Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризи

Историографические акценты несколько сместились благодаря изданию «Истории Гражданской войны», в которой «грызня верхов» оказалась на периферии исследовательского интереса. В центре же внимания были «низы». Однако и в этом издании воспроизводилась теория «двух заговоров» ^{2029}. Характерно, что сторонники этой концепции не были склонны останавливаться на «мелочах». К «заговору» они относили и деятельность Прогрессивного блока, а «подготовку» дворцового переворота чаще всего специально не исследовали. В силу явного несоответствия этой историографической модели фактическому материалу теорию «двух заговоров» критиковал Е.Д. Черменский. Он отрицал существование заговора буржуазии и при этом признавал наличие заговора царизма ^{2030}. Э.Н. Бурджалов, посвятив несколько страниц «подготовке» дворцового переворота, отметил ничтожность всех этих замыслов по сравнению с нараставшим массовым недовольством ^{2031}. Схожим образом оценил заговорщические планы и В.С. Дякин ^{2032}. И все же тема «заговоров» в 1915–1917 гг. до сих пор не закрыта. О ней продолжают писать и современные авторы, увлеченные потаенными сторонами истории. При этом наиболее обстоятельной работой о столь интригующем сюжете остается книга С.П. Мельгунова, которая, в сущности, эту тему и открыла.

Историография периодически возвращается и к «заговору самодержавия». Так, получила развитие версия о подготовке сепаратного мира представителями ближайшего окружения императора ^{2033}. Не вызывает сомнения, что и немецкая, и российская сторона «зондировали почву» относительно возможных условий будущего соглашения. Так, это было предметом забот С.Ю. Витте в последние месяцы его жизни ^{2034}. Одним из наиболее активных посредников между воюющими сторонами был журналист И.И. Колышко. В 1916 г. он действовал с санкции Б.В. Штюрмера, а, может быть, как полагает И.В. Лукоянов, и императрицы Александры Федоровны. В переговорах с немцами был задействован и кн. Д.И. Бебутов. Сам масштаб личностей, непосредственно участвовавших в «подготовке сепаратного мира», свидетельствует о том, что с российской (как, впрочем, и с немецкой) стороны отношение к этим переговорам было не слишком серьезным. В июле 1916 г. их случайным участником оказался и будущий министр внутренних дел (а тогда товарищ председателя Думы) А.Д. Протопопов. Будучи в Стокгольме, он по инициативе все того же Колышко встретился с «интересным немцем» Ф. Варбургом, который полтора часа доказывал выгодность сепаратного мира для России ^{2035}. Согласно донесениям Варбурга, Протопопов, многое узнав, сам ничего определенного не сказал ^{2036}. С августа 1916 г. сами немцы стали охладевать к теме сепаратного мира, предпочитая теперь говорить о пропаганде в России в пользу скорейшего выхода из войны ^{2037}. При этом, по оценке Р.Ш. Ганелина, в «высших российских сферах» продолжали обсуждать перспективы договоренности с Германией. Согласно позднейшему рассказу Протопопова, в декабре 1916 г. он изложил императору свой план выхода из войны, с которым Николай II будто бы согласился ^{2038}. Известен рассказ министра иностранных дел Австро-Венгрии О. Чернина, который 26(13) февраля 1916 г. получил от некоего посредника предложение о мире, будучи уверенным, что оно исходило именно от России [151]. Сложно не согласиться с И.В. Лукояновым, что «вопрос о сепаратном мире — одна из самых загадочных, неясных страниц истории Первой мировой войны» ^{2039}. И все же на сегодняшний момент нет никаких документальных оснований полагать, что сам император склонился к мысли пойти на сепаратное соглашение с центральными державами.

О планах же тех, кто готовил против него заговор, известно несколько больше. Тогда, в годы войны, сценарии дворцового переворота рассматривались разные. Некоторые из них предполагали главной «жертвой» будущего переворота не царя, а царицу. Так, в Ставке еще верховный главнокомандующий вел. кн. Николай Николаевич и кн. В.Н. Орлов обсуждали вопрос о возможном удалении императрицы из Петрограда. Схожие мысли высказывала и вел. кн. Милица Николаевна ^{2040}, и сама вдовствующая императрица Мария Федоровна ^{2041}.

Брожение в Ставке продолжалось до тех пор, покуда «военным вождем» оставался вел. кн. Николай Николаевич. По сведениям могилевского губернатора А.И. Пильца, и в августе 1915 г. там зрел заговор. Ближайшее окружение великого князя настаивало, чтобы он, проигнорировав высочайшую волю, сохранил за собой должность главнокомандующего и арестовал императора, когда тот приехал бы его смещать. Николай Николаевич выслушал протопресвитера Г.И. Шавельского, выступавшего от имени заговорщиков, взял день на размышления, а затем отказал своим сторонникам, сославшись на долг верноподданного. Иными словами, великий князь изначально не исключал возможности дворцового переворота и своего участия в нем ^{2042}.

Вполне вероятно, что в том числе и все эти разговоры, слух о которых доходил до Петрограда, в итоге предрешили отставку вел. кн. Николая Николаевича. Ему предстояло сменить престарелого гр. И.И. Воронцова-Дашкова в должности наместника на Кавказе. Помощником его назначался как раз кн. В.Н. Орлов, в самом недавнем прошлом ближайший человек к императору. Фактическая «опала» последнего тоже не была случайной. Осенью 1915 г. царский духовник А.П. Васильев рассказывал Г.И. Шавельскому, что в ходе урока Закона Божьего дочери императора говорили ему: «Князь Орлов очень любит папу, но он хотел разлучить папу с мамой» ^{2043}.

Впрочем, об опасности переворота говорили и после отставки вел. кн. Николая Николаевича. 10 ноября 1915 г. бывший управляющий Министерством внутренних дел кн. Н.Б. Щербатов сообщал новому министру земледелия А.Н. Наумову о готовившемся силовом давлении на императора и его семью. Не случайно, что хорошо осведомленный об этом Николай II весьма подозрительно относился даже к собственному конвою ^{2044}.

И в дальнейшем альтернатива дворцового переворота казалась вполне вероятной и даже спасительной. К тому же, к концу 1916 г. настроения в «высших сферах» приближались к «точке кипения». Лица из ближнего круга Николая II всячески и безуспешно пытались на него повлиять. 6 ноября 1916 г. протопресвитер Шавельский в личной беседе с императором говорил о критичности политического положения, неэффективности правительства и необходимости принятия экстренных мер. «И ты его слушал!?» — возмущалась императрица Александра Федоровна. «Еще рясу носит, а говорит мне такие дерзости», — поддакивал супруге император ^{2045}.

Буквально на следующий день царь беседовал с дядей, вел. кн. Николаем Николаевичем. Тот заявил о катастрофическом положении России: «Пока от вас требуется одно: чтобы вы были хозяином своего слова и чтобы вы сами правили Россией». Император заплакал, обнял и поцеловал дядю: «Ничего не выйдет!.. Все в ней, она (очевидно, императрица Александра Федоровна. -К. С.) всему причиной».