История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Граждан

Немцам было отлично понятно, что мир, заключенный с бандитами большевиками, не будет признан ни в России, если она прогонит большевиков, ни в мировом сообществе. Поэтому перезаключить мир с респектабельным императорским российским правительством Германской Империи было бы намного предпочтительней и надежней. Если бы Царь, пусть и отрекшийся, своей подписью скрепил условия Брестского мира, в Берлине вздохнули бы намного спокойней. Подписи Ленина и Сокольникова вряд ли рассматривались германскими юристами как вполне правомочные.

Германский Император без труда мог поставить одним из условий заключения Брестского мира выдачу Германии своего двоюродного брата «дорогого Ники» – Николая II и его семьи, чтобы спасти их. Но он этого не сделал. Более того, все попытки посредничества в этом направлении датского короля Кристиана, дяди Николая II и двоюродного деда его детей, и шведского короля были отвергнуты Кайзером. О принятии Царя и его семьи под защиту Германии просили германских послов в Москве и Киеве – Мирбаха и Эйхгорна в мае – июне 1918 г. русские общественные деятели – Борис Нольде, А. В. Кривошеин, А. фон Лампе. Но никаких шагов в этом направлении германскими властями предпринято не было, а предпринять их было очень просто – весной и летом 1918 г. Совнарком был защищаем германскими штыками.

Арестовать Ленина, Троцкого и весь Совнарком весной – летом 1918 г. для немцев не составляло никакого труда. Проблема была в ином. Русский монарх, который взойдет на престол, должен согласиться на сепаратный мир, а политики, из которых он сформирует правительство, должны быть искренне прогермански настроены. Немцы отлично знали всех правых «заговорщиков». Все они были горячими русскими патриотами, не вели никогда в прошлом никаких закулисных дел с Германией, были верны Антанте. На переговоры с немцами их толкнула только перспектива гибели России в руках большевиков, только невероятные страдания русского общества, опасность для жизни членов династии Романовых, а также и то, что мир уже был заключен, и бороться против него не представлялось практически возможным. Кривошеин и его друзья были ненадежны для немцев, но других известных миру русских политиков, которые начали бы переговоры с немцами, просто не было.

20 мая германский посол в Москве граф Вильгельм фон Мирбах сообщал министру Рихарду фон Кюльману, что Троцкий назвал большевицкую партию «живым трупом», и в случае, если левые эсеры, подкупленные Англией, свергнут большевиков, что весьма вероятно в ближайшем будущем, то Россия переориентируется вновь на страны Четверного согласия (т. е. Антанту). «Никогда еще Россия не подвергалась такой коррупции, как сейчас», – объяснял посол министру и предлагал серьезно отнестись к предложениям «Правого центра», солидного и неподкупного. Ближайшие сотрудники Мирбаха по посольству имели различные взгляды на русские дела. 36-летний философ Курт Рицлер, бывший с 1915 г. главным связующим звеном между немцами и большевиками и сыгравший, как явствует из его архива, немалую роль в подготовке «чуда» Октябрьского переворота, хотя и презирал большевиков за их порочные наклонности, коррупцию и грязный разврат, предпочитал иметь дело с ними, как с элементом, вынужденно преданным Германии. Военный атташе Карл фон Ботмер не только презирал большевиков, но, как аристократ, считал, что с ними нельзя иметь дела. Он предпочитал переговоры «с приличными людьми» и в этом поддерживал графа Мирбаха, хотя они оба опасались патриотизма Кривошеина и Коковцова.

Не дремала и Антанта. Немецкие агенты доносили в германский МИД, что правительства стран Антанты щедро субсидируют эсеров, меньшевиков-интернационалистов, балтийских матросов, сербских военнопленных и стараются подобраться к большевикам. Создание антибольшевицкого, а следовательно, и антигерманского русского правительства Антанте было крайне необходимо в момент, когда ожидалось «решительное» германское наступление на Западном фронте. Любое оттягивание немецких войск на восток сохраняло множество жизней английских, французских и американских солдат и приближало победу Держав Согласия. Британский дипломат и резидент союзных разведок в Москве Брюс Локкарт прикладывал огромные усилия, чтобы Россия вновь перешла на сторону Антанты. Об этом велись переговоры и с большевиками (главным образом французами), но англичане основное внимание уделяли сплочению патриотических антибольшевицких сил, верных Антанте по убеждению. Такими силами были правые эсеры, кадеты и большинство офицерских подпольных организаций. В апреле была достигнута договоренность между союзниками, что на русский фронт против австрийцев и немцев будет направлено несколько десятков тысяч японских солдат. Но в России уже была верная Антанте многотысячная военная сила – Чехословацкий корпус.

Образованный в 1914–1917 гг. преимущественно из пленных славян австро-венгерской армии, корпус должен был служить ядром будущей армии независимой Чехословакии (см. 1.4.9). После Брестского мира чехо-словаки просили отправить их через Владивосток на Западный фронт. Будучи патриотами своего народа, они мечтали о независимой Чехословакии, освобожденной от австрийского владычества, и потому решительно осуждали сепаратный мир, заключенный большевиками с Германией. Участвовать в русской гражданской войне чехи не собирались, они ограничились заявлением, что «поддерживают русскую революцию». Но немцы вовсе не желали усиления Антанты и потребовали от большевиков полного разоружения чехо-словаков и всеми правдами и неправдами удержания их в России. Англичане, напротив, настаивали на том, что чехам вовсе незачем совершать кругосветное путешествие, чтобы сражаться с немцами во Франции. Они, вместе с японцами и русскими патриотами, могут сразиться с ними на просторах России. Чехи, будучи в большинстве своем левых убеждений, не горели желанием вмешиваться в русский революционный хаос, они предпочитали Россию покинуть, но сделать это им не удалось.

Исполняя указание Германского генерального штаба, Троцкий 21 мая запретил продвижение эшелонов чехо-словаков к Владивостоку и приказал им или влиться в Красную армию, или превратиться в «трудовые батальоны» в тылу. Не подчинившиеся подлежали заключению в концентрационные лагеря. 25 мая 1918 г. новым приказом Троцкий объявил, что «все советы под страхом ответственности обязаны немедленно разоружить чехо-словаков. Каждый чехо-словак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте». В это время 5 тысяч чехо-словаков уже находились во Владивостоке, 20 тысяч были между Владивостоком и Омском, а еще 20 тысяч – между Омском и Пензой. Будучи убеждены, что, разоружив, большевики выдадут их австрийцам, а те повесят своих бывших солдат как изменников, чехо-словаки приняли решение взять под контроль всю линию Транссибирской магистрали и силой прорываться во Владивосток. Когда красногвардейцы напали на части Чехословацкого корпуса под Омском, чехи разогнали большевицкие Советы на всем протяжении сибирской магистрали. 45-тысячный корпус был тогда самой крупной боеспособной единицей на территории России. Своими начальниками чехи объявили полковника Яна Сырового и капитана Радола Гайду, которым подчинялись беспрекословно. Между 26 мая и 29 июня советская власть пала в Пензе, Сызрани, Самаре, Челябинске, Омске, Томске, Новониколаевске, Красноярске, Владивостоке и промежуточных пунктах. 6 июля чехо-словаки заняли Уфу, 11-го – подавили сопротивление большевицких отрядов в Иркутске.