Танки идут на Берлин

Конечно, этих цифр мы тогда не знали, но суть дела, состоявшая во все возраставшем потоке танков, прибывавших на фронт, была ясна. И поистине трудно найти слова, чтобы полностью передать глубокую благодарность, которую испытывали наши танкисты к самоотверженным труженикам тыла, давшим Красной Армии могучую боевую технику.

Принимая ее, воины корпуса давали клятву громить врага до полного его уничтожения. Вручение новых танков экипажам сопровождалось у нас митингами в частях и подразделениях, ставшими одним из важнейших элементов всей воспитательной работы среди личного состава в период подготовки к новой наступательной операции. Этой теме посвящались боевые листки, политбеседы, которые закономерно превращались в разговор о непрерывно возраставшей военной мощи социалистической Родины, о неизбежном поражении гитлеровской Германии.

А перед самым выдвижением в исходный район пришла радостная весть, вызвавшая бурное ликование воинов корпуса. В частях и подразделениях уже шли приготовления к предстоявшему маршу. И вдруг в репродукторах зазвучали позывные, обычно предшествовавшие важным новостям. А затем раздался хорошо знакомый голос Левитана, читавшего экстренное сообщение Совинформбюро. С радостным волнением мы узнали, что 19 ноября наши войска под Сталинградом перешли в контрнаступление и окружили всю вражескую группировку в междуречье Дона и Волги.

В тот день нелегко было нашим командирам и политработникам. Им пришлось отвечать на бесчисленные вопросы бойцов. Всем хотелось больше узнать о битве под Сталинградом, о направлении ударов наших войск на юге. Многих волновало, удастся ли удержать фронт окружения, не вырвется ли враг из огромного кольца.

— Нет, теперь не ускользнет, — уверенно говорили бойцы.

В ход пошли все географические карты, какие только удалось достать, в том числе и школьные. Вокруг них группами собирались бойцы, с напряженным вниманием слушая пояснения командиров и политработников. В ходе беседы кто-нибудь обязательно вставлял:

— А ведь и мы немножко помогли сталинградцам…

И разговор переходил в новое русло.

Участники августовских и сентябрьских наступательных действий корпуса на правом крыле Западного фронта рассказывали молодому пополнению о боях на сычевском и гжатском направлениях, под Ржевом, о вражеских танковых, моторизованных и пехотных дивизиях, уже готовившихся к отправке под Сталинград, но перемолотых нашими войсками на западном направлении. Назывались имена героев этих боев, да и сами они рассказывали о жарких схватках с противником.

— А мы-то скоро ли пойдем в наступление? — допытывалась молодежь.

— Скоро, — отвечали бывалые воины, — по всему видать. Да и сталинградцам еще помочь надо — попридержать побольше гитлеровцев, не пустить их на выручку к Паулюсу.

Такое ясное понимание задачи было тогда широко распространенным в войсках западного направления. Что касается нашего корпуса, то уже несколько месяцев его воины жили мыслью о помощи защитникам Сталинграда своими боевыми действиями по сковыванию и разгрому вражеских резервов. Таков был и характер предстоявшей операции. Это ясно видно из воспоминаний Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, который в это время был заместителем Верховного Главнокомандующего.

Так, рассказывая о том, что 13 ноября на заседании Государственного Комитета Обороны был утвержден план контрнаступления под Сталинградом, он писал: «Мы с А. М. Василевским обратили внимание Верховного на то, что немецкое главное командование, как только наступит тяжелое положение в районе Сталинграда и Северного Кавказа, вынуждено будет перебросить часть своих войск из других районов, в частности из района Вязьмы, на помощь южной группировке. Чтобы этого не случилось, необходимо срочно подготовить и провести наступательную операцию в районе севернее Вязьмы и в первую очередь разгромить немцев в районе Ржевского выступа… 17 ноября я был вызван в Ставку для разработки операции войск Калининского и Западного фронтов» [38].

Как видим, воины нашего корпуса правильно понимали свою основную задачу. И это было залогом их решительных и самоотверженных действий в ожидавшей нас трудной и сложной обстановке.

К 24 ноября 6-й танковый корпус выдвинулся со ст. Шаховская в исходный район Карамзино — Ильинское — Раково, расположенный к востоку от р. Вазузы. Места были знакомые. Несколько севернее мы форсировали эту речку в августе. Теперь она покрылась льдом. Но больших морозов пока не было — термометр показывал минус 5 градусов — и лед был тонкий, не более 18–20 см, способный выдержать лишь колесные машины. Следовательно, переправлять танки предстояло по наведенным саперами мостам.

Оказалось здесь много и других перемен. Правда, линия фронта за Вазузой осталась в основном прежней. Но на северном ее участке теперь стояла в обороне 102-я пехотная дивизия, а на южный были переброшены разбитая нами в свое время и затем доукомлектованная 5-я танковая, а также 78-я пехотная дивизии.

Противник основательно подготовился к зимней кампании. В штабе 20-й армии нас ознакомили с показаниями пленных и разведывательными данными, которые говорили о том, что личный состав вражеских войск, не в пример прошлой зиме, уже в начале ноября был снабжен теплым обмундированием, а все блиндажи и землянки обеспечены железными печками. Что касается обороны, то гитлеровцы успели сильно укрепить ее. На всех вероятных направлениях ударов советских войск они установили от 2 до 4 рядов мин. Наиболее укрепленной оказалась полоса предстоявшего наступления нашей подвижной группы, тянувшаяся от Кортнева до населенного пункта Хлепень.

К западу от этой линии противник превратил в мощные опорные пункты деревни Холм-Березуйский, Гредякино, Кобылино, Зеваловку, Пруды и Хлепень. Здесь он отрыл сплошные траншеи, а для ведения огня вдоль них создал систему дзотов, в которых устанавливались огневые средства. Таким образом, подходы к последним постоянно находились под прицельным огнем минометов и пулеметов. А пространство впереди и по сторонам дзотов было сплошь минировано.

Прорыв обороны был возложен на стрелковые дивизии 20-й армии, после чего намечалось ввести в бой подвижную группу. Возглавивший ее командир 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майор В. В. Крюков построил войска для ввода в прорыв в два эшелона. Первый составили 6-й танковый корпус и 1-я самокатно-мотоциклетная бригада, второй — дивизии кавкорпуса.

Директивой фронта задача нашего корпуса была сформулирована так: «6-му танковому корпусу с 1-й самокатно-мотоциклетной бригадой из района Григорьево, Тимонино, Зеваловка нанести удар в направлении Вязовка, Барсуки, Колодня с задачей во взаимодействии с 20-й армией ударом с юго-запада овладеть Сычевкой и не допустить подхода к Сычевке резервов противника… В ночь перед атакой выйти на р. Вазузу» [39].

В ночь на 15 ноября погода резко изменилась. Подул сильный юго-западный ветер. Он пригнал тяжелые серые тучи. Начался снегопад, продолжавшийся и на рассвете, когда вся артиллерия 20-й армии открыла огонь по вражеской обороне. Крупные хлопья снега слепили глаза. В довершение ко всему началась пурга. Видимость была не далее 20 м. Артиллеристы пытались разглядеть места разрывов своих снарядов, но тщетно. Орудия продолжали вести огонь, однако уже не по целям, а по площадям.

Поэтому результаты артиллерийской подготовки, хотя она и длилась полтора часа, были незначительными. Это стало ясно сразу же после того, как в 9 часов 20 минут наша пехота пошла в атаку и по всему фронту от Васильков до Борщевки противник оказал сильное огневое сопротивление.

В этот день вражеская оборона была прорвана лишь в центре полосы наступления, на рубеже Зеваловка — Пруды.

Здесь и было решено ввести 6-й танковый корпус в прорыв. Он получил приказ сосредоточить свои силы в ночь на 26 ноября в новом районе: 22-ю танковую и 6-ю мотострелковую бригады — восточнее Кузнечихи, 200-ю — юго-восточнее этого же населенного пункта, а 100-ю — северо-восточнее деревни Пруды. Совершив марш в указанный район, корпус во главе с Героем Советского Союза полковником П. М. Арманом [40] в середине дня 26 ноября был введен в бой.