Скифская Русь. От Трои до Киева

Но эту задачу, за которую так и не решились взяться профессионалы, с блеском решил «технарь» по образованию, которого Чернышевский уже с полным основанием мог назвать не филологом, Арсен Арсенович Гогешвили (1934–1997). Его основной научной работой было проектирование строительных конструкций. Подлинной страстью, однако, и главным, с годами все вытесняющим увлечением А. А. Гогешвили стало историческое литературоведение, центральной темой в котором неизменно оставалось «Слово о полку Игореве». В монографии «Три источника «Слова о полку Игореве», вышедшей в 1999 г, А. А. Гогешвили развил концепцию П. П. Вяземского и обосновал ее на современном (академическом) уровне строгости. Он убедительно доказал, что понятию «Троянь» автор «Слова» придавал значение самостоятельной области, земли, страны, империи, то есть некоторой географической и исторической реальности с названием, воспринимаемым как слово женского рода (а не мужского, как у Чернышевского).

На сегодняшний день существует несколько взаимоисключающих толкований Троянской темы в «Слове»: 1) Троян — славянское божество (Ф. И. Буслаев, Д. С. Лихачев и др.); 2) Троян — римский император Траян (53–117 гг. н. э.) (Н. М. Карамзин, Б. А. Рыбаков и др.); 3) Троян — русский князь или триумвират русских князей, в самых разнообразных трактовках (Н. А. Полевой, И. Е. Забелин, Н. И. Костомаров и др.); 4) Троян — образ, навеянный преданиями или книжными источниками о Троянской войне (П. П. Вяземский, Е. И. Классен, А. Н. Пыпин, А. Н. Веселовский, Вс. Ф. Миллер, И. А. Новиков). Труды созвездия перечисленных ученых, казалось бы, должны были высветить до конца смысл и все оттенки значения одного короткого слова. Однако все кроме последней группы исследователи в основном только уводили от верного осмысления этой лексической загадки. Кстати, особая роль в популяризации идей П. П. Вяземского принадлежит Егору Ивановичу Классену (1795–1862), автору книги «Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов до рюриковского времени в особенности с легким очерком истории руссов до Рождества Христова». (В 1995 г. она была переиздана репринтным способом.)

Среди маститых историков прошедшего века идея П. П. Вяземского о соотнесении русских и троянцев так и не нашла отклика. Но удивительные обнаруживаются факты. Оказывается, что в свое время Н. М. Карамзин при сличении рукописного Мусин-Пушкинского и печатного издания 1800 г. текстов «Слова о полку Игореве» обнаружил одну, весьма важную ошибку наборщика. Вместо «сечи Трояна» было напечатано «вечи Трояна». А. А. Гогешвили отмечает, что в переводе В. А. Жуковского также присутствует строка «Были сечи Трояновы», а не «века Трояновы», хотя в последнем издании его перевода откуда-то появились «веки Трояновы». Это вмешательство в текст В. А. Жуковского совсем не так безобидно, как кажется. Ведь совершенно ясно, что если бы в поэме была воспроизведена строка о «сечи Трояновой», то ни у кого не возникло бы сомнения, что автор «Слова» упоминает о Троянской войне. Для писателей раннего Средневековья сама история Троянской войны была отправным пунктом при изложении истории вообще. Вот потому автор «Слова» и начинает перечисление ожесточенных и кровавых войн с Троянской войны, со сражения под стенами Илиона: «Были сечи Трояни…» Знание греческого и латинского (как показывает А. А. Гогешвили) языков, элементов античной мифологии и культуры делает в принципе возможным, что наряду с Гомером он был знаком с историей Рима, знал о войнах, которые вел император Траян. Но сама идейная и художественная задача, которую он решал, стремясь создать у читателя негативное отношение к междоусобной войне, не допускает обращение к образу и имени Траяна, который вошел в римскую и средневековую историографию как образец мудрого, доброго и справедливого властителя, как покоритель воинственных даков, а не как инициатор междоусобиц и гражданской войны.

Очень интересно А. А. Гогешвили поясняет и строки:

Для П. П. Вяземского — это воспоминание-отступление о гомеровской Елене, принесшей обиду в стан троянцев, а лебедикрылой она названа по отцу Зевсу, принявшему образ лебедя во время любовной встречи с матерью Елены, Ледой. Но в истоках Троянской войны лежат, как известно, даже не одна, а серия «обид», из которых первая — обида Эриды, богини раздора, сестры и постоянной спутницы Арея. Бросив «яблоко раздора», Эрида вызвала обиду «эгидодержавной» Афины. Не воинственная ли Афина или мстительная «старая дева» Эрида скрывается, хотя бы отчасти, под именем Девы в «Слове» — как раз одна из них, а совсем уж не Елена должна бы именоваться Девой. В связи с вышеприведенным отрывком из «Слова» вспоминаются следующие строки из «Илиады»:

Текст гомеровской поэмы подсказывает, что образ Девы-Обиды восходит к античным образам богинь, воплощающих раздор, месть и междоусобицы. А. А. Гогешвили указывает и конкретное место в гомеровской поэме, которое послужило источником этого «образно-лексического комплекса» Девы-Обиды. По-видимому, это песнь «Отречение от гнева», где оправдывающийся перед собранием Агамемнон говорит:

Тут-то сам Гомер выступает свидетелем, что эта Дева ступала на землю Трояни.

Мы выяснили смысл двух фрагментов «Слова», в которых присутствуют троянские мотивы — упоминания о «тропе Трояни» (Троаде) и о «сечи Трояни» (Троянской войны). Но есть еще и третий, смысл которого все еще остается туманным:

А. А. Гогешвили отмечает, что у Эсхила в «Агамемноне» захват ахейцами Трои изображается как стремительный скачок коня, того самого деревянного коня, в чреве которого спрятались греческие воины. Троя славилась быстрыми, как ветер, божественными конями. Они были предметом гордости троянцев, но они же вызывали зависть окружающих племен и часто становились причиной их набегов. Во время Троянской войны оракулом было предсказано, что Троя устоит, если божественные кони фракийского царя Реса хотя бы раз сумеют поесть и напиться в осажденном городе. Диомед и Одиссей, однако, пробравшись ночью в лагерь Реса, угнали роковых коней к себе. История с деревянным конем выглядит как бы финальным аккордом в цепи бедствий, обусловленных особым отношением к этому священному животному. Ведь решение втащить его внутрь города было принято самими горожанами.