Встреча на Эльбе. Воспоминания советских и американских участников Второй мировой войны

Назад мы ехали очень быстро и уже в 21.00 были в Кюрене. К тому времени из полка поступили две радиограммы с приказом вернуться в Требзен до заката. Но, поскольку мы получили приказ уже после захода солнца, я решил, что нам лучше заночевать в Кюрене. Патруль расположился с трех домах, еще не покинутых владельцами. На следующее утро, 25 апреля, наши немецкие «хозяева» приготовили нам на завтрак яичницу с грудинкой. В 9.00 мы на пяти «джипах» двинулись на восток. Два «джипа» остались поддерживать связь с полком.

Когда холодным апрельским утром я покидал Кюрен, у меня не было приказа ехать дальше на восток. Потому я и истолковал первоначальную инструкцию «установить контакт с русскими» несколько расширительно. Так как в районе между Мульде и Эльбой немцы не оказывали никакого сопротивления и здесь ходили слухи, будто русские совсем близко, я посчитал, что мы можем спокойно двигайся дальше. Кроме того, у меня был к русским свой собственный, личный интерес. Один из моих предков, драматург Август фон Котцебу, был фаворитом русской императрицы Екатерины Великой, другой, Отто фон Котцебу, был русским мореплавателем. Он открыл пролив у северо-западного побережья Аляски, который назван его именем. Итак, мы двинулись на север. У города Далена взяли в плен 31 немца. Некоторые из них сказали, что знают кратчайший путь к Штреле. Я приказал этим проводникам сесть на капоты «джипов», и мы направились туда. Проследовали через Лампертсвальде, пересекли несколько проселочных дорог и въехали в крошечную деревушку Леквиц. На главной ее улице (было 11.30 утра) я заметил в нескольких сотнях ярдов от нас какого-то всадника. Он скрылся во дворе одного из домов. На местного он не походил. Кто же это? Мы развернулись и подъехали к воротам. Там, среди толпы оборванных перемещенных лиц, мы увидели русского солдата на лошади. Это была самая первая встреча между армиями США и Советского Союза.

Солдат вел себя спокойно и сдержанно, не выказывая особого энтузиазма. Когда я спросил о местонахождении его командования, он махнул рукой на восток и сказал, что его КП находится дальше, на юго-востоке. Русский солдат посоветовал нам взять в проводники бывшего при нем освобожденного польского военнопленного, так как тот смог бы довести нас быстрее, чем он сам. Поляк с радостью согласился. Он устроился на капоте головного «джипа», и мы на полной скорости помчались на север по дороге от Штрелы к Эльбе. Проехав несколько сотен ярдов, заметили реку. Напрягая зрение, мы пытались рассмотреть, что происходит на противоположном берегу. Я увидел остатки понтонного моста, а на дороге, идущей параллельно берегу реки, — колонну разбитых машин. Среди обломков бродили какие-то люди.

По моему приказу остановились. Все повыскакивали из «джипов». В полевой бинокль я разглядел на том берегу людей в защитных гимнастерках. Я решил, что это русские, потому что однажды слышал, что, идя в бой, они надевают награды, а у этих солдат на гимнастерках, отражая солнечный свет, поблескивали медали. Да, это были русские. Взглянул на часы: было 12.05.

Я приказал рядовому Эду Раффу запустить две зеленые ракеты — опознавательный знак, о котором предварительно договорились наши армии. Американцы должны были стрелять зелеными ракетами, а русские — красными. Ракеты, выпущенные из ракетницы, прилаженной к дулу карабина Раффа, взмыли над Эльбой.

Русские красными ракетами не ответили. Вместо этого они толпой двинулись по дороге к берегу. Поляк закричал во все горло: «Американцы!» Русские в ответ прокричали, чтобы мы перебирались через реку.

На западном берегу понтонный мост был взорван. Сохранившаяся часть его нависала над рекой с восточного берега. Переправиться через Эльбу можно было только на лодке. Неподалеку к берегу были привязаны цепью две баржи и две парусные лодки. Отвязать их не удалось. Тогда я вставил гранату в сплетение цепей, дернул за кольцо и нырнул в укрытие. Взрывом разорвало цепи, и тогда семеро из нас прыгнули в одну из лодок. Кроме меня и рядового Раффа в группу вошли рядовой Джек Уилер, пулеметчик, рядовой Ларри Хамлин, врач Стив Ковальски (которого мы взяли с собой в качестве переводчика), рядовой Джо Половски и проводник-поляк.

Мы оттолкнули лодку от берега, и нас быстро понесло вниз по реке. Изо всех сил работали самодельными веслами. В конце концов уткнулись в просвет между двумя сохранившимися плавучими опорами моста. Мы вылезли из лодки, привязали ее к понтону и зашагали по мосту к восточному берегу. На обрывавшемся у реки восточном берегу показались трое русских. Они стали спускаться к нам. Это были старший лейтенант Григорий Голобородько, сержант Александр Ольшанский и фотокорреспондент в чине капитана. Чтобы подойти друг к другу, нам пришлось пробрался буквально сквозь завалы из трупов немецких беженцев, убитых, по-видимому, при взрыве моста или бомбардировке транспортных средств, или же неправильно скоординированным артиллерийским огнем, обрушившимся на берег.

Первым к нам подошел сержант Ольшанский. Поначалу все было очень официально. Мы отдали друг другу честь и пожали руки. Я объяснил через Ковальски, что мы — американский патруль и прибыли из Требзена для установления контакта с русской армией. Нам поручили договориться о скорейшей встрече между американским и русским командующими. Это было в 12.30. Старший лейтенант Голобородько сообщил, что командир полка подполковник Александр Гордеев уже уведомлен о нашем прибытии и выехал нас встречать.

Скованность вскоре прошла. Мы улыбались друг другу и обменивались поздравлениями. Пока мы ожидали командира полка, русский фотограф попросил нас попозировать. Приехал подполковник Гордеев. Я отдал ему честь и сообщил, что являюсь командиром американского патруля, прибывшею для установления контакта с Красной Армией. Гордеев ответил мне, и мы пожали друг другу руки. Затем мы обменялись речами. Мы говорили о том, как мы горды тем, что являемся участниками этой встречи и сколь велико ее историческое значение для наших стран.

Потом я передал Гордееву ту же информацию, что ранее сообщил старшему лейтенанту Голобородько. Подполковник сказал, что задача русской армии — взять в клещи Дрезден. Его полк стоит на Эльбе уже несколько дней. Командование приказало им не переправляться через реку. Гордеев сказал, что он ожидал прибытия американцев, но не знал, что нам приказано не выходить за пределы 5-мильной зоны к востоку от Мульде.

Обмен формальностями был недолгим. Фотографы засняли нашу встречу. Кругом было множество мертвых тел, иногда обуглившихся. Потом подполковник Гордеев отвез меня и переводчика Джо Половски на встречу с генералом.

В деревне Лоренцкирх нас встретил русский. Поздравив нас, он передал мне указание переправиться на другой берег вместе с четырьмя русскими офицерами, которые должны были сопровождать нас на встречу с генералом милях в трех к северу. В 13.05 мы сели в ту же лодку и поплыли через Эльбу.

На западном берегу все, включая русских офицеров, погрузились в пять «джипов» и поехали на север к паромной переправе напротив Крайница. Перед тем как переправиться, я приказал взводному сержанту Фреду Джонстону вернуться в полк и сообщить о происшедшей встрече. Я послал радиосообщение следующего содержания:

Сообщение было послано в 13.30 и получено в 15.15. Спутав на карте Штрелу с Гробой, я передал в полк неправильные координаты. Мы въехали на одном из «джипов» на деревянный паром и начали тянуть тросы между берегами. На восточном берегу собралась толпа русских. Во время переправы фотографы беспрерывно снимали нас. Мы перевезли на русскую сторону три «джипа» и поехали в штаб 173-го полка в Мюльберге.

КП был расположен в большом сельском доме. Праздничный стол был накрыт еще до нашего приезда. Все были проникнуты счастливым духом Эльбы, духом товарищества, готовности к обоюдному самопожертвованию и радостью по поводу скорого окончания войны. Вскоре приехал генерал-майор Владимир Русаков. Мы провозглашали тосты за покойного президента Рузвельта, за президента Трумэна, за премьер-министра Черчилля, за маршала Сталина и за вечную дружбу между нами.