Письма из ссылки

Телеграмма Радека в "Правде" есть результат некоторой излишней импульсивности, вряд ли много более того. Некоторые товарищи (особенно тов. Абрамский из Харькова) ссылаются на какое-то совершенно неизвестное мне письмо Радека, в котором он будто бы солидаризуется с резолюцией ИККИ по китайскому вопросу. Думаю, что здесь какое-то недоразумение. Если другие резолюции (по английскому, по французскому вопросам) представляют собой крайне угловатый и непродуманный поворот влево и тем самым начало движения в нашу сторону, то резолюция по китайскому вопросу ложна с начала и до конца и является прямым продолжением, развитием и углублением политики блока четырех классов, подчинения компартии Гоминьдану, спекуляции на левый Гоминьдан, с неизбежными дополнениями этой оппортунистической политики в духе кантонского путча. На этом вопросе я здесь не останавливаюсь, так как очень подробно высказался на эту тему в своей переписке с Преображенским. Я считаю этот вопрос прямо-таки решающим для всей нашей международной ориентировки. Дело идет о направлении революции в стране с 400-миллионным населением. Нынешняя резолюция ИККИ с такой же неизбежностью подготовляет крушение будущей третьей китайской революции, с какой гоминьдановский курс обеспечил крушение второй китайской революции 1925--1928 гг. Мало того, дело идет о революции в Индии, с одной стороны, о революции в Японии, с другой. Эти вопросы необходимо продумать до конца.

Что касается "левого курса", то одну часть своей исторической миссии он уже выполнил, ибо помог естественному самоопределению зиновьевской группы. Сафаров был в оппозиции Зиновьеву и Каменеву слева. Но эта сафаровская левизна имеет лишь одно историческое назначение: показать господам положение, что он, Сафаров, готов грызть нас куда более решительно, чем "оппортунисты" Зиновьев и Каменев. Игрушечного дела людишки, как говаривал Салтыков, захотели поиграть в оппозицию, пошалить с аппаратом диктатуры и против собственного желания попали в большой водоворот. Немудрено, если они пускают теперь теоретические пузыри и судорожно работают всеми плавниками, руководимые одним-единственным желанием: удержаться на поверхности, а по возможности даже и вновь процвести. Начали они с того, что нужно идти на Брестский мир, то есть обмануть партию. А тут на счастье подвернулся левый курс: "Ну вот видите,-- говорят игрушечного дела людишки,-- мы давно это говорили", хотя говорили они прямо противоположное, то есть не о левом курсе, а о Брестском мире, примерно, на три месяца, максимум на шесть.  

Мы потеряли Пятакова, Антонова-Овсеенко, Крестинского, людей, давно подгнивших. Зиновьевская верхушка была сановной фрондой, которая под давлением питерских рабочих и под нажимом с нашей стороны зашла много дальше, чем хотела. Теперь она возвратилась к покинутым яслям. Но сотни питерских рабочих не пошли за своими бывшими руководителями, а остались с нами. В этом полное оправдание блока--и заключения его, и разрыва.

В существо вопроса о "левом курсе" я на этот раз не вхожу, так как очень подробно писал об этом в нескольких письмах ряду товарищей. Здесь прибавлю только, что в тех моих письмах я совершенно недостаточно останавливался на вопросе о методах руководства -- партией, государством, профсоюзом. На это совершенно справедливо указывает Христиан Георгиевич в полученном мной вчера письме, которое является изложением, крайне сокращенным, его письма к А. Г. Белобородову. Тов. Раковский выдвигает на первое место ту мысль, что правильная политическая линия немыслима без правильных методов ее выработки и ее осуществления. Если в том или другом вопросе, под действием тех или других толчков аппаратное руководство даже и нападет на след правильной линии, то нет никаких гарантий того, что эта линия будет действительно проводиться. "При условиях диктатуры партии,-- пишет тов. Раковский,-- в руках руководства сосредоточивается такая гигантская власть, какой не знала ни одна политическая организация в истории, и поэтому соблюдение коммунистических и пролетарских методов руководства является еще более необходимым, так как всякое отклонение в этом смысле, всякая фальшь отдаются на всем рабочем классе и на всей революции. Отрицательное отношение пролетарской диктатуры к буржуазной псевдодемократии руководство постепенно приучилось распространять на те элементарные гарантии сознательной демократии, на которых зиждется партия и при помощи которых только и можно руководить рабочим классом и государством.

Наоборот, при пролетарской диктатуре, когда, как упомянуто выше, сосредоточена неслыханно большая власть в руках руководства, верхушки, нарушение этого демократизма есть величайшее и тягчайшее зло. Ленин уже предостерегал, что наше рабочее государство заражено "бюрократическим извращением". Опасность заражения им и партии беспокоила его все время, вплоть до последних минут его жизни. Неоднократно он говорил о том, каковы должны быть отношения руководства партии к профсоюзам и трудящимся вообще ("передаточные колеса", "привода"). Вспомним его горячие протесты против некоторых грубостей ("рукоприкладство" и проч.), против отдельных недостатков руководителей -- на внешний взгляд незначительных и даже трудно объясняющих негодование Ленина, если упустить, что он имел в виду именно сохранение внутри партии совсем иных способов руководства. В этой же связи надо понимать его горячую проповедь культуры (борьба с азиатскими нравами) и, наконец, его замысел при создании ЦКК. "При жизни Ленина,-- пишет далее т. Раковский, партаппарат не имел еще и десятой доли того могущества, которым пользуется теперь, а потому и все то, чего так опасался Ленин, стало теперь в десятки раз опаснее. Партийный аппарат заразился бюрократическими извращениями госаппарата, прибавив к этому все те извращения, которые выработала фальшивая буржуазная парламентарная демократия. В результате сложилось руководство, которое вместо сознательной партийной демократии дало: 1) подтасовки теорий ленинизма, приспособленные для укрепления партийной бюрократии; 2) злоупотребление властью, которое -- по отношению к коммунистам и рабочим -- при условии диктатуры не может не принимать чудовищных размеров; 3) подтасовку всей партийной выборной механики; 4) применение в дискуссии методов, которыми могла бы гордиться буржуазно-фашистская власть, но никак не пролетарская партия (особые отряды, свистки, сбрасывание с трибуны и проч.); 5) отсутствие товарищеской спайки и добросовестности в отношениях и проч. и проч.". Отсюда Христиан Георгиевич выводит все те чудовищные процессы, которые за последние месяцы прорвались наконец наружу (Шахтинское дело, Артемовское, Смоленское и другие). Всегда и неизбежно будут ошибаться те, которые берут отдельные экономические мероприятия вне политического процесса и политической деятельности в целом. Т. Раковский крайне уместно напоминает, что политика есть сконцентрированная экономика.

Вы, конечно, обратили внимание на то, что наша печать совершенно или почти совершенно не дает отголосков европейской и американской печати на события внутри нашей партии Уже это одно заставляло думать, что эти отголоски не подходят к стилю нового курса. Теперь у меня есть на этот счет уже не голая догадка, а в высшей степени яркое печатное свидетельство. Один товарищ прислал мне страницу, вырванную из февральского номера американского журнала "Нейшен" ("Нация"). Изложив кратко последние наши события, виднейший лево-демократический журнал говорит:

"Все это выдвигает на первое место вопрос: кто представляет продолжение большевистской программы в России и кто -- неизбежную реакцию против нее. Американский читатель всегда считал, что Ленин и Троцкий представляют то же самое дело, и консервативная пресса и государственные люди пришли к тому же самому заключению. Так, нью-йоркский "Таймс" нашел главную причину для радости в день Нового года в успешном устранении Троцкого из коммунистической партии, заявляя при этом напрямик, что "изгнанная оппозиция стояла за увековечение тех идей и условий, которые отрезали Россию от западной цивилизации". Большинство больших европейских газет писали подобным же образом. Сэр Остин Чемберлен во время женевской конференции сказал, как сообщают, что Англия не может войти в переговоры с Россией по той простой причине, что "Троцкий еще не расстрелян у стенки до сих пор". Чемберлен должен быть теперь удовлетворен изгнанием Троцкого. Во всяком случае, представители реакции в Европе единодушны в своем заключении, что Троцкий, а не Сталин, является их главным коммунистическим врагом".