Советско-финский плен (1939-1944).По обе стороны колючей проволоки

Во-вторых, важно подчеркнуть одну трудность, с которой впервые столкнулось финское государство. Правительство Финляндии не знало, как поступать с политическим составом Красной Армии, захваченным в плен. Эти советские офицеры отвечали «за социалистическое воспитание рядового и офицерского состава». В данном ракурсе они фактически подчинялись не командирам своих воинских подразделений, а руководителям вышестоящих армейских партийных органов и в таком качестве «боролись за здоровый идейный и моральный облик офицерского и рядового состава».

Таких групп офицеров не было ни в одной армии европейских стран. По задачам, которые они выполняли, их нельзя было приравнивать даже к военным священникам. Поэтому попадавшие в руки противника советские политработники РККА формально не охватывались международным понятием «военнопленный». А раз так, то ни в одной международной конвенции не было указаний о гуманном обращении с этой категорией лиц, захваченных в плен.

Финским властям нужно было решить вопрос можно ли причислять эту группу лиц к военнослужащим, с вытекающими отсюда всеми защитительными аспектами международного права, или же их, сообразуясь с бытовавшими тогда в обывательской среде понятиями о СССР, следует рассматривать только как «злобных надсмотрщиков, кровожадных комиссаров», осуществляющих слежку за инакомыслящими и расправляющимися за это с невинными жертвами. Вопрос был отнюдь не риторический, ибо от ответа на него зависела судьба пленного человека.

Впрочем, финны приняли соломоново решение — признавая во время обеих войн за политработниками статус военнопленных, распространили на них более жесткий режим содержания. Здесь правомерно вспомнить печально известный немецкий «приказ о комиссарах». В отличие от своих союзников-финнов, немцы во время Великой Отечественной войны при выявлении среди советских пленных политработников тут же без суда и следствия расстреливали их. Более того, они часто устраивали охоту за «большевистскими комиссарами», подбивая уставших военнопленных на измену воинскому долгу и человеческому достоинству. То есть немцы решили этот вопрос просто и радикально: эта группа людей в солдатских шинелях при захвате в плен не имела права даже на жизнь, а не то чтобы на какое-либо приемлемое содержание. Причем такое решение вопроса о жизни и смерти этой группы людей, попавших в плен, осталось почти незамеченным в международных кругах. Оно не вызвало четкой и ясной реакции мирового сообщества. Не последовало официального осуждения таких действий на уровне правительств стран-союзников, выступавших совместно с СССР против гитлеровской Германии.

Один из наиболее запутанных и неясных вопросов — количество советских военнопленных в Финляндии. По официальным данным, за 105 дней боев РККА потеряла свыше 39 тысяч только пропавшими без вести. Для сравнения стоит отмстить, что в период с 1922 по 1940 год Советский Союз принимал участие в восьми вооруженных конфликтах. Общее количество пропавших без вести в них составило 41 924 человека [62]. Так, во время боев в районе р. Халхин-Гол пропали без вести 2028 военнослужащих РККА. Как мы видим, наибольшее количество приходится именно на Зимнюю войну. Естественно, что среди пропавших без вести во время боев в Финляндии были и пленные. Данные об их количестве очень противоречивы и колеблются от 5546 до 6116 человек [63].

Не менее противоречива и информация о содержании советских военнопленных в лагерях Финляндии. Мы основываемся на целом ряде источников. Это и данные официальных финских военных и гражданских властей, в чьем ведении были советские военнопленные, и воспоминания военных полицейских и надзирателей, охранявших пленных, и свидетельства иностранных журналистов, встречавшихся с советскими солдатами в плену, и данные НКВД полученные в результате допросов бывших советских военнопленных, и воспоминания самих пленных.

В связи с этим определенный интерес представляют материалы русской зарубежной историографии, касающиеся Зимней войны. Полагают, что после революции 1917 года за пределами Советской России оказалось больше двух с половиной миллионов граждан бывшей Российской империи. Среди них, естественно, было много крупных ученых в области гуманитарных наук, видных историков, известных журналистов. Однако они сосредоточили свое внимание прежде всего на сборе, анализе и опубликовании исторических сведений, фактов и материалов, направленных на борьбу с большевизмом. Поэтому из-под пера эмигрантов не вышли более или менее развернутые, обогащающие историческую науку исследования по проблеме советских военнопленных Зимней войны и войны Продолжения. Существует лишь несколько публицистических работ, в которых затрагиваются вопросы судьбы советских пленных в Финляндии.

Начало Зимней войны всколыхнуло русские общины, проживающие за рубежом. Отношение русских эмигрантов к нападению СССР на Финляндию было практически везде единодушно отрицательным (в отличие от их взгляда на войну Продолжения). Независимо от идеологических пристрастий почти все — от монархистов до социал-демократов — негативно отнеслись К вторжению Красной Армии на территорию Финляндии. Многие русские журналисты, проживающие за границей, отправились для освещения событий в Финляндию. Среди них был и Владимир Зензинов. Журналист, с 1905 года член ЦК партии социалистов-революционеров. В 1917 году он был избран в Учредительное собрание от Петербургской губернии. С 1919 году в эмиграции: Прага, Берлин, Париж. Он написал книгу «Встреча с Россией. Как и чем живут в Советском Союзе. Письма в Красную Армию. 1939–1940» [64], изданную в Нью-Йорке в 1944 году.

В январе 1940 года В. Зензинов с разрешения властей Финляндии посетил страну. Он был первым русским журналистом, встречавшимся с советскими пленными в лагерях их размещения на территории Финляндии. Содержащиеся в его книге сведения представляют большой интерес не только для воспроизведения истории жизни советских военнопленных в Финляндии, для выявления особенностей их миропонимания и мироощущения, для определения их отношения к существовавшей тогда советской действительности, но и с точки зрения отношения военнослужащих Красной Армии к войне с Финляндией. Для меня важны его констатирующие свидетельства о том, что многие пленные красноармейцы не понимали, в каких целях ведется Зимняя война, что они не готовы были отдавать за их достижение свои жизни.

В. Зензинову была предоставлена также уникальная возможность познакомиться с письмами, подобранными на поле боя советских и финских военных частей в районах Суомуссалми, Лемети и Кухмо. Журналист приводит примеры из 542 писем и дневников. Большинство из писем было отправлено в Красную Армию их родными и близкими. Среди исторических свидетельств, попавших в руки В. Зензинова, были и письма, которые не успели уйти с фронта в Россию. Их география включает в себя практически все регионы СССР, написаны они на украинском, грузинском, татарском и марийском языках. Эти письма представляют особый интерес, так как подтверждают мое мнение о том, что в преддверии Зимней войны советской пропагандистской машине фактически так и не удалось создать в умах рядовых красноармейцев образ финна как врага. Кроме того, они ценны еще и тем, что, имея в своем распоряжении письма финских солдат и офицеров, можно провести сравнительный анализ с целью изучения вопроса о том, как трансформировалось отношение к войне у граждан СССР и Финляндии.

Ценность представляет и наблюдение Зензинова о том, что многие пленные были в общении с журналистами неискренни и подлаживались под вкусы вопрошавших. Это замечание в полной мере подходит к высказываниям финских военнопленных, которых допрашивали сотрудники органов военной разведки и НКВД в Советском Союзе, а также дознаватели в фильтрационных лагерях в Финляндии после окончания Зимней войны и войны Продолжения.