Воеводы Ивана Грозного

О полной правоте Шлихтинга свидетельствуют воеводские назначения Ивана Фёдоровича в 1568–1571 гг., т. е. в момент, когда репрессии достигают пика.

Князь по-прежнему, как и до опричнины, ходит на юг либо в чине первого воеводы большого полка, иными словами, главнокомандующего, либо вторым человеком в армии после Ивана Дмитриевича Бельского. Каждый год он на несколько месяцев отправляется в поход — к Коломне, Кашире, Серпухову — по «крымским вестям». В 1569-м крымцы приходили к Новосилю, стояли на посаде, но крепость не взяли. В 1570-м — новое нападение ограниченными силами. В сражении под Зарайском татар обращает в бегство воевода-опричник Хворостинин. До 1571 г. русская оборона на юге стоит нерушимо.

В роковом 71-м всё изменится. Страна содрогнется от боли, а судьба самого Мстиславского пойдет под откос. Но прежде этой роковой даты полководец пережил несколько кровавых лет благополучно, служил честно и не терял благорасположения царя. Чем это можно объяснить? Почему Иван Грозный полагался на верность Мстиславского, нимало не сомневаясь в ней? Редко кто из вельмож того времени удостаивался столь полного доверия. Те же князья Шуйские, например, хотя и служили на высоких постах, но любви государевой не снискали. А Иван Фёдорович ею пользовался, это очевидно.

В чем тут дело?

Причина кроется в давней истории. Она произошла за два с лишним десятилетия до начала опричнины. Однако в сознании Ивана IV эти события оставили огненный след. Государь не мог их забыть и, вероятно, не забыл до самой смерти.

В марте 1553 г. Иван IV тяжко заболел и готовился к смерти. Он даже написал завещание. Его наследник Дмитрий к тому времени был еще младенцем. Царь беспокоился за его судьбу: кто защитит сына после смерти отца? Дадут ли ему царствовать, или тишком уморят? Или, может быть, приведут на трон кого-то повзрослев, а малютку отправят в изгнание вместе с матерью? Иван Васильевич велел приводить служилых аристократов к крестному целованию на верность малолетнему наследнику. Но тут в людях встал мятеж. Кое-кто честно принял присягу на Дмитриево имя, кто-то не торопился делать это, а некоторые начали интриговать в пользу другого преемника — князя Владимира Андреевича Старицкого. Умирающий царь кричал со смертного одра, призывая сторонников к сплочению, но сам он ничего не мог сделать. Теперь всё решала верность окружающих вельмож. Таким образом, 1553-й год оказался наилучшей проверкой на верность, какую только можно себе представить: каждый проявил свои намерения сполна. Иван IV впоследствии выздоровел и строил отношения с окружающими аристократами, не выпуская из памяти устрашающего «шатания в людях» весной 1553-го. Но для князя Ивана Фёдоровича Мстиславского эта проверка закончилась удачно. Он целовал крест сыну больного государя, Дмитрию Ивановичу, первым. А потом безоговорочно поддержал дело царя во время «боярского мятежа». Впоследствии Мстиславский неизменно был верен ему в критических ситуациях, но, надо полагать, то первое испытание играло роль бесценной жемчужины в венце его доброй репутации.

С 1553 г. он входит в «Ближнюю думу» — малый совет при особе монарха, решавший все главнейшие дела в государстве.

Позднее, в опричные годы, Иван Грозный не трогал Мстиславского, поскольку точно знал: этот не предаст. Проверен.

До поры до времени не трогал…

Беда подкралась к полководцу с другой стороны.

Май 1571 г. С юга приходят дурные вести: крымский хан Девлет-Гирей «в силе тяжкой» двигается к переправам через Оку, жжет тульские посады. А русская армия готовится к отпору, пребывая в раздробленном состоянии. Значительная часть русских войск занята была в Ливонии, да и поредели полки Ивана IV после многолетней войны на два фронта. Командование вооруженными силами Московского государства децентрализовано: отдельные воеводы у опричного боевого корпуса, отдельные — у войск земщины. К тому же Московское государство ослаблено: страну терзает моровое поветрие, два года засухи привели к массовому голоду. Людей, которых можно поставить в строй, катастрофически не хватает…

Князь Мстиславский отправляется на юг в привычной должности первого воеводы полка правой руки при главнокомандующем — И.Д. Бельском. Армия расходится по позициям, ожидая, на каком направлении появится крымцы, чтобы броситься туда всей мощью.

Девлет-Гирей прорвался через переправы с крупными силами: «с двумя царевичи и со всеми своими орды, и качевными татары, и с ногаи… и с азовскими, и з белгородцкими, и с турскими людьми». Ему помогли в этом наши изменники, в частности некий Кудеяр Тишенков. С русской стороны к татарам перебегают дети боярские, напуганные размахом опричных репрессий. И один из перебежчиков показывает крымцам дорогу в обход оборонительных позиций русской армии, а другой сообщает, сколь малы силы, противостоящие хану. Девлет-Гирей переходит Оку вброд и, сбивая наши заслоны, стремительно движется к Москве. Опричным отрядам не удается затормозить его наступление. Сторожевая и караульная служба в русских войсках оставляет желать лучшего, координация действий земской и опричной половин армии затруднена.

Татары оказываются на фланге, а потом и в тылу московских полков. Поэтому вместо сражения с крымцами происходит быстрое отступление к столице.

Царь с частью опричного корпуса бежит к Москве, оттуда к Александровой слободе, а из слободы — аж в Ростов. В ту несчастную весну все идет неудачно, все не работает, все происходит не по плану.

В отсутствие опричного корпуса земские воеводы попытались организовать оборону столицы. Им удалось собрать полки под Москвой незадолго до подхода Девлет-Гирея. Во главе земской рати стояли опытные и храбрые военачальники: князь Иван Дмитриевич Бельский (старший из воевод), князь Иван Фёдорович Мстиславский и князь Михаил Иванович Воротынский. Остатками опричного корпуса под Москвой руководил второй воевода передового полка князь Василий Иванович Темкин. Казалось, положение города небезнадежно. Бельский контратаковал татар и, видимо, добился успеха: по данным летописи, он «…выезжал против крымских людей за Москву реку на луг за болото и дело с ними делал» [59], а по другим источникам, даже «забил» крымцев «за болото, за луг». Как видно, земская рать изготовилась драться до последнего. Вот уж, воистину, «отступать некуда, позади — Москва!»

Земские полки стояли в Замоскворечье, широким полукругом от Якиманки до Таганки и Крутиц. Опричники встали севернее, за Неглинной. Острие татарских атак приходилось на полки Бельского и Мстиславского.

К сожалению, во время контратаки на татарское войско главнокомандующий князь Бельский получил ранение. Он был отвезен на свой двор. Его отсутствие, по мнению Р.Г. Скрынникова, внесло известную дезорганизацию в действия обороняющихся [60].

Не сумев прорваться к центру города, Девлет-Гирей зажег предместья. Ветер быстро разнес пламя; Москва горела всего три или четыре часа, но выгорела дотла, «не осталось ни единые храмины», и даже стены оказались разрушены от чудовищного взрыва пороховых погребов. Армии некуда было спастись из огня, и она погибла вместе с городом, погибла сражаясь. От пожарного зноя умер боярин М.И. Вороной, был зарезан в давке князь Никита Петрович Шуйский. Главнокомандующего пожар застал на его дворе. Его попытались спасти от огня в погребе. Там он вместе с родней принял страшную смерть от нестерпимого жара…

На нем извелся и весь род князей Бельских.

Это был храбрый человек и хороший полководец. Бельский командовал нашими армиями с середины 1550-х гг. Иван Дмитриевич вместе с Иваном IV брал Полоцк. Князь был во главе русской армии и под Болховом… Что ж, как говорится в одном старом советском фильме, он сделал лучшую для военного карьеру — погиб за отечество.

Девлет-Гирей, ограбив южные посады столицы и подмосковные села, устремился назад. Перед ним простирались беззащитные приокские уезды, невиданно обогатившие захватчиков. Русскую столицу он не взял. Но после его прихода там уже нечего было брать.