История Европы. Том 2. Средневековая Европа

Философствующая мистика Бернара Клервосского, Гуго (1096—1141) и Ришара (ок. 1162—1173) Сен-Викторских, неоплатоников Шартра, достигшая предельной утонченности, порой эстетически-изощренная, нашла отклик и в светской литературе XII в., в поэзии трубадуров и миннезингеров. Но к концу XII в. мистика проникла во фландрские монастыри, снова оживилась в Германии, привлекла и мирян. Сторонники проповедника Арнольда Брешианского — катары и вальденсы, еретическое учение которых охватило юг Франции и проникло в Италию, сделали из мистических исканий радикальные выводы о ненужности церкви как посредника между человеком и богом, ибо путь к нему должен лежать не через организацию, а через евангельскую бедность и чистоту, апостольское братство и первозданную безгрешность.

Немецкая мистика или замыкалась в глубинах человеческого духа, отрезая его от мира и церкви, или, возвращаясь к миру, сближалась с пантеизмом и тоже обесценивала церковь и культ. В Италии мистические искания Франциска Ассизского парадоксально обернулись не уходом от мира, а обращением к нему.

Для XII в. характерно нарастание интереса к греко-римскому наследию. В философии это выражается в более углубленном изучении древних мыслителей. На латинский язык с арабского и греческого начинают переводиться их сочинения, прежде всего произведения Аристотеля, а также трактаты античных ученых Евклида, Птолемея, Гиппократа, Галена и др. В литературе усиливается тяга к классическим образцам, особенно к Овидию. Античные образы заполняют страницы произведений лучших писателей того времени — Хильдеберта Лаварденского, Алана Лилльского, Пьера из Блуа и других. Авторы XII в. порой настолько хорошо владели цицероновской риторикой, что могли бы поспорить в этом с гуманистами Возрождения.

В Италии римская традиция не могла иссякнуть и в раннем средневековье, сохранялась в литературе, праве, быте. Произведения древней архитектуры и искусства были все время «на глазах» жителей Италии и тех, кто ее посещал. В Италии никогда не прерывались связи с Византией и Востоком, в частности арабским миром. Начавшееся во второй половине IX в. своеобразное «византийское возрождение» и огромный интерес арабов к древнегреческой философии и науке получили в Италии еще больший резонанс, чем во Франции и других странах Западной Европы. В Италии в XII в. делались переводы сочинений Платона и Аристотеля с греческих оригиналов, а не с их арабских версий. Особое внимание проявлялось к сочинениям естественнонаучного характера, медицинским, астрономическим. Италия стала центром изучения римского права, которое в определенной мере помогало расшатывать устои феодального общества, ибо могло быть использовано не только папой и феодальными верхами в обосновании своих привилегий, но и городами и формирующимся бюргерством в защиту собственных прав. Болонская юридическая школа, существовавшая с XI в., в 1158 г. превратилась в университет.

Увлечение античным наследием, усиление рационалистических тенденций приводило к росту светских и антиклерикальных элементов в культуре, расцвету литературы на национальных языках. XII—XIII вв. — это время, когда сложившийся ранее в устной традиции героический эпос стал важнейшим звеном средневековой книжной словесности.

Средневековое сознание было пронизано историзмом. Хранителем истории, коллективной памятью, жизненным эталоном, средством идеологического и эстетического самоутверждения был героический эпос, который сконцентрировал в себе важнейшие стороны духовной жизни, идеалы, эстетические ценности, поэтику средневековых народов. Корни героического эпоса Западной Европы уходят в глубь варварской эпохи. Об этом прежде всего свидетельствует сюжетная канва многих эпических произведений, в основу ее положены события времени великого переселения народов.

Первые записи эпических произведений в Западной Европе относятся к VIII и IX вв. Как уже упоминалось, ранний этап эпической поэзии связан с развитием раннефеодальной военной поэзии, кельтской, англосаксонской, германской, древнескандинавской, которая сохранилась в уникальных разрозненных фрагментах.

Эпос развитого средневековья — народно-патриотический по своему характеру, вместе с тем отразил не только общечеловеческие ценности, но и рыцарско-феодальные. В нем происходит идеализация древних героев в духе рыцарско-христианской идеологии, возникает мотив «борьбы за правую веру», как бы подкрепляющий идеал защиты отечества, появляется «куртуазная беллетристичность».

Эпические произведения, как правило, структурно целостны и универсальны. Каждое из них задумано и реализовано как воплощение определенной картины мира, охватывающей множество сторон жизни героев. Отсюда естественное смешение исторического, реального и фантастического, высокой идеализации, типизации и бытовой конкретности, изображения героических деяний и наставлений житейского здравого смысла, трагического и комического. Эпос вмещал в себя систему мировосприятия и мировоззрения, духовный опыт многих поколений, их этические достижения. Он, вероятно, в той или иной форме был знаком каждому члену средневекового общества, был общенародным достоянием.

В западноевропейском эпосе можно выделить два потока: исторический (героические сказания, имеющие реальную историческую основу) и фантастический, более близкий к фольклору, народной сказке (что не исключает наличия в нем и ярких, реалистических элементов).

Французский эпос, зародившийся в Каролингскую эпоху, сложившийся в IX—X вв. в устном народном творчестве запечатлен в «Chansons de gestes» («Песнях о деяниях»), которые, как правило, исполняли бродячие певцы-жонглеры (в Германии — шпильманы). Его древнейшее ядро составляет «Песнь о Роланде», повествующая о битве воинов Карла Великого с испанскими маврами (в действительности битва была с басками) в Ронсевальском ущелье в 778 г. Ее героем в эпосе становится королевский-племянник Роланд, чье рыцарское своеволие (он отказывается затрубить в рог в критический момент сражения и призвать на помощь своего могущественного дядю) обрекает его и весь отряд на гибель. Но именно безрассудное мужество и безоглядность, верность воинскому долгу, «милой Франции», христианству воспеваются в эпосе как наиболее привлекательные черты этого героя. «Песнь о Роланде» — строгий воинский эпос, сосредоточенный на героических деяниях.

Близкий к нему испанский героический эпос «Песнь о моем Сиде» дает более широкую картину, на фоне которой разворачиваются не только подвиги, но вся жизнь героя. Он дошел, как и «Песнь о Роланде» в большом количестве версий, которые позволяют «выстроить» весь путь Сида — кастильского рыцаря, героя Реконкисты, начиная с юности. Сид не безрассуден, он не только воин, но и мудрый государственный деятель, пекущийся о благе отечества, готовый пожертвовать для него личными интересами. Широкое распространение в Испании получили короткие лироэпические поэмы, которые исполняли певцы хуглары.

Во французском и испанском эпосе очень сильны патриотические мотивы, что позволяет провести определенные аналогии между ними и русским «Словом о полку Игореве». Патриотический долг идеализированных героев оказывается превыше всего. Реальная военно-политическая ситуация приобретает в эпических сказаниях масштабы события вселенского размаха и через такую гиперболизацию происходит утверждение идеалов, которые подчас перерастают рамки своей эпохи, становятся человеческими ценностями «на все времена».

Героический эпос Германии — «Песнь о Нибелунгах» значительно более мифологизирован. В нем мы тоже встречаемся с героями, имеющими исторические прототипы, в частности Этцелем (Аттилой), Дитрихом Бернским (Теодорихом Великим), бургундским королем Гунтером и др., но и в ней изображение событий дается «крупным планом». Историческая основа романтизирована и опоэтизирована. Главный герой эпоса — принц Зигфрид, который помогает Гунтеру в сватовстве к богатырской деве Брунхильде. Под видом Гунтера он побеждает ее в воинском поединке и в любви. Когда через много лет тайна открывается, Зигфрид становится жертвой мести Брунхильды, а обретенный им клад Нибелунгов скрывается под водами Рейна. Вдова Зигфрида Кримхильда, через много лет ставшая супругой короля Этцеля, обрушивает свою месть на Гунтера и его воинов, а затем и сама погибает ужасной смертью. В немецком эпосе сильны сказочные мотивы, многие элементы сближают его с рыцарским романом.