Факты. Открытия. Люди

Ходзё Токиёри, так же как и его предок Ясутоки, стремился к укреплению «просвещенного правления». Он изучал старинные китайские теории по управлению государством, а его родственник Санэтака стал основателем знаменитой библиотеки «Канадзава бунко». В своем стремлении к справедливому правлению Токиёри дошел до невероятного: он инкогнито путешествовал по стране, чтобы лично увидеть жизнь простого народа. Будучи крайне непритязательным в жилье и пище, он стремился сделать жизнь всех людей, а особенно в Камакуре, как можно более скромной и праведной. Во время его правления значительные усилия направлялись на поддержание общественного порядка, чистоты и сохранения морального облика населения страны. Роскошь, как и стремление к ней не

поощрялись в принципе, запрещена была также продажа сакэ^[88]. За поведением самураев осуществлялся строжайший надзор. Кроме всего прочего Токиёри уделял большое внимание установлению нормальных отношений с императорским двором.

В 1256 году Токиёри оставил пост и, удалившись от мирской суеты, стал буддийским монахом, сохранив по традиции влияние на государственную политику. Весьма интересный факт - будучи яростным противником денежного обращения, Токиёри приказал изготовить знаменитую ныне статую большого Будды в Камакуре, использовав при ее литье огромное количество медных монет, специально с этой целью собранных монахами в качестве пожертвования по всей стране. Стремление к экономии и спартанско-буддийскому образу жизни заставило Токиёри ограничить даже внешнюю торговлю, в результате чего финансовая система Китая оказалась под угрозой.

Несмотря на то что официально он давно отошел от власти, через пять лет Токиёри ввел ряд новых законов. Он практически запретил охоту и ограничил отлов рыбы. Особенно жесткие требования предъявлялись к буддийским и синтоистским 107 монахам. Запрещены были азартные игры и продажа рабов. В целом Токиёри пытался вернуться в управлении страной к принципам полулегендарных китайских императоров-конфуцианцев, но при этом зачастую утрачивал связь с действительностью и не владел реальной обстановкой, сложившейся в государстве.

Скончался Ходзё Токиёри в 1263 году, а сменивший его Нагатоки - всего на год позже. Новому сиккэну Токимунэ было всего 14 лет, и потому временно этот пост занял сорегент Масамура. Но их обоих вскоре ждало тяжелое испытание.

В 1267 году Япония получила первое письмо от внука Чингисхана Хубилая с предложением «установить дружественные отношения». Императорский двор и военное правительство встали перед выбором: ответить на предложение Хубилая согласием, что означало признать подчиненное положение Японии по отношению к монголам, или ожидать войны. Решение принял восемнадцатилетний Ходзё Токимунэ (1251-1284), ставший регентом сёгуна. Он провозгласил жесткую политику по защите национальных интересов и приказал готовить страну к обороне.

Политика юного Токимунэ оказалась более чем успешной - монгольское нашествие было отражено. Правда, после этого Ходзё столкнулись с новыми трудностями, на этот раз внутри собственной страны. Война подорвала экономику, разоренные крестьяне, не имевшие возможности нести тяжелое бремя налогов, стали активно покидать свои земли. Японию заполонили банды разбойников. Ослабела центральная власть. Для спасения положения Ходзё назначили на ведущие должности членов своей семьи, благодаря чему фактическая власть в стране законным путем окончательно перешла в руки одного рода, сохранив при этом видимость коллегиальности.

После смерти Токимунэ в 1284 году регентом стал четырнадцатилетний Садатоки. При нем положение клана Ходзё сохранилось и упрочилось. Правда, для усиления правящей роли Ходзё Садатоки пришлось пойти на некоторые непопулярные среди его окружения меры, которые привели к серии мятежей в 1285-1293 годах. Все они были быстро и жестко подавлены. Садатоки стал единоличным военным правителем Японии и оставался им вплоть до самой своей смерти в 1311 году.

Сиккэном после Садатоки стал девятилетний Такатоки. Мальчик не мог исполнять своих обязанностей сначала из-за малого возраста, а затем по причине слабого здоровья. Зато столичный двор во главе с императором Го-Дайго тут же воспользовался ситуацией и объявил войну Ходзё. В 1333 году, когда армии императора приблизились к Киото, командующий войсками сёгуната Асикага Такаудзи, вопреки всем законам самурайской этики, предал своего хозяина, в результате чего сёгунат пал. Последствия произошедшего оказались предельно трагичными: все члены дома Ходзё во главе с Такатоки совершили самоубийство.

На этой печальной ноте и закончил свое существование этот без сомнения выдающийся клан. И тут стали происходить события, начало которым положил уроженец Киото Исэ Синкуро Нагаудзи - впоследствии Ходзё Соун - богатый, известный и удачливый администратор, каковым он, правда, стал лишь тогда, когда ему перевалило далеко за пятьдесят.

Мы знаем годы жизни этого человека - 1432-1519, большая часть из которых так и осталась тайной, покрытой мраком. Никто ничего не знал о нем наверняка. Исэ Синкуро часто

изображают бедным самураем или даже ронином ^[89] , но некоторые исследователи предполагают, что на самом деле Нагаудзи происходил из очень знатной семьи, что, правда, никем не доказано. А в те далекие времена многие считали, что когда-то Исэ был буддийским послушником, но так и не стал монахом. В трудные годы он якобы бежал из столицы к своему родственнику Имагава Ёситада, за которого выдали его старшую сестру, в провинцию Суруга, где стал одним из его вассалов. После гибели в бою Ёситада в 1476 (по другим сведениям - в 1480) году в разгоревшейся семейной распре Синкуро принял сторону своего племянника Ёситика, которому угрожала потеря наследства. В результате из конфликтной ситуации Ёситика вышел победителем и в благодарность за помощь пожаловал своему верному вассалу замок Кококудзи, отряд самураев и право использовать иероглиф из своего имени. Так бывший послушник Синкуро, получивший известность под именем Исэ Нагаудзи, стал приближенным

одного из сильнейших феодалов Японии и владельцем собственного замка.

Случай продвинуться еще выше подвернулся в 1490 (по другим сведениям в 1493) году, когда в семье даймё соседней провинции Идзу Асикага произошло трагичное, но весьма, к сожалению, характерное для того времени событие. Асикага Масатомо приказал своему сыну Тадамару уйти в монастырь. Сын отказался, убил своего отца, потом мать и напоследок младшего брата, назначенного наследником. И никакие, хотя и витавшие в воздухе, но еще не изложенные в письменном виде законы буси не помогли избежать этой трагедии.

Но правила есть правила, пусть даже и не записанные на бумаге. И они, эти правила, требовали наказать отцеубийцу. Тем более что кроме этих правил существовал еще и государственный закон. Такое преступление - великолепный предлог для любого солдата удачи поправить свое материальное положение, а заодно и попрактиковаться в ратном деле. Воспылав праведным гневом, Исэ Синкуро Нагаудзи со своим отрядом окружил отцеубийцу в замке Хоригоэ, на северной оконечности острова Идзу, где тот, осознав безнадежность собственного положения, сделал себе харакири. Вассалы умершего Асикага, не успевшие, по всей видимости, получить приказ последовать за своим господином, без особых сомнений и мук совести присоединились к победителю. В итоге Исэ Нагаудзи обеспечил себе власть над всей провинцией.

Когда Нагаудзи столь неожиданно стал правителем провинции Идзу (в современной префектуре Сидзуока), ему исполнился, ни много ни мало, шестьдесят один год. Вслед за этим он без каких-либо угрызений совести взял себе старинную самурайскую фамилию Ходзё и основал клан, просуществовавший без малого пять поколений.

Вообще, смена имени была обычным делом в среде самураев. Но это происходило не совсем так, как сделал новоиспеченный правитель Идзу. Титул и имя, переходящие исключительно от отца к сыну, постороннему человеку можно было унаследовать лишь в случае, если кто-либо из представителей рода его усыновит. Хотя, если поверить в то, что наш герой действительно каким-то образом был связан с этим японским аристократическим родом, то все становится на свои места. Но отчего бы ему тогда не объявить об этом раньше, а не влачить жизнь в нищете и безызвестности? Что могло послужить тому причиной? Стыд от собственного бесславного положения? Мало кто в это верил.