Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая
Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая читать книгу онлайн
«История профессиональной преступности Советской России» — первое серьёзное и подробное исследование отечественной профессиональной преступности начиная с 1917 года. В книге проанализированы все этапы становления и развития профессионального уголовного мира СССР, его особенности, неформальные «законы» и традиции, критикуются неверные теории и ложные концепции целого ряда исследователей. Издание сопровождается богатым документальным и иллюстративным материалом.
Рекомендуется в качестве учебного пособия для высших учебных заведений по специальностям «История России», «История государства и права», «Психология», «Социальная психология», «Пенитенциарная психология», «Уголовно-исполнительное право», «Культурология», «Социолингвистика» и другим.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
В принципе, всё это хорошо укладывается в схему «жиганской» психологии «бывших» — даже если бы белогвардейцы из лагерного надзора и не принадлежали непосредственно к «новым русским» уголовного мира тех лет, а попали в лагерь по другим причинам. Главное — антибольшевистский настрой.
Не случайно Курилко встречал этапы издевательским заявлением: «Здесь власть не советская, а соловецкая! Сюда нога прокурора не ступала!»
Удивительно ли отношение белогвардейцев к основной массе заключённых (исключая «братьев по классу» — дворян, интеллигенцию, студенчество и т. д.)? Ничуть! Для них все эти арестанты были «быдлом», которое виновно в уничтожении великой России, всего, что было в ней дорого для русского сердца. Отсюда — презрение к толпе, стек, удары по лицу. Как для «жиганов», так и для близких им по духу вояк арестанты-уголовники — это «животные». Не зря у Волкова в эпизоде упомянуто избиение старого еврея — после революции в среде белого офицерства особо процветал антисемитизм: ведь значительную часть большевистской верхушки составляли выходцы из еврейских семей, а сама революция её противниками часто характеризовалась как «жидомасонский заговор».
Однако знакомство с некоторыми важными документами заставляет внести серьёзные поправки в эту, казалось бы, безупречную схему. Прежде всего имеются в виду документы Особой комиссии по обследованию Соловецких лагерей под руководством члена Коллегии ОГПУ А. М. Шанина.
Столь серьёзная проверка была организована не случайно. Предыстория её такова: с середины 20-х годов, несмотря на попытки руководства страны представить положение на Соловецких островах чуть ли не как «райскую жизнь» для заключённых (с художественной самодеятельностью, пышными клумбами и даже журналом, который издавали сами арестанты), правда об ужасах концлагеря окольными путями доходила до мировой общественности. В 1924 году Советскую республику посетил сенатор США Кинг. Не в последнюю очередь его интересовало содержание политзаключённых. Сенатору было разъяснено, что политзаключённые в стране действительно имеются, но их совсем немного. В подтверждение гостю был передан список из 210 человек.
Спустя год, по официальной версии, лагеря для «политиков» и вовсе были упразднены.
Однако у мировой общественности были серьёзные основания сомневаться в искренности советского руководства. И в сентябре 1926 года Международный Комитет Красного Креста в лице своего председателя Густава Адора обращается к Авелю Енукидзе — председателю Союза Общества Красного Креста и Красного Полумесяца СССР. Адор Просит у Енукидзе разрешение для своего представителя посетить Соловецкие острова и другие места нахождения политзаключённых. Енукидзе отвечает отказом, ссылаясь на то, что в СССР политические заключённые в изоляции не содержатся: за «колючкой» отбывают наказание лишь уголовники…
Письмо председателя МККК Г. Адора
председателю СОКК и КП СССР А. Енукидзе
Женева 14 сентября 1926 г.
Господин Председатель!
Появившиеся в последнее время в печати различных стран разнообразные сообщения привлекли внимание МККК на положение политических заключённых обоего пола в СССР.
…В настоящее время Международный Комитет Красного Креста желал бы осмотреть тюрьмы и концентрационные лагеря политических заключённых в СССР через посредство делегата в Москве, г. Владимира Берлина… Мы обращаемся к Вам с просьбой соблаговолить взять на себя посредничество перед надлежащими властями, дабы господин Берлин получил разрешение посетить не только тюрьмы Москвы и Ленинграда, которые, как мы знаем, были осмотрены иностранными делегатами, но равно и другие места заключения, как, например, концентрационный лагерь на Соловецких островах…
Ответ А. Енукидзе Г. Адору
Москва 18 декабря
1926 г.
Господин Председатель!
Я не преминул исполнить Вашу просьбу, снесясь по этому вопросу с компетентными органами своего правительства.
Как выяснилось, лица, преследуемые за политические преступления и проступки, высылаются в разные места СССР на жительство и содержатся в предварительном заключении лишь во время следствия по их делу. В это время сношения их с посторонними лицами по существующим законам не разрешаются. Что касается лагеря на Соловках, то там, в настоящее время, находятся только уголовные преступники….
В декабре 1926 года в президиум Центрального комитета партии приходит письмо троих заключённых Соловецкого концентрационного лагеря о невыносимых условиях своей жизни. Эти люди были так называемыми «классово близкими» Советской власти, то есть рабочими. В конце письма они заявляли, что расскажут об ужасах Соловков «братьям рабочим других стран».
Подобного рода письма, несомненно, не были единичными. Более того: информация об истинном положении заключённых действительно всё чаще попадала на Запад. К 1930 году официальные власти не могли мириться с такой ситуацией. Надо было принимать серьёзные меры. И тогда на Соловки отправилась комиссия Шанина.
Она работала с 1930 по 1932 годы в г. Кемь. За это время членами комиссии был возбуждён и расследован целый ряд уголовных дел в отношении администрации, надзорного состава и ряда арестантов СЛОНа. Ежемесячно перед рядами заключённых зачитывались грозные приговоры Коллегии ОГПУ: «Расстрелять!.. Направить в концлагерь!.. Перевести в штрафизолятор!..»
Письмо заключённых
Соловецкого концентрационного лагеря
в ЦИК ВКП(б)
14 декабря 1926 г.
Обращаемся с просьбой, которой просим уделить минимум внимания.
Мы, заключённые, которые возвращаемся из Соловецкого концентрационного лагеря по болезни, которые отправлялись туда полные сил и здоровья, — в настоящее время возвращаемся инвалидами, изломанными и искалеченными морально и физически. Просим обратить внимание на произвол и насилие, царящие в Соловецком концлагере… Такого ужаса, произвола и насилия и беззакония даже трудно представить человеческому воображению… Недостаточно того, что ОГПУ бесконтрольно, без суда высылает туда даже в большинстве случаев невинных, в большинстве рабочих и крестьян… Бывшая царская каторга в сравнении с Соловками на 99 % имела больше гуманности, справедливости и законности. Высылаются люди в Соловки, в большинстве пролетарии…. имевшие несчастье в годы общей разрухи, нищеты, голода и холода попасть в водоворот борьбы за существование и совершить преступления… И влачат жалкое существование при непосильных работах раздетые, чуть ли не голые, питаясь падалью, так как паёк выдаётся при непосильных работах ничтожный… Избиение и издевательство дошло до таких кошмарных пределов, что выразить невозможно. Люди мрут как мухи… Все эти муки и страдания ложатся на плечи лишь пролетариату, не имеющему денег, т. е. на рабочих, имевших несчастье, повторяем, попасть в полосу голода и разрухи… и совершив преступления, лишь спасая себя и семьи от голодной смерти… В буквальном смысле слова, от произвола и беззакония, благодаря надзору, который сплошь состоит из отбывающих наказание агентов и сотрудников ГПУ и др., погибают с голода и холода при непосильной 14-16-ти часовой работе рабочие и пролетарии…
Все приезжающие ежегодно комиссии открывают массу злоупотреблений. Но всё это в сравнении с действительностью только часть того ужаса и произвола, которые случайно открывает комиссия (например, этот факт один из тысячи, зарегистрированный ГПУ и за который виновные понесли наказание — «заставляли есть своё испражнение»)… Не преувеличивая можно сказать, что это «испанская инквизиция»… Мы — также живые трупы, решили описать, хотя приблизительно, как умеем, жизнь в советских концлагерях ОГПУ… Всё вышеописанное есть правда, и мы просим, сами стоящие на краю могилы за 3 года на Соловках, в Кеми и других участках, улучшить жалкое мученическое существование людей там находящихся и стонущих под игом произвола, насилия и полнейшего беззакония ОГПУ. С настоящим посылаем письмо в таком же духе в МОПР, в РКП и (даже совестно сказать) хотим описать нашим братьям рабочим других стран о таком неслыханном произволе и беззаконии в соловецких концлагерях с надеждой, что справедливость восторжествует.
К сему подписываем: С. Железнов, Виноградов, Ф. Белинский.
