Сталин и ГРУ

Дикин и Стори, в отличие от наших историков, отлично знали содержание всех трех томов «Дела Зорге», изданных в Японии еще в 1962 г., и полностью использовали протоколы допросов Зорге, неизвестные у нас даже в XXI веке.

А в этих протоколах есть ответы на некоторые вопросы, которые у нас начали исследоваться только в самое последнее время. На одном из допросов Зорге сказал, что он представил в ОМС свои предложения. Суть их заключалась в том, чтобы разделить ОМС и шпионские организации, связанные с политическими и экономическими проблемами: «И далее я предложил, что Москве следует решительнее, чем это было в прошлом, развести тех агентов-шпионов в зарубежных странах с организациями Коминтерна, с тем чтобы быть уверенными, что степень отдаления отвечает требованиям секретности». О переплетении разведывательных сетей триады политической, военной и партийной разведок у нас стали говорить в исторической литературе сравнительно недавно, а на Западе это широко обсуждалось еще сорок лет тому назад. И далее на последующих допросах Зорге сообщил, что он предложил Пятницкому такие изменения: «Поскольку был уверен, что шпионаж, который мне нравится и для которого, думаю, я был вполне пригоден, был бы невозможен в тесной структуре партийной деятельности… Мой характер, вкусы и устойчивые предпочтения — все вело к политической, экономической и военной разведке, как можно дальше от партийных споров». Так что уже в 29-м Зорге принимает решение уйти на работу в военную разведку.

Авторы книги еще тогда правильно уловили изменение тенденций в политической обстановке в Коминтерне после изгнания Бухарина из этой организации и высказали вполне правдоподобное предположение о роли Пятницкого в дальнейшей судьбе Зорге: «После кризиса 1929 года и установления абсолютного сталинского контроля над советским правительственным аппаратом службы безопасности усилили свое проникновение в администрацию Коминтерна, начавшееся в апреле 1925 года, и было бы вполне логичным, если бы именно организация Пятницкого стала их первой мишенью. Независимо от мотивов, переход Зорге в разведку Красной Армии вполне мог быть инициирован самим Пятницким или произошел благодаря его связям и с его помощью».

Вопреки расхожему мнению о своем давнем знакомстве с Берзиным вот что рассказывал Зорге о конце 1929 года: «Во время моей первой встречи с генералом Берзиным наша беседа в основном сосредоточилась на том, насколько 4-е Управление как военная организация могла иметь отношение к политическому шпионажу, поскольку Берзин слышал от Пятницкого, что я интересовался такого рода работой. И после неоднократных встреч с Берзиным я получил в конце концов назначение в Китай». Вот так и встретились, очевидно впервые, легендарный начальник разведки и будущий выдающийся разведчик XX века.

Зорге получил свой псевдоним «Рамзай», очевидно, еще перед поездкой в Китай, а не при разработке знаменитой операции, как об этом писали некоторые советские авторы. В своих письмах «Старику» (Берзину) сотрудник Разведупра Гайлис, работавший в Китае, несколько раз упоминал Рамзая. Одно из писем было послано из Шанхая 30 ноября 1930 года. В нем говорится о возможной поездке в советские районы Сватоу и Амой и помощи Зорге в организации этого опасного путешествия: «Есть еще одна возможность. Это при помощи Рамзая. Он говорит, что у него есть некоторые возможности по организации экспедиции. Кое-какие бумаги он может получить от своего консула, тоже собирается получить охранное письмо от губернатора. Я думаю, что стоило бы дать ему директиву организовать это дело…» В другом письме от 3 декабря 1930 года он пишет об известной ему информации Рамзая о реорганизации Чан Кайши своей армии. При этом реорганизация должна проводиться с помощью немецких военных инструкторов, со многими из которых Зорге был хорошо знаком.

Деятельность Зорге в Шанхае развивалась успешно, но его участие в неудачной попытке освободить супругов Ноуленс в 1932 году, по-видимому, привело к тому, что он попал под подозрение китайской полиции. Дело Ноуленсов достаточно хорошо известно по книгам Дикина и Стори, а также Юлиуса Мадера, и нет нужды повторять уже написанное. Хотелось бы только отметить, что утверждения советских биографов Зорге о том, что он, блестяще выполнив задание в Китае, был отозван в Москву специально для переброски в Японию, не соответствуют действительности. Угроза провала после участия в деле Ноуленсов требовала немедленного исчезновения из Китая, не дожидаясь неизбежного ареста. Это было главное при решении Берзина о прекращении его разведывательной деятельности в Китае. Не будь этой угрозы, возможно, он продолжал бы оставаться в Китае, а для работы в Японии подобрали бы другого кандидата.

4 сентября 1932 года Берзин получил шифровку из Шанхая: «Связь с адвокатом и все дело с больными становится лишней угрозой для нашей безопасности. Местные же друзья достаточно окрепли и могут перенять все эти дела в свои руки. Просим переговорить с Михаилом и дать друзьям соответствующую инструкцию». На телеграмме было две резолюции: «Дайте Михаилу», то есть Пятницкому, и «Нам уже давно следовало освободиться от этого обслуживания». И Берзин, и руководство военной разведки поняли, что совмещение разведывательной деятельности с попытками освобождения политических заключенных не приведет ни к чему хорошему и только поставит под удар Зорге и его разведывательную группу.

Так оно и случилось уже в следующем месяце. 10 октября 1932 года Берзин получил шифровку из Шанхая:

Резолюция: «Т. Попов. Сообщите Рамзаю о немедленном выезде без замены. 11.10.32. Подпись» и резолюция начальника Управления: «Пусть едет, не дожидаясь замены, иначе сгорит. 11.10.32. Берзин».

Этот впервые опубликованный в 2000 году документ поставил точку в рассуждениях и предположениях авторов книг о Зорге относительно причин его отъезда из Китая. Конечно, авторов книг не следует слишком винить в досужих вымыслах. В советские времена писать об участии Зорге в коминтерновских делах в Китае никто бы не разрешил. Вот и писали не об угрозе провала и внезапном отъезде, а об успешном завершении его разведывательной миссии. 12 ноября 1932 года Зорге сел на пароход в Шанхае и прибыл во Владивосток 21 ноября. Руководство группой перешло к «Паулю» (Карл Римм).

Зорге, как резидент в Китае, подчинялся начальнику Управления, то есть непосредственно Берзину. И принимать участие в спасении Ноуленсов он мог только с его согласия. Было ли ошибкой со стороны руководства Разведупра привлечение его к делу Ноуленсов? Сложно ответить на этот вопрос сейчас, спустя столько лет. В те годы людей не хватало, и, очевидно, Пятницкий попросил Берзина помочь людьми особенно в таком благородном деле, как спасение товарищей. Возможно, что на Берзина оказали нажим и по линии ЦК партии и он, как дисциплинированный партиец, не смог отказать, хотя и понимал все отрицательные последствия такой помощи. Ясно одно, что по собственной инициативе Берзин вряд ли мог дать разрешение Зорге оказать помощь в деле Ноуленсов.

Во всяком случае, документально подтверждается, что руководство Разведупра было не в восторге от участия в таких делах. Зорге также тяготился этой «повинностью». Об этом свидетельствует его письмо «Михаилу» в мае 1932 года, в котором он писал: «…Мы просим настойчиво освободить нас от всей этой сверхнагрузки. Не потому, что мы ленимся, а потому, что наше положение не позволяет нам больше заниматься еще этими связями. Я уже по крайней мере достаточно скомпрометирован». Конечно, угрозой провала было не только его участие в деле Ноуленсов. Зорге достаточно открыто общался с Агнесс Смедли, известной своими левыми взглядами и находившейся под подозрением китайской полиции. В 1932 году японские спецслужбы арестовали в Бейпине источник Ходзуми Одзаки по подозрению в шпионаже в пользу компартии Китая. Контакты Зорге с Одзаки не были ни для кого тайной, и тень подозрения могла пасть на резидента. И наконец, накануне отъезда Зорге в Москву его навестил шеф секретной службы компартии Кан Шен и предупредил, что в разведывательную сеть проник провокатор. Сам факт того, что шефу секретной службы был известен нелегальный резидент Разведупра и его адрес, говорил о неблагополучии в системе конспирации резидентуры. Так что проколов и упущений у Зорге в Китае хватало.