Каир: история города

В Старом Каире наиболее очевидно поклонение святому проявляется в церкви при монастыре Святого Георгия. Именно там певцы, о которых говорилось в начале этой части, тянули молитву перед иконой воителя на белом коне под мерцание разноцветных электрических лампочек. Церковь находится ниже уровня мостовой, к ней ведет узкая темная лестница, на которой обычно не протолкнуться от паломников и туристов. Икона расположена за двумя огромными, более двадцати футов высотой, деревянными дверьми; они единственные сохранились от средневековой постройки. Несмотря на свои размеры, двери подчеркивают уединенность, «интимность» святилища. При виде паломников, с трепетом и слезами на глазах касающихся старинных икон, сердце невольно сжимается; подобного ощущения от Старого Каира никак не ожидаешь. Поблизости монашки охраняют обрывок металлической цепи — напоминание об оковах, в которые заковали святого язычники-римляне. Для истинно верующих существует возможность также быть закованными в кандалы — чтобы разделить страдания этого полулегендарного персонажа, которого казнили (или все-таки не казнили?) в Палестине по велению Диоклетиана семнадцать столетий назад.

Искусство коптов: Коптский музей

Расположенный в двухэтажном здании между «Подвешенной церковью» и реконструированным римским бастионом, Коптский музей владеет крупнейшей в мире коллекцией предметов коптского искусства. Здесь можно в полной мере ощутить самый дух религии, воплощенный в многочисленных изделиях из дерева, слоновой кости и меди, запечатленный в ткани, иконах и картинах. Артефакты в основном относятся к эпохе расцвета коптской церкви, охватывающей период приблизительно с III по XI век. Когда европейские археологи приступили в Египте к систематическим раскопкам, коптской традицией поначалу откровенно пренебрегали: ученые слишком стремились отыскать свидетельства эпохи фараонов, чтобы обращать внимание на христианские реликвии. Например, выдающийся французский археолог Жан-Франсуа Шампольон, расшифровавший надписи на Розеттском камне, нашел в пустыне церковь V века, но не позаботился ее описать и лишь мимоходом упомянул о своем открытии.

Исключение составил другой французский ученый, Гастон Масперо, директор Египетской службы древностей в 1880-е годы, выделивший в Музее древностей отдельное помещение для первой коллекции коптского искусства. Сам Коптский музей был основан в 1910 году зажиточным коптом Маркусом Симаикой, получившим благословление патриарха Кирилла V и стремившимся уберечь наследие предков как от забвения, так и от алчных взглядов и жадных рук охотников за сокровищами. Симаика также хотел собрать в одном месте исторически значимые памятники египетского христианства из монастырей Дельты и Вади-Натруна и церквей Старого Каира.

Посетители музея мгновенно подпадают под очарование примитивного, почти детского по стилистике искусства коптов. Достаточно одного взгляда на тот или иной предмет, чтобы представить себе мастера, его изготовившего, — безусловно, талантливого, но принадлежащего к традиции, которая еще не обрела зрелости. Так, люди изображаются с чрезмерно большими головами, вообще тела нередко имеют странные пропорции, нет ни одного изображения в профиль — только анфас, лица гладкие, благообразные, идеализированные и потому очень схожие.

Христос, как правило, представлен младенцем — или безбородым юношей на троне, а изображения распятого Христа почти не встречаются.

В картине мира египетских ранних христиан небеса населены ангелами, зато на земле нет грешников. Какой контраст с христианским искусством средневековой Европы, тяготевшим к изображению адских мук! Эти пытки, это пламя, эти лица, искаженные в гримасах боли… Быть может, коптская традиция обязана своим благообразием искусству эпохи фараонов, которому свойственно прославление героических и благих качеств богов и в котором катастрофы и мучения побежденных демонов оставлены воображению зрителя?

Десмонд Стюарт в книге «Большой Каир: мать мира» отвергает это объяснение и утверждает, что коптское искусство — новое слово в египетской культурной традиции. По его мнению, копты «наполнили веру мстительностью и яростью. История не знает другого народа, столь решительно порвавшего с прошлым. Потомки воинов фараона обрели духовное родство с сынами Израиля, бежавшими из-под власти их предков. Они взяли себе библейские имена, они создали новое, земное искусство, разительно отличающееся от усталого искусства периода поздних династий. Это искусство народное, искусство рабочего класса, реалистическое, порой сатирическое, выражающее плебейские, крестьянские вкусы и взгляды. Одновременно грубое и утонченное, оно одарило нас изысканными шпалерами, затейливой резьбой и трогательными религиозными картинами».

С точки зрения Стюарта, присутствующие в коптском искусстве «следы» Древнего Египта, например крест-анк, порой принимающий форму креста с загнутыми перекладинами, слишком малочисленны, чтобы можно было говорить о преемственности традиций; он утверждает, что копты больше заимствовали от греков, чем от своих предков, построивших пирамиды. Однако другие ученые полагают, что имеется достаточно доказательств языческого влияния на коптские изображения. К примеру, языческая фреска с изображением Исиды, кормящей грудью младенца Гора, воплотилась в коптскую икону Девы Марии с младенцем Христом на руках, а на ранних коптских изображениях Христа как пастуха или сеятеля встречаются цеп и изогнутый посох — атрибуты Осириса; коптские фигуры с руками, согнутыми в локтях, аналогичны иероглифу, который обозначал ка — жизненную силу фараона, после смерти тела переходящую в загробный мир.

Следует отметить, что не только искусство коптов поразительно напоминает древние языческие образцы. Множество коптских легенд и обычаев восходит, очевидно, к эпохе фараонов. Например, ранняя коптская легенда объединяет древнеегипетский миф с иудео-христианскими сюжетами Ветхого завета в повествовании о царе Суриде. Этот царь жил в городе Амсус и увидел во сне, как землю затопили воды потопа, погубившие всех людей кроме тех, которые присоединились к «Владыке челна» и спаслись на его судне. Многие ученые считают Сурида фараоном Хуфу (Сурид — искаженное греческое имя Суфис, как называли Хуфу), город Амсус — Мемфисом, а «Владыку челна» — своего рода комбинацией Ноя с ковчегом и фараона с его солнечной ладьей. Вот другой пример: копты называют одиннадцатый день месяца бауна (июня) «ночью падения» — в память о слезах, пролитых Исидой по ее погибшему супругу Осирису. Фараоны верили, что именно слезы Исиды заставляют Нил выходить из берегов, а хронист IV столетия Либиан записал, что ночь Лай-лет ан-нукта стала одним из важнейших религиозных праздников христианского Египта.

В коптской традиции немало и других напоминаний об эпохе фараонов. Так, копты переняли у своих предков некоторые обряды бальзамирования; а литургию коптские священники служат в белом, в знак чистоты помыслов, — то же значение вкладывали в белый цвет, судя по фрескам в языческих храмах, древние участники религиозных церемоний. Названия коптских месяцев тут и хатут — производные от имен древнеегипетских божеств Тота и Хатор. Существуют свидетельства, что три тысячи лет назад отшельники поклонялись Амону в пустыне за Фивами; возможно, это были предшественники святого Антония, первого христианского пустынника. Своего самого почитаемого святого копты именуют Абу-Гирг («метатель гарпуна») — но под этим именем некогда был известен языческий бог Гор.

Наконец монастырь Вади-Натрун в нильской Дельте напоминает о древних ритуалах, связанных со смертью: там, где расположен монастырь, нашли углекислый натрий — ключевой элемент процесса мумификации. По этой причине место, где позднее возник монастырь, было посвящено Серапису, богу возрождения. Иными словами, монахи скрывались от мира и стремились к духовному перерождению в месте, которое древние египтяне связывали со смертью и воскресением.