«Проклятые вопросы» Великой Отечественной. Утерянные победы, упущенные возможности

И когда проводка арктических конвоев возобновилась, то выяснилось, что они по-прежнему тяжелым грузом висят на плечах Флота Метрополии. Да, «Тирпиц» был потоплен, однако в Норвегии по-прежнему находились линейный крейсер «Шарн-хорст», карманные линкоры «Шеер» и «Лютцов», тяжелый крейсер «Хиппер». Поэтому снова каждый конвой приходилось прикрывать крупными силами, единственным отличием стало то, что в состав дальнего прикрытия теперь включался только один линкор вместо прежних двух. Все-таки «Шарнхорст» не считался достойным противником новым британским линейным кораблям, и выставлять против него два таких корабля было непозволительным расточительством. А в остальном... В остальном все шло, как прежде.

ПЛАН «КАНТОКУЭН» В ДЕЙСТВИИ

Формально вопрос о нападении Японии на Советский Союз в разгар Великой Отечественной войны можно было бы отнести к группе самых любопытных альтернатив. Действительно, своевременно нанесенный удар в спину может опрокинуть почти любое государство. Но в том-то и дело, что «почти любое». Положение Советского Союза могло серьезно осложниться, но каким образом события где-то в Благовещенске и Владивостоке могут повлиять на положение на Восточном фронте, сказать невозможно. Но сначала нам придется углубиться в предысторию вопроса.

Политическая ситуация на Тихом океане осенью 1941 года была крайне сложной и запутанной. Япония уже вела тяжелейшую войну в Китае, но ощутимых успехов не добилась и, как часто бывает, попыталась решить одну проблему, создав другую, еще более сложную. Начался выбор направления нового удара — на север, по территории Советского Союза, или на юг, в район так называемых Южных ресурсов. Было выбрано второе направление. Однако советская, а следом за ней и российская историография продолжает твердить, что императорская Япония с самого начала вынашивала злобные и коварные планы уничтожения государства рабочих и крестьян и лишь в последний момент под влиянием случайных факторов повернула в другую сторону. Увы, в доказательство этого тезиса не приводится ни одного серьезного аргумента, кроме высосанных из пальца откровенных фальшивок. Воспринимать всерьез приведенный автором Имярек «Протокол заседания клуба японских банкиров» я, простите, не могу.

Дело в том, что ключевым для японской внешней политики уже на протяжении более чем полувека являлся китайский вопрос. Вспомним хотя бы еще один документ, подлинность которого оспаривается, — знаменитый «Меморандум Танаки». Он фигурировал на Токийском процессе, на него продолжают ссылаться и сегодня как на доказательство агрессивных планов японской военщины. Мимоходом заметим, что этот документ известен лишь по копиям с копий, а подлинник, в отличие от договора Молотова— Риббентропа, так и не обнаружен. В сжатом виде этот меморандум звучит так: «Чтобы завоевать весь мир, сначала надо завоевать Азию. Чтобы завоевать всю Азию, сначала надо завоевать Китай. Чтобы завоевать весь Китай, сначала надо завоевать Маньчжурию». Отлично, но, простите, в этой формуле ни Советский Союз, ни так называемые Северные территории не упоминаются, разве что в категории «вся Азия». Вдобавок осенью 1941 года Япония даже близко не подошла к завоеванию всего Китая.

Имевшие место пограничные конфликты являлись прямым следствием неточной демаркации границы (Хасан) или вообще полным отсутствием таковой (Халхин-Гол). Между прочим, последующие конфликты с Китаем имели те же причины, например остров Даманский. Кстати, сегодня этот остров вообще уже не остров, а полуостров на китайском берегу реки. И как должна была выглядеть государственная граница России в этом случае? Халхин-Гол вообще был пограничным спором двух НИКЕМ не признанных государств — Внешней и Внутренней Монголии, Маньчжоу-Го и Монгольской Народной Республики. Для справки: марионеточную МНР на тот момент, кроме СССР, признавала только еще более марионеточная Тувинская республика.

Китайский вопрос для Японии означал возможность пользоваться сырьевыми и людскими ресурсами континентального Китая. Однако японская промышленность была слишком слаба и примитивна, чтобы соперничать с европейской и американской, поэтому Японию совершенно не устраивали принципы «открытых дверей» и «равных возможностей». Экономическое проникновение и, будем говорить прямо, экономическое закабаление Китая Япония просто вынуждена была заменить прямой военной оккупацией. Началось это в Маньчжурии, наиболее развитом в промышленном отношении районе Китая.

Но к осени 1941 года Япония сумела оккупировать лишь северные районы Китая, граничащие с Маньчжурией, и несколько крупнейших портов. Покорение Китая проходило отнюдь не так гладко, как хотелось бы японцам, достаточно вспомнить уничтожение целого японского корпуса под Тайэрчжуанем весной 1938 года. В целом гоминьдановцы медленно проигрывали войну, однако настолько медленно, что эта война пока приносила Японии только убытки, а не дивиденды.

Зато агрессия Японии в Китае заметно осложнила ее отношения с западными демократиями. Здесь приходится напомнить, что Китаю Англия и США поставляли военную технику и снаряжение все 8 лет войны — с 1937 по 1945 год с незначительными перерывами. Скажем лишь о полуанекдотическом ввозе якобы контрабандных американских истребителей через Гонконг, который долгое время был кратчайшим путем поставок Гоминьдану. Уже летом 1940 года Соединенные Штаты наложили эмбарго на ряд стратегических материалов.

Впрочем, Япония не признавала себя агрессором, протестовала против эмбарго и называла его «недружественным актом». Но это не подействовало, и 10 декабря 1940 года был запрещен вывоз еще целого ряда продуктов. Не менее болезненным было сокращение поставок нефти из Голландской Ост-Индии, которое было предпринято под давлением Великобритании.

На фоне этой острейшей политической борьбы смехотворными выглядят вялые советско-японские переговоры относительно рыбных и угольных концессий, которые, похоже, не интересовали особо ни одну из сторон. Приходится констатировать, что никаких серьезных экономических противоречий между Японией и СССР не существовало, и, как следствие, не существовало причин для войны. Отметим также, что тема какого-либо эмбарго на советско-японских переговорах даже не возникала. Зато 2 июля 1940 года на переговорах Молотова и японского посла в Москве Того начинает обсуждаться проект советско-японского договора о нейтралитете.

Перешла в наступление и японская дипломатия. 1 августа 1940 года правительство принца Коноэ опубликовало документ «Об основных принципах национальной политики», в котором говорилось о создании Великой Восточноазиатской сферы сопро-цветания. В нее японцы включали Индокитай, Индонезию, Таиланд, Малайю, Бирму, Британское Борнео, Филиппины. Как видите, налицо прямая угроза агрессии в юго-восточном направлении, зато нет ни единого слова об интересах на севере. Но даже сегодня, цитируя все указанные документы и многие другие, российские историки продолжают бормотать

о каких-то «неразрешимых противоречиях» между Японией и Советским Союзом.

Япония продолжала продвижение на юг. 30 августа было подписано соглашение с Виши, по которому Япония получала право военной оккупации Северного Индокитая, а 23 сентября Япония оккупировала Французский Индокитай полностью. Началось строительство авиабаз в Тонкине, которые ставили под угрозу позиции Англии в Малайе, но никаким образом не могли угрожать Владивостоку. 4 октября японское правительство принимает «Проект плана действий в отношении южных районов». В нем идет речь о прямой оккупации Малайи, Сингапура и Индонезии. И это при том, что Соединенные Штаты уже успели официально заявить, что военные действия в этом направлении будут считаться ими casus belli.

В начале 1941 года японская дипломатия начинает оказывать давление на голландскую администрацию

Ост-Индии, пытаясь добиться увеличения поставок нефти. Однако, опираясь на заверения Лондона и Вашингтона, голландцы отвечают категорическим отказом. Они даже начинают сокращать уже согласованные поставки. Более того, 4 апреля в Маниле начинается совещание военных представителей Англии, США и Голландии по координации усилий с целью защиты своих владений.