Краткая история Русского Флота

Заботясь о наших близких морях, Петр I не забывал также и отдаленных берегов Восточной Сибири. При нем, в 1714 году, трудный береговой путь из Якутска через Анадырь в Камчатку заменился прямым морским переходом из Охотска в Большерецк. Для разъяснения темных сведений о Шантарских островах и Курильской гряде, доставленных нашими промышленниками, снаряжалась в 1716 году большая экспедиция для исследования Камчатки и соседних с нею земель, но, к сожалению, по различным препятствиям и по неспособности деятелей экспедиция эта не имела почти никаких полезных результатов. Через три года после нее Петр послал в Камчатку геодезистов Лужина и Евреинова с подобною же целью, и им между прочим велено было исследовать, «сошлась ли Азия с Америкой»? Геодезисты прибыли в Камчатку и, пройдя от нее до 5–го или 6–го острова Курильской Гряды, по случаю потери якорей воротились назад. Карта Курильских островов, составленная ими, заслужила одобрение Петра; а для решения вопроса, соединяется ли Азия с Америкой, отправлена была в Охотск, в начале 1725 года, новая экспедиция под начальством капитана Беринга, которому предписывалось также узнать и о ближайших к Сибири берегах Америки.

Душою всей морской деятельности был сам Петр, не ограничивающийся одними общими распоряжениями, но входящий в мелочные подробности каждой из морских специальностей, известных ему в совершенстве. В могучих и искусных руках гениального моряка, работавшего для пользы русского флота, неустанно чередовались: перо законодателя, рупор моряка, карандаш кораблестроителя или топор плотника. Трудясь в адмиралтействе и плавая в море в звании корабельного капитана, а потом флагмана, Петр зорко следил за своими сослуживцами и умел почти безошибочно выбирать из них, на каждое дело, способных и прилежных дельцов.

Почти с самого основания флота ближайшими сотрудниками его по морской части были Федор Матвеевич Апраксин и Корнелий Иванович Крюйс, Первый, как главный распорядитель и лицо, наблюдавшее за правильным исполнением предначертаний государя, второй – сведущий и деятельный моряк, стоявший во главе исполнителей. Апраксин, сначала, в звании адмиралтейца, заведывавший кораблестроением на Дону, с 1708 года управлял всем морским ведомством.

Крюйс был норвежский уроженец, долго служивший в голландском флоте. Во время своих продолжительных и отдаленных плаваний он приобрел морскую и боевую опытность, а потом, бывши обер–экипажмейстером в Амстердамском адмиралтействе, вполне ознакомился с адмиралтейской и портовой службами. По своим обширным и разносторонним морским сведениям Крюйс для Петра был неоценимым помощником. Под непосредственным его руководством и управлением созидались наши верфи, адмиралтейства и флоты, на которых тот же Крюйс вводил служебные порядки, полагал начала морского законодательства, устраивал администрацию, занимался гидрографией, вооружал флоты и начальствовал ими в битвах против неприятеля. Из военных заслуг его особенно замечательно отражение от Котлина сильного шведского флота в 1705 году и участие в отражении Любекера в 1708 году. Исполняя свои служебные обязанности самым добросовестным образом, честный Крюйс горячо отстаивал интересы казны и тем нередко навлекал на себя нерасположение многих сильных людей, в числе которых был и князь Меншиков.

Александр Данилович Меншиков числился во флотском списке и при жизни Петра дослужился до чина вице–адмирала, но главнейшая блистательная служебная деятельность его принадлежала армии а не флоту. Труды же его по морскому ведомству, по большей части, заключались в исполнении отдельных поручений Петра.

Кроме этих главных сотрудников Петра по части морской деятельности было много второстепенных полезных служивых, из которых более других выдавались своею службой офицеры корабельного флота: голландцы: Шельтинг, скончавшийся в 1718 году в чине шаутбенахта, Фангофт и Гослер, командовавший кораблем, на котором Петр находился флагманом; датчанин Сиверс, бывший в последние годы жизни Петра вице–адмиралом, главным командиром Кронштадтского порта и членом адмиралтейств–коллегий, англичане Гордон и Паддон, француз Вильбоа и др. Из русских капитанов замечательны: Иван и Наум Сенявины, граф Н. Ф. Головин, Соймонов, Мишуков, Зотов и др. В галерном флоте принесли много пользы далматинцы: граф Боцис и преемник его Змаевич; в приготовлении артиллерийских орудий, якорей и других необходимых для флота предметов оказал важную заслугу управляющий заводами полковник Генинг, отличавшийся энергией, добросовестною исполнительностью и глубоким знанием дела. По части кораблестроения – Иван Михайлович Головин и сведущие и опытные мастера: Козенц, Най, Броун, Скляев, Гавриил Меншиков и др. По части административной и хозяйственной – генерал майор Чернышев, бывший обер–штер–кригс–комиссаром флота. По учебной части – достойнейший профессор Фарварсон, приготовивший для нашего флота несколько поколений русских моряков и по разным специальностям множество других полезнейших тружеников.

Приводя имена немногих более видных деятелей, нельзя умолчать об общем превосходном духе всей массы моряков петровского времени. Несмотря на существенные недостатки судов и, по большей части, малоопытные экипажи, русские военные суда весною выходили в море, нередко одновременно со вскрытием льда, и плавали до заморозков, при этом случалось, что они в зимнее и осеннее время совершали замечательно смелые переходы Немецким и Балтийским морями и даже Северным океаном.

Глава V

Русский военно–морской флот с 1725 г. до начала «Семилетней войны» (1756–1763 гг.)

Защита морской границы, значительно увеличенной завоеваниями Петра Великого, охранение развивающейся русской морской торговли и важное политическое значение России, как одной из первостепенных морских держав, требовали содержания сильного флота. После смерти Петра, не считая находящихся в бездействии воронежских судов, на Каспийском море осталось до ста судов и на Балтийском, на воде и на стапелях, до 40 линейных кораблей, до 10 фрегатов и до ста мелких судов и галер. Поддержание в должной исправности такого флота и необходимых для него верфей, портов, заводов и других береговых сооружений, а, наконец, и содержание служащих, число которых с учащимися в учебных заведениях доходило до 27 тысяч человек, требовали значительных расходов, чрезвычайно тягостных для государства, истощенного долговременными войнами. Если при жизни Петра I, несмотря на гениальную его находчивость в изыскании финансовых источников, строгую экономию и беспощадное преследование злоупотреблений, недостаток финансовых средств заставлял прибегать к крайне стеснительным мерам, то по кончине Петра усилившиеся финансовые затруднения, неблагоприятно отразившиеся на всех отраслях государственной деятельности, особенно тяжелы оказались для флота.

С учреждением в 1726 году «Верховного тайного совета» Адмиралтейская коллегия с коллегиями Иностранных дел и Военною вместо прежнего подчинения Сенату поступили в ведение Верховного тайного совета.

В числе восьми членов, составлявших Верховный тайный совет, были три лица; Меншиков, Апраксин и Остерман (начавший свою службу в России секретарем Крюйса), хорошо знакомые с делами морского управления и как близкие сотрудники Петра ясно понимавшие важное значение флота для России. Но несмотря на такое благоприятное обстоятельство, с кончиною Петра морская деятельность лишилась прежней энергии, и флот мало–помалу начал клониться к упадку. Хотя во главе морского управления остались те же лица, но в отношениях их к службе произошло значительное изменение: неутомимые, талантливые и энергичные исполнители гениальных планов Петра теперь превратились в людей, побежденных старостью или предпочитающих свои собственные интересы благу России. Меншикова, получившего первенствующий голос в государственном управлении, заняли другие важнейшие для него дела, не имевшие ничего общего с флотом. Апраксин, также занятый высшими правительственными делами, поставлен был в необходимость более заботиться о поддержании своего значения при дворе, нежели о пользе флота и к тому же по своему характеру и преклонным летам желал отдохнуть от долговременной кипучей деятельности. Адмирал Крюйс, вице–президент Адмиралтейств–коллегий, уже действительно состарившийся физически и нравственно, скорее стеснял деятельность своих сослуживцев, нежели пособлял ей. Горячие ссоры разноплеменных членов коллегии, нередко возгоравшиеся и при жизни Петра, но тогда оканчивающиеся без вреда службе, теперь отражались весьма неблагоприятно и на служебных порядках. Наконец, петровскую дисциплину, основанную на строгой справедливости, не могло не подрывать видимое предпочтение, отдаваемое протекции и связям перед действительными заслугами. Предпочтение это осязательно выразилось в апреле 1726 года назначением советниками Адмиралтейств–коллегий: капитана 3 ранга (соответствующего нынешнему капитан–лейтенанту) Ивана Петровича Шереметева и лейтенанта князя Михаила Михайловича Голицына, не отличавшихся никакими особенными заслугами.