СССР: Территория любви (сборник статей)
СССР: Территория любви (сборник статей) читать книгу онлайн
Сборник «СССР: Территория любви» составлен по материалам международной конференции «Любовь, протест и пропаганда в советской культуре» (ноябрь 2004 года), организованной Отделением славистики Университета г. Констанц (Германия). В центре внимания авторов статей — тексты и изображения, декларации и табу, стереотипы и инновации, позволяющие судить о дискурсивных и медиальных особенностях советской культуры в представлении о любви и интимности.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
В 1938 году цитаты из произведений Маимбета, как и упоминания его имени из печати, исчезают и больше нигде — ни в историко-научных трудах, ни в сборниках казахского фольклора и литературы — не фигурируют. Объяснение этому исчезновению дал литературовед и переводчик А. Л. Жовтис, долгие годы работавший в вузах Алма-Аты и хорошо знавший литературное окружение Кузнецова и Алтайского. По утверждению Жовтиса, от имени Маимбета писал сам Кузнецов, самого же акына с таким именем никогда не существовало. Мистификация стала рискованной, когда Маимбет удостоился заочного внимания властей, после чего искомый акын нежданно-негаданно исчез, «откочевав», по покаянному объяснению Кузнецова, с родственниками в Китай [152]. Последним упоминанием о Маимбете стала юбилейная статья А. Владина «Джамбул и его поэзия (к 75-летию творческой деятельности)», напечатанная в майском номере «Нового мира» за 1938 год [153].
В отличие от Маимбета Джамбула придумывать было не нужно. Славившийся как певец-импровизатор, побеждавший на поэтических соревнованиях (айтысах), Джамбул, певший по-казахски и едва понимавший по-русски, даже если бы хотел, едва ли мог оценить переводные тексты, которые публиковались под его именем [154]. К тому же, удостоившись на старости лет всесоюзных почестей и материального достатка [155], Джамбул во всяком случае имел основания доверять переводческие проблемы своим литературным консультантам [156].
«Колыбельная» Джамбула-Алтайского, как и песня Маимбета-Кузнецова, цветисто сочетает интимную топику с политическим панегириком — не без поэтических находок:
В 1938 году В. Луговской на страницах «Литературной газеты» объявил «Колыбельную песню» «лучшим шедевром Джамбула», ведь именно в этой песне «он с поразительной простотой и нежностью говорит о детях, о Сталине, о нашем будущем» [158]. Мнение Луговского (который и сам на следующий год обратится к «колыбельно-сталинской» тематике в стихотворении «Сон») разделяли многие [159] — в том числе и те, кто слышал ее в исполнении Джамбула на казахском языке [160]. «Колыбельная» читается с концертной сцены, рекомендуется к декламации на праздничных мероприятиях в школах и выпускается на граммофонной пластинке [161].
Еще один шедевр музыкальной культуры предвоенного времени — «Колыбельная» на музыку М. Блантера и слова М. Исаковского, исполнявшаяся лучшими голосами советской эстрады и оперы — Владимиром Нечаевым, Сергеем Лемешевым, Иваном Козловским:
<…>
<…>
Военные годы придают колыбельному жанру патриотические черты — мотивы героической защиты и тревожного покоя в условиях хаоса и разрухи. К концу войны складывается нечто вроде жанра «военных колыбельных» — колыбельные В. И. Лебедева-Кумача («Морская колыбельная» на музыку В. Макаровой и Л. Шульгиной [163], и «В метро») [164], Д. Б. Кедрина [165], А. Коваленкова (муз. М. Блантера, на граммофонных пластинках 1944 года ее исполняет Эдита Утесова), «Ленинградская колыбельная» О. Ф. Бергольц (муз. Н. В. Макаровой) [166], колыбельная из «Сказа о солдате» А. Фатьянова (муз. В. П. Соловьева-Седова) [167], «Партизанская колыбельная» Л. С. Первомайского (муз. И. А. Виленского) [168]. В соавторстве поэтов и композиторов медиальное пространство эстрадно-симфонического «убаюкивания» множится колыбельными песнями В. М. Кубанева [169], М. А. Комиссаровой [170], Б. Беляковой (муз. М. Б. Дробнера) [171], И. Л. Переца (муз. М. С. Вайнберга) [172], М. А. Светлова (муз. Д. Д. Шостаковича) [173], A. A. Коваленкова (музыка Я. С. Солодухо) [174], H. H. Сидоренко (муз. В. И. Волкова) [175], А. Я. Яшина (муз. М. О. Грачева) [176], А. Я. Гаюмова (дважды положенная на музыку — З. Л. Компанейцем и А. Аратюняном) [177], К. Л. Лисовского [178], А. Иохелеса (муз. B. C. Косенко) [179], Е. А. Долматовского (муз. Д. Д. Шостаковича) [180], А. Копылова (муз. Н. В. Лысенко) [181], А. И. Машистова (муз. Н. П. Ракова) [182], A. A. Прокофьева (муз. Д. А. Прицкера) [183], Н. Ладухина (муз. A. A. Ильинского) [184], Л. К. Татьяничевой [185], Г. Ходосова (муз. Л. Лядовой) [186]. Расцвет колыбельного жанра наблюдается в эти же годы на родине Сталина, в Грузии [187]. С оглядкой на Джамбула «восточную» традицию колыбельных панегириков Сталину в годы войны продолжил узбекский поэт, прозаик и ученый (в будущем — академик АН УзбСССР) Гафур Гулям:
