Петр I

По прибытии Алексея в Петербург царь решил проэкзаменовать сына в его познаниях в геометрии и фортификации, при этом он приказал предъявить чертежи, сделанные им. Это решение отца обеспокоило Алексея. Проверка знаний могла показать его бездарность и нежелание заниматься делами отца. Испугавшись этого, Алексей совершил необычный поступок: взял пистолет и выстрелил себе в ладонь правой руки. Однако пуля попала не в руку, а в стену, и царевичу руку только опалило. Увидев рану, царь спросил сына: что это такое? Царевич сумел как-то выкрутиться, и отец поверил его рассказу. Но с этого времени он как бы махнул рукой на сына и не хотел с ним говорить. Царевич Алексей жил в Петербурге, хотя по возможности избегал общества своей жены. Он по-прежнему проводил время со своими приятелями, особенно священнослужителями. С ними Алексей беседовал на религиозные темы и о различных видениях, в которые от души верил. Не забывал царевич и о пьяных вечеринках. Во время бесед за чашей вина он высказывал своим собеседникам задушевные чувства и желания. «Вот, – говорил он, – чертовку мне жену навязали! Как к ней приду, все сердитует, не хочет со мной говорить! Все этот Головкин с детьми! Разве умру, то ему не заплачу и сыну его Александру: голове его быть на коле, и Трубецкому… они к батюшке писали, чтоб на ней мне жениться». Друзья предупреждали царевича, что так говорить нельзя. На что он отвечал: «Я плюю на всех, была бы мне чернь здорова; когда время будет без батюшки, я шепну архиереям, архиереи священникам, священники прихожанам, – так они и не хотя меня властителем учинят!» Такие речи указывали на конкретных союзников царевича, что не могло остаться незамеченным в окружении царя и царицы (к этому времени Петр уже официально женился на Екатерине). Тучи все плотнее сгущались над головой Алексея. Подорвалось и его здоровье. В 1714 году царь отпускает царевича в Карлсбад для лечения, а его беременная жена остается Петербурге. Перед отъездом на лечение Алексей встретился со своим сторонником Кикиным, который посоветовал ему не возвращаться в Россию.

В Карлсбаде царевич лечился, читал литературу, в основном церковную, делал выписки из книг. А в это время в Петербурге Шарлотта родила царевичу дочь, и он, несмотря на предостережения друзей, возвратился в Петербург. Вскоре принцесса вновь забеременела, и 12 октября 1715 года родила сына, которого назвали Петром. Через десять дней после родов принцесса умерла. И здесь завязалась очередная интрига. Императорский посол Плейер сообщал, что смерти Шарлотты способствовали «большие огорчения», которые она переносила в России. Возможно, это связано было с тем, что в это время беременной ходила и Екатерина. Появление мальчика у царицы создавало проблемы с будущим наследником престола. Возможно, у царицы с невесткой и состоялись какие-то серьезные разговоры, которые и повлияли на состояние здоровья принцессы. Возможно, ее сгубило и известие о рождении у царицы сына. Как бы там ни было, принцессы не стало. Ее похоронили 27 октября. В этот же день царь Петр в присутствии сановников вручил сыну письмо. В нем говорилось, что царевич, несмотря на все уговоры отца измениться, остался верен себе. В этой связи царь указывал, что сын не способен управлять государством, заниматься военными и морскими делами. Петр грозил лишить сына наследства и, заканчивая письмо, предупреждал: «Не мни себе., что один ты у меня сын и что я сие только в устрастку пишу: во истину исполню, ибо за мое отечество и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребного пожалеть? Лучше будь чужой добрый, неже свой непотребный».

Через три дня царевич послал отцу ответ. В письме он говорил, что не способен управлять государством и отрекается от престола. Через некоторое время Петр отсылает к Алексею очередное письмо, в котором требует: «Или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах… дай немедленно ответ, или на письме, или самому мне на словах резолюцию. А буде того не учинишь, то я с тобою как с злодеем поступлю». После такого письма друзья царевича посоветовали ему идти в монахи. Алексей написал отцу краткое письмо, в котором говорил: «Желаю монашеского чина и прошу о сем милостивого позволения». Петр понял скрытый смысл просьбы сына: «Клобук не гвоздем к голове прибивают, его в любое время можно снять». Царь лично посетил царевича. Во время встречи говорил ему, чтобы он хорошо подумал, а затем принял окончательное решение. Вскоре Петр уехал за границу, предоставив Алексею время для принятия окончательного решения.

Время шло. Вокруг царевича кружили различные люди, распространялись различные слухи. В голове Алексея все перемешалось. Наконец в августе 1717 года гонец, прибывший от царя в Петербург, передал царевичу письмо. В нем отец в жесткой форме требовал от сына или ехать к нему, или отправиться в монастырь, точно указав, в какой и когда. Алексей выбрал поездку к отцу. Он взял тысячу червонцев в Сенате и тысячу у Меншикова, с ним поехала его возлюбленная (из крепостных) Ефросинья. В Риге Алексей занял еще семь тысяч червонцев. В Риге он встретил сестру отца Марию Алексеевну, которая его успокоила и благословила на завершение начатого дела. Также Мария Алексеевна посоветовала Алексею встретиться с Кикиным, который в это время находился в Либаве, и царевич поехал к нему. Кикин же посоветовал царевичу ехать в Вену к императору. Не останавливаясь подробно на описании пребывания царевича у австрийского императора и не выясняя политический смысл действий императора, отметим только, что в конечном итоге Алексей вместе со своей возлюбленной оказался в Неаполе, в замке Сент-Альмо.

Тем временем отсутствие царевича не осталось незамеченным. Подручные Петра проводили тщательный розыск и обнаружили, что Алексей находится под покровительством императора. Царь потребовал выдачи сына, однако император ответил отказом. Оставалось только надеяться на добровольное появление царевича в России. И здесь талант дипломата проявил «птенец гнезда Петрова» Петр Толстой. Вместе с Петром Румянцевым он обещал царевичу (хотя на это своего согласия царь ему и не давал) все блага и – никакого наказания за бегство из страны. В конце концов Толстой смог убедить Алексея вернуться в Россию.

Возвращение на родину длилось 3,5 месяца. Все это время рядом с царевичем находились Толстой и Румянцев. 3 февраля 1718 года в Москве состоялась встреча отца и сына. Увидев Петра, Алексей упал к его ногам, залился слезами и стал просить о прощении. «Я покажу тебе милость, – ответил царь, – но только ты должен отречься от наследства [престола] и указать тех, которые присоветовали тебе бежать за границу к цезарю». В тот же день в Успенском соборе перед Евангелием царевич подписал клятвенное обещание никогда не принимать Российского престола. В царском манифесте объявили все провинности царевича и его признание своей вины. В борьбе с сыном Петр оказался победителем. Спокойно могла себя чувствовать и Екатерина, у которой подрастал сын – тоже Петр. Но царь на этом не успокоился. В столице и Москве начался розыск заговорщиков, имена которых назвал царевич, а затем и Ефросинья. Среди них оказались Александр и Иван Кикины, учитель Алексея Никита Вяземский, князь Василий Долгорукий, царевна Мария Алексеевна и многие другие. Во время розыска виновных открылась и тайная любовная связь монахини (царицы) Евдокии с майором Глебовым. Все они понесли суровое наказание, а Евдокия была отправлена в ссылку в Ладожский женский монастырь.

В середине марта царь с сыном выехал из Москвы в Петербург. Здесь Алексей обратился с просьбой к Екатерине выпросить разрешение у отца на женитьбу с Ефросиньей, которая уже ждала ребенка. Однако такого разрешения не последовало. Петр пригласил сына на очередную беседу, которая состоялась в одну из суббот мая 1717 года в Петергофе. Сцену этой встречи изобразил на своем полотне художник Николай Николаевич Ге. Не будем обсуждать облики отца и сына – оставим это на суд самих зрителей. Нас интересуют бумаги, которые находятся перед Петром. Вероятно, это показания Ефросиньи, которые стали последней каплей, окончательно определившей судьбу Алексея. В показаниях Ефросинья писала, что: «Царевич писал неоднократно цезарю жалобы на отца, писал письма к архиереям… и как мог искал живот его прекратить; сам царевич очень прилежно искал наследства». В своих желаниях царевич надеялся на сенаторов, заявляя: «Хотя батюшка и делает то, что хочет, только как еще сенаты похотят, чаю, сенаты и не сделают, чего хочет батюшка!» Царевич вынужден был согласиться с этими показаниями. Петр, таким образом, получил признание сына в его действиях против него, а это означало – против преобразований, против государства, которое он строил. Царь оказался перед дилеммой – как быть. Возможно, не найдя выхода из такого положения, Петр обратился к третейскому суду, составленному из духовных и светских судей, чтобы решить этот вопрос. В письме к суду царь подчеркивал: «Не рассуждайте того, что тот суд ваш надлежит учинить на моего, яко государя вашего, сына, но, не смотря на лицо, сделайте правду и не погубите душ своих и моей, чтоб совести ваши остались чисты в день страшного испытания и отечество наше безбедно». 14 июня, вслед за составлением суда, царевича Алексея посадили в Петропавловскую крепость. Начались судебные заседания, во время которых вскрылись новые имена «заговорщиков», которых царевич оклеветал. Наконец 24 июня 1718 года 120 членов суда подписали Алексею смертный приговор. 26 июня в 6 часов вечера царевич, не дождавшись исполнения приговора, умер в Петропавловской крепости. 30 июня вечером в присутствии царя и царицы тело Алексея без официальной панихиды предали земле. Его похоронили в притворе Петропавловского собора.