Из тупика

- Теперь держите крепко, - велела Даша.

- Он в моих руках... не стоит волноваться!

Вальронд дождался, когда дрессировщик скроется, и разжал пальцы. Лев пулей вылетел на середину арены. Шапито наполнился светом, и Даша взялась за свою буденовку:

- Ну вот и доигрались. К нам уже идет милиция...

Милиционер еще издалека нацелился на Вальронда взглядом:

- Товарищ командир, пройдемте... до отделения!

Следом за Вальрондом тронулась и Даша.

- Придумай хоть оправдание, - шепнула она.

- Уже придумал: лев напал на тебя, а я вступился...

Даша простояла на улице, пока Вальронда не выпустили из милиции. По лицу его она поняла все.

- Чист, командир?

- Аки голубь. Обработали. До конца месяца... А ведь еще сегодня утром у меня было полтора миллиона!

- Теперь моя очередь тратиться, - сказала Даша.

- Что ж, начинай теперь ты...

- Но вот беда: у меня давно ничего нет.

Безденежные и молодые, они стояли на снегу. Вдалеке виднелся частокол мачтовых штыков, словно воздетых для боя. Над Соломбалой дымно несло из труб, изгарь доков оседала на льду реки, а здание флотского полуэкипажа приветливо светилось огнями: там ужинали матросы.

Даша застегнула ему воротник шинели, и по тому, как неудачно были пришиты крючки, она догадалась, что здесь не было женской руки, - моряк молод, и женщины у него нету.

- Не будем стоять, командир. Хочешь, пойдем ко мне и будем пить чай...

- Еще бы не хотеть! - подпрыгнул Вальронд. - Если уж признаться по чести, то я только и жду, чтобы меня пригласили...

* * *

Та же улочка Немецкой слободы, заметенные пышным снегом заборы, тишина переулков и скрип снега под ногами. Все тот же старый дом с палисадником, и светятся в глубине двора зеленые абажуры.

- Прошу. - Он пропустил Дашу впереди себя на крыльцо. Даша долго не могла попасть ключом в скважину замка.

- Всегда с ужасом открываю, - говорила она. - Прошу не пугаться, если для начала я займусь домашней уборкой. Удивительный запас энергии у моей дочери...

В комнатах было тепло, так приятно было сложить перчатки перед зеркалом. Навстречу матери выбежала девочка - со словами:

- Мама, ты не ругайся сегодня - я уже все убрала.

- Тем хуже для меня...

А за стеною журчала швейная машинка и бедная швея пела:

Вкупе брак, вкупе гроб,

Вкупе кляч, вкупе смех.

Вкупе жизнь без хвороб,

Непохожая на всех...

Вальронд заметил, что девочка сильно выросла, и нежно провел ладонью по ее льняным волосам.

- Тебя, если не ошибаюсь, раньше называли Клавой?

- Да. Клава!

- Вот видишь, какое у тебя чудесное имя... А как прикажешь называть тебя по батюшке?

- Евгеньевна, - ответила девочка, и Женька Вальронд чуть не отдернул руку от ее головенки, как от огня.

Прищурившись, он стоял, прислонясь к косяку двери, и следил, задумчивый, как Даша накрывает на стол к чаепитию. Потом сказал - громко, со смыслом:

- Это неплохо твоя мама придумала. Твоя мама умница: она умеет предугадывать события в своей жизни заранее... А что, если, Клавочка, ты будешь называться так Клавдия Евгеньевна Вальронд? Скажи, девочка, тебе это нравится?

- Очень, - ответил ребенок.

- Мне тоже нравится. Это неплохо звучит... - И он с удовольствием повторил: - Клавдия Евгеньевна Вальронд! В этом действительно что-то есть... У меня с тобой, Клавочка, будет на эту тему разговор особый.

Лицо Даши оставалось непроницаемым, словно она не понимала всех этих намеков. Поведя рукой над столом, женщина сказала:

- Садись, командир. Что есть - то есть, в магазин не побегу.

Потом, уже после чая, когда стрелка часов подбегала к полуночи, а утомленная дневным разбоем Клавочка крепко спала на диване, румяной щекой на подушке, Даша сказала:

- Я тебя провожу, командир. До набережной.

Вальронд распетушился, - на всю морскую мощь:

- Я не тот мужчина, который позволит женщине провожать себя!

Но Даша уже сунула в пальто браунинг:

- А я не та женщина, которую провожают мужчины...

...Сыпал мягкий снежок. Обоим было очень хорошо. Лысенький Ломоносов, весь в снегу, стоял перед исполкомом, величаво играя на классических цимбалах.

- До чего же мне не нравится этот Ломоносов!

- Он никому не нравится, - ответила Даша. - Но зато классика. Работы Мартоса... Для музея - хорошо, для Архангельска - плохо!

- Мне нравится Ломоносов иной, - сказал Вальронд.

- Какой же?

- Без цимбал. С дубиной в руке он догоняет академика Шумахера, чтобы побольней лупануть немца по хребту.

- Ты очень буйный, командир. Тебя послушаешь, так одни калибры, дюймы, пороха и дубины... Тебя надо пригладить! Чтобы ты стал нежный и каждый вечер играл на цимбалах!..

Наступила пора прощаться - на снегу, на ветру. Даша разглядывала рваный палец своей перчатки и ждала, что он ей скажет...

- Я считаю, Даша, - .сказал Вальронд, не откладывая дела в долгий ящик, - что лучше меня вам никого не найти... Пожалуйста, я тебя очень прошу: подумай обо мне сегодня...

Резко повернувшись, она пошла прочь от него. "Обиделась?" Нет, не обиделась... Обернулась и помахала рукой.

- Я подумаю! - ответила издалека и убежала (как девочка)...

Вальронд вытер лицо снегом и пошел на корабль в Соломбалу. Прямо через лед реки - прямо на дивизион.

А она пусть думает. Пусть она думает теперь всю ночь...

Пусть она не спит до утра - и думает. Все равно - лучше ей ничего не придумать!

* * *

Женька Вальронд оказался на редкость хорошим мужем. Он вошел в семейную жизнь отличным хозяином и отцом. Они прожили вместе только четыре года - четыре года, как один день, как один вздох, как один ликующий возглас...

Комдив Е. М. Вальронд умер от лютой астмы, которая развилась как следствие отравления газами у водопада Кивач.

Алмазна сыплется гора

С высот четыремя скалами,

Жемчугу бездна и сребра

Кипит внизу...

Вечный водопад прошумел и затих навсегда. Его похоронили на скромном соломбальском кладбище, неподалеку от могилы известного полярного морехода Пахтусова.

С могилы комдива открывался чудесный вид: качались мачты кораблей, а по вечерам на тонких реях загорались огни, такие уютные и такие зовущие всё вдаль, в моря, в туманы...

После него остался единственный сын.

Тоже Евгений - тоже Женька Вальронд!

Тоже офицер флота, - пусть всегда качаются палубы, пусть всегда ревут, просвистанные штормами, просторы моего океана.

"И твердо серые утесы выносят волн напор, над морем стоя..."

Комментарии

Практически каждая книга Валентина Пикуля вынашивалась и рождалась с осложнениями. Так было и с романом "Из тупика".

К 50-летию Октябрьской революции Лениздат планировал выпуск книги В. С. Пикуля "Юнкера", о чем с автором и был заключен соответствующий договор. Осветить события Октябрьского вооруженного восстания и штурм Зимнего Валентин Саввич хотел не стандартно, а именно: показать революционный переворот не столько со стороны парадного фасада, сколько с противоположной стороны, где находились защитники Зимнего - юнкера, так и не понявшие (как поется в популярной песне), в чем же их вина.

Автор со всей серьезностью отнесся к сложному замыслу. Он досконально изучил все доступные материалы, сопоставляя мнения и свидетельства различных противостоящих сил, стараясь судить о них непредвзято. В результате кропотливой работы над источниками он пришел к выводу, что в деформированной истории господствуют фальсифицированные утверждения о ходе революции, начиная с количества погибших при штурме Зимнего и кончая вещами... куда более серьезными. Валентин Саввич кривить душой не мог.

Исторические документы, которые он изучил, не вписывались в официально принятую схему.

Что же делать? Расторгать договор?

Но аванс уже получен и израсходован. ТУПИК! Надо искать выход...