, но человек воцарился без них.

Постепенно оттесненные в полупустыни Африки, все более специализирующиеся, порою пытающиеся спастись гигантизмом, может быть, берущие в руку кость или камень, они все же безнадежно опоздали. Откуда нам знать, сколько ужаса и смерти скрыто за таким простым фактом, как находка телантропа, южноафриканского питекантропа, в той же каменоломне Сворткранс, где покоились австралопитеки?

Непобедимые стаи питекантропов, мозговитых, блестяще орудующих камнями и ручными рубилами, наступали с севера.

Мы имеем право сегодня предположить, что питекантроп — потомок «умельца». Существуют чрезвычайно интересные соображения о некоторых чертах сходства между олдувэйским человеком и самыми древними питекантропами Явы (из слоя Джетис).

Более миллиона лет понадобилось, чтобы из мозга в 685 кубических сантиметров получилось 800–900… Чтобы от олдувэйской гальки перейти к шелльскому рубилу.

Более миллиона лет, более десяти тысяч веков начальной истории, в сущности, не заполнены. Сколько всего было за это время невероятных, немыслимых, бесконечных событий, удач, падений, откровений, Сколько достижений, забытых потом веков на тысячу, вновь обретенных, оставшихся уделом гениев или перешедших к стае…

Кстати о гениях. Мы несколько стесняемся этого сюжета, и зря, может быть. Японский ученый Каваи опубликовал недавно свои наблюдения за дикими макаками на маленьком островке. Обезьянам давали пшеничные зерна, высыпанные на прибрежный песок. Сперва они выбирали зернышки по отдельности из песка, но потом одна изобрела замечательный способ промывки: подобно золотоискателю, набрала полную пригоршню песка с зерном, подошла к морю и промыла песок водой. Гениальное открытие было подхвачено товарищами. Очень важно, что для такой процедуры пришлось ходить на двух ногах, «по-человечески».

Здесь произошла обыкновенная история: гениальная обезьянка и быстрое освоение гениальности целым коллективом. Но ведь всегда были и будут выдающиеся особи — талантливые, гениальные кузнечики, орлы, волки, однако деятельность отдельных выдающихся экземпляров была обычно бесплодной для вида в целом. Насекомые, птицы, высшие млекопитающие плохо усваивали уроки гениев и преимущественно полагались на безошибочный инстинкт.

Зато обезьяны больше других склонны к подражанию, и, значит, природа одарила их свойством легче овладевать тем, что обретено отдельным великим талантом.

Роль выдающихся личностей в древнем коллективе, несомненно, возрастала, и весьма вероятно, что отдельные случайные находки, озарения, выдумки подхватывались и закреплялись стаей, группой (разумеется, если гений не слишком обгонял свою эпоху!).

Ценность отдельной личности для всего вида отныне увеличивалась все больше и больше, и это было одним из признаков очеловечивания.

Краткая история 500 000 года до нашей эры почти написана. Немного выпадают из нее новые гиганты, не гигантские обезьяны, а гигантские люди, мегантропы. Возможно, это одна из отделившихся групп австралопитеков: в последние годы находят много сходства между крупными австралопитеками и азиатскими гигантами. Соблазнительная дорога «внешнего величья», видимо, продолжала манить целые армии высокоразвитых обезьян. На этом пути они могли, достигнуть большой степени очеловечивания (Кенигсвальд, как говорилось, доказывает, что мегантропы обладали речью).

Но в конце концов когда-то отчего-то гиганты сгинули…

От питекантропов, ветвясь на боковые ходы и тупики, потянулась далекая, неровная, опасная человеческая дорога, но мы знаем теперь, что после питекантропа пройдено все-таки намного меньше, чем до него.